Цвет греха. Чёрный (СИ) - Страница 14

— Ты не завтракала.

Вот же…

Не везёт!

— Проспала. Опаздываю.

Очень даже весомое оправдание. Для меня. Но не для опекуна, который, как оказалось, застрял на границе между кухней и той же гостиной, уперевшись в боковую часть прохода плечом, сложив руки на груди, разглядывая меня так пристально, что моментально не по себе опять становится.

— Отсюда не так уж и далеко. Быстро доедем. Есть ещё полчаса, — противопоставляет мужчина.

Обречённо вздыхаю, прощаясь с мыслью прогуляться в одиночестве.

— Если собираешься завтракать, приятного аппетита. Я тебя на улице подожду, — отказываюсь, доставая из кармана рюкзака наушники.

Пока он ещё что-нибудь не сказал, спешу заткнуть ими уши, дёрнуть дверь и оказаться снаружи. В самом деле терпеливо жду, наслаждаясь музыкой, хотя то и самое последнее дело, на которое хотелось бы добровольно подписаться. Не так уж и долго, к тому же, жду. А когда сажусь в машину, тоже предпочитаю концентрироваться на мелодии, льющейся благодаря синхронизации с телефоном. Может, судя по невозмутимому виду водителя, для него и нет ничего эдакого в происходящем, но лично для меня наступает пора новой пытки. На этот раз воспоминаниями. Всю дорогу до самой школы. Их хватает с лихвой, поэтому лишние напоминания в виде самого виновника всех моих неудобств — определённо лишнее.

Я же из-за него еле-еле заснула!

Уж не знаю, когда именно он наручники снял и сам проснулся, но устроиться на краю постели, когда одна рука вздёрнута вверх, а за спиной слышится мерное дыхание мужчины… дело нелёгкое. Он даже на моё возражение нисколько не проникся:

— А если я захочу в туалет?

— Ты была в уборной шесть минут назад.

И вот что ещё ему сказать?

Нечего. А раз так, повозившись и более-менее устроившись удобнее, честно попыталась тоже заснуть. У опекуна с этим как раз никаких проблем не возникло. Едва ли минут десять прошло, как вырубился. Я же не один час к ряду размышляла о том, как же избавиться от наручников и найти себе другую спальню, в конце концов, их в особняке абсолютно свободных полно.

В ящике тумбы ключей от браслетов не оказалось. Как и вообще во всей спальне, по крайней мере, с виду, а прятать тут особо и негде.

У него в карманах штанов?

Рука начинает затекать и я даже почти решаюсь…

Останавливает лишь мысль о том, что придётся не просто сдвинуться к нему ближе, но и он может проснуться, когда я над ним, сверху, собираюсь облапать.

Как потом оправдываться буду?

Хотя бы перед самой собой!

Ведь даже после того, как автомобиль останавливается на школьной парковке, а я выбираюсь наружу, всё равно никак не отпускает…

— Хорошего дня, — прощаюсь скорее по привычке, из вежливости, нежели потому, что действительно нужно.

Не знаю, отвечает он или нет. Музыка так и не утихает, потому и не слышу. Да и внимание приковывает совершенно иное. Вернее — наоборот. Невозможно игнорировать любопытство в глазах каждого встречного, пока белый суперкар позади меня разворачивается по территории стоянки и уезжает. Слишком много тех, кто замечает, начиная шушукаться между собой, совершенно не стесняясь того, что я ещё здесь, не совсем прошла мимо.

В общем…

Добро пожаловать в будни школы «Бахчешехир»!

Я к презрительным и высокомерным взглядам давно привыкаю, поэтому не обращаю никакого внимания на них. Музыка в наушниках помогает справиться со всем тем ядом, что сочится в чужих словах, летящих вслед. Иду прямиком на урок. Первым должна быть история. Преподаватель обычно приходит задолго до звонка, подготавливая доску к будущим занятиям, и сегодняшний день не становится исключением, поэтому первая пара проходит для меня относительно спокойно. Если не считать многочисленные уведомления, что приходят не только на мой телефон, но и всему классу.

Всё те же идиотские рассуждения и домыслы в социальных сетях о том, что я вчера натворила — не всегда справедливые и правдивые. Их я тоже игнорирую.

К чему расстраивать себя ещё больше, чем уже есть?

