Цвет боли: красный - Страница 20

Я вдруг поняла их замысел – Юханссон на меня будет смотреть, как на предмет мебели, безо всякого интереса, что позволит мне увидеть интересующие детали. Позволило бы, не потеряй я голову.

Размышлять не пришлось, встреча назначена вовсе не ради меня, следом за Ларсом к столику подошли еще трое, видимо, их он ждал в коридоре. Последовал обмен приветствиями, завязался разговор, в котором я явно была лишней. Самое время удрать, потому что долго держать себя в руках не сумею и начну позорно пялиться на Юханссона, испортив этим все.

Не знаю, сколько прошло времени, но я вдруг осознала, что Ларс сидит, откинувшись на спинку своего стула, и, не отрываясь, смотрит на меня, но вовсе не как на предмет барного декора, Не разглядывает, а словно впитывает увиденное. А еще было ощущение, что он что-то придумывает… Нет, это нечестно, если он на всех смотрит вот так: долго и… будто приглашая в неведомые дали, я умру от ревности, не имея на нее никакого права. Уже умирала.

От его взгляда и улыбки, которая чуть тронула красивые губы, когда наши взгляды в очередной раз встретились, я едва не впала в истерику. Бежать, как можно скорее!

– Йозеф, я, пожалуй, пойду. Едва ли я способна поддержать ваш разговор, к тому же у меня встреча через сорок минут, – я нарочно посмотрела на часы, словно серьезно занята.

– Детка, но мы же ни о чем не договорились!

Эти переговоры услышал Ларс, наклонился ко мне:

– Линн, дайте мне ваш телефон, я перезвоню. И извините, что пришлось потерять время.

Для начала я задохнулась в аромате его парфюма. Задохнулась в хорошем смысле, на расстоянии от Ларса пахло безумно вкусно, а поблизости добавлялся некий божественный аромат от волос. В полуобморочном состоянии продиктовала телефон, он кивнул и что-то сказал бородачу, представившемуся мне как Оскар.

– Я вас провожу хотя бы до выхода, если уж не получается дальше.

Я с трудом сдержалась, чтобы не заорать: «Не надо!»

Юханссон галантно помог надеть куртку… А на прощанье вдруг… ласково коснулся моего запястья губами:

– Еще раз извините, что разговора сегодня не получилось.

Не понимаю, почему охрана бара не вызвала службу спасения, и как сам Ларс удержался на ногах, потому что стук моего сердца набатом разносился вокруг, а стены бара просто шатались от этого грохота. Странно, но никто этого не заметил. Оглохли все, что ли? И ослепли тоже. Всеобщее помешательство, не иначе.

Меня хватило на то, чтобы пробормотать:

– Ничего страшного…

– Я позвоню, и мы договоримся.

– Да, конечно.

Бросилась к выходу на ватных ногах (как вообще можно двигаться в столь размягченном состоянии?), уговаривая себя: «Только не рухнуть! Спокойно, Линн, спокойно».

Не рухнула, выбралась наружу и даже прошла мимо окна, чтобы хоть сквозь стекло краем глаза лицезреть божество еще раз. Божество приветственно помахало рукой и улыбнулось. Вот и все, с меня хватит. Остальное время отдано беседе с интересными людьми, в список которых я не вхожу. Нет, может, он и смотрел, но я не позволила себе оглянуться, боясь, что не удержусь на ногах. Причем чего боялась больше – того, что он отвернулся от окна, или наоборот, что смотрит, не знала сама. Бежать, и как можно скорее!

В то, что позвонит, не верила. Взял телефон, чтобы отвязалась. Ведь даже не поинтересовался, зачем я, собственно, притащилась в этот бар и вклинилась в их мужское общество. Вклинилась? Это можно назвать так? Ничего подобного, меня просто допустили посидеть рядом, не больше.

Я заметила, что и Йозеф мало участвовал в их беседе, вопреки своей привычке забивать болтовней всех вокруг. Видно, рядом с Ларсом это невозможно. Но сам Юханссон разговаривал немного, он больше слушал того же Оскара. О чем шла речь? О каком-то Стивене, о Петере и яхте, о предстоящей поездке в Лондон. Вот так, у него своя жизнь, в которой нет места всяким краснеющим дурочкам, и это вполне справедливо. Какое ему дело до меня? Никакого. Даже если позвонит из вежливости, то отговорится парой дежурных фраз и неимоверной занятостью.