Ещё бы одноклассники перестали так подленьки хихикать и бросать в мою сторону косые снисходительные взгляды… Не перестали. Ни после первой пары. Ни после второй. А в перерыве между ними и вовсе:

— Как же невежливо, Асия, — доносится за моей спиной ровно в тот момент, когда я вешаю рюкзак на спинку стула и собираюсь на нём же устроиться.

Разворачиваюсь. Ведь ни в коем случае нельзя стоять спиной к той, кому принадлежит этот тягучий голос. И нет, на этот раз не в мнимом уважении дело. Банально опасно. Дерья Шахин — пусть и моя ровесница, но настоящая анаконда: та, кто не просто больно укусит, скорее сразу заживо сожрёт, вовсе не подавится, и та, кто имеет в подчинении не меньше десятка мелких гадюк.

— Невежливо? — переспрашиваю.

Не потому, что хочу поддержать диалог. Не отстанет же, пока не выскажется и не получит то, что желает. Иначе на хорошеньком ухоженном личике сейчас не светилось бы столько неприкрытого довольства. Тогда, когда любая другая на её месте скорее просто-напросто вопила бы, плевалась ядом, или того хуже — сразу бы набросилась, будучи официальной возлюбленной Каана Дикмена. Но не она. Ей такое не к лицу. У неё на это есть сподручные.

— Ну как же? Конечно, невежливо, — округляет глаза с театральной искренностью Дерья. — Целое утро прошло, а ты так и не соизволила извиниться, — склоняет голову чуть вбок с самым заинтересованным видом, кокетливо накрутив витой светлый локон вокруг указательного пальца.

Хотя недолго эта её видимая беззаботность сохраняется. Подведённые коричневым карандашом идеальные брови взлетают вверх, изображая удивление, когда последующая пауза затягивается. Я не отвечаю. Вспоминаю о том, что ни один из ответом не является верным. Никогда. Ни с ней. Что бы я ни сказала, она давно вынесла мне свой приговор.

— Что, не считаешь себя виноватой? — не терпит моего молчания Дерья, шагнув мне навстречу.

Перед моим носом мелькает алый маникюр, прежде чем её пальцы сжимаются в кулак и опускаются на край стола, а сама девушка склоняется ко мне ближе.

— В самом деле не считаешь, да, Асия? — понижает голос, который звучит теперь как угроза.

Не ведусь.

— И в чём же я должна считать или не считать себя виноватой? — интересуюсь ровным тоном.

А то с неё станется. Она ведь не уточнила, в чём именно. И я потом могу стать таковой за всё подряд. Даже если это будет очень длинный список самых нелепых и вообще не имеющих никакое ко мне отношение ситуаций. До тех пор, пока ей банально не надоест забавляться.

— А ты не помнишь? — усмехается собеседница. — Как не стыдно, Асия, — переходит на фальшиво прискорбный тон. — Но ничего. Я даю тебе время подумать, — склоняется ещё ближе, укладывает ладони на мои плечи, будто обнимает. — До конца дня, Асия, — предупреждает мне на ухо.

Пожалуй, где-то здесь моё терпение заканчивается. Перехватываю её ладони. Не отталкиваю в прямом смысле, но решительно отодвигаю от себя.

— Не имею ни малейшего понятия, о чём ты, Дерья, — произношу, старательно сдерживая себя, чтобы голос по-прежнему звучал достаточно ровно. — Как и ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что могло произойти, — добавляю, хотя это лишнее.

Зачем ей рассказывать?

Бесполезно.

К тому же наши руки до сих пор сцеплены вместе. А одноклассница использует силу, чтобы вновь оказаться ближе ко мне.

— У тебя есть время до конца этого дня, Асия, — повторяет она то, что я уже слышала. — Я не настолько великодушна, чтобы давать такой, как ты, ещё больше возможностей. Ты извинишься. Передо мной. Пообещаешь, что больше ни за что и никогда не приблизишься к моему парню. И так, чтобы все это слышали. Иначе…

Всё-таки отталкиваю. Не сильно.

— Иначе — что, Дерья?

Не падает. Крепко держится на своих элитных каблуках. Или же я — намного слабее. Разве что подол её юбки слегка разлетается, стоит ей слегка покачнуться.