У меня действительно должна состояться еще одна встреча, но ее время не оговорено. Оле потребовал, чтобы я пришла в офис прямо из бара. Я понимала, что они хотят узнать, что из этого мероприятия вышло. Увы, я могла с чистой совестью констатировать, что ничегошеньки!

Что и сделала. Несколько мгновений Анна внимательно разглядывала меня, потом почти ехидно поинтересовалась:

– Ты из бара? Ходила туда прямо вот так?

На самой Анне очередной потрясающий костюм серо-зеленого цвета, удивительно подходящий к синим глазам (Бритт немедленно выдала бы свои соображения по поводу связующих оттенков разных цветов, помимо маньяков, это тоже ее любимая тема).

Словно защищаясь, я пробормотала:

– Он обещал позвонить…

– Дал свой номер телефона?

– Нет, взял мой.

Анна рассмеялась каким-то жестким, почти злым смехом. Понятно, я бы на ее месте тоже так. Но мне уже надоело.

– Если не позвонит, будем считать, что я с заданием не справилась и могу отправляться к бабушке в Бюле на каникулы.

Анна задумчиво изучала мою внешность. Неизвестно, что она там обнаружила, но вздохнула:

– Ладно, будем надеяться, что позвонит. Ты хоть сказала, чья внучка?

– Вот еще!

– Не сказала?! – это уже Оле. – Я же нарочно вывел тебя на Лессена, который знал твоего деда.

– Я не желаю вмешивать имя деда ни в какие странные дела.

– Поосторожней со странными делами, детка.

– Ну, с убийцами…

– Отправляйся домой и никому ничего не говори. К сожалению, заменить тебя уже нельзя и ничего другого поручить тоже. Если Юханссон не позвонит до выходных, значит, попытка провальная. Ладно, что-нибудь придумаем…

По расстроенной интонации Анны было понятно, что они на меня рассчитывали, а я не справилась. Почему бы просто не поверить в невиновность человека, если у него есть алиби? Хотя, если вспомнить Ларса Юханссона, я бы тоже никакому алиби не поверила. Стоит ему повести глазом, и два десятка женщин с придыханием заявят, что он ночевал у них и только у них.

Весь вечер я с тоской смотрела на свой мобильник, но тот упорно молчал.

Бывают разные виды пыток: огнем, водой, каленым железом… А бывает ожиданием. Время растягивается, как жевательная резинка, часовая стрелка перестает двигаться, а цифры на мобильнике меняются в несколько раз медленней нормы. Делать ничего не получается, все валится из рук, думать ни о чем невозможно, а ожидаемое событие никак не происходит.

Это пытка ожиданием. Я хлебнула ее в тот вечер сполна.

Как у нас с Бритт заведено: если тошно, нужно довести состояние до полной тошноты, если слегка – заесть, а в особо тяжелых случаях, вроде нынешнего, взять скрипки и играть.

В этот вечер крипка стала моей отдушиной. Я играю и играю, скрипка поняла мои страдания и откликнулась, мы с ней рыдаем, плачем над… Над чем? Несбывшимися надеждами? Нет, таковых не было, я хорошо понимала свое место в жизни Ларса Юханссона. Просто над тем, что я не нужна мужчине, который с первого мгновения встречи до смерти нужен мне самой. Я изливаю свою любовь, возникшую так вдруг, с первого взгляда, как мечталось, и которая останется безответной. Ну и пусть! Слезы катятся по щекам, скрипка поет, тоскуя вместе с моей душой… Одна и та же мелодия повторяется и повторяется…

Телефон молчит…

А в девять звонит Бритт.

– Ну как?

– Никак.

– То есть? Ты с ним не встречалась?

– Если это можно назвать так… Просто побывала в «КВ» за одним столиком с Юханссоном. Он встречался с другими, а я десять минут присутствовала при этом.

– И что? – подозрительно интересуется подруга. Я просто вижу, как ее глаза превращаются в щелочки. Интересно, что она сейчас делает, смотрит в зеркало или терзает розового плюшевого мишку?

– Сказала же: ничего! Обещал позвонить, но вот не звонит.