Цвет боли: белый - Страница 12

Сейчас я, вспоминая огромного Белого Медведя, сама не могла поверить, что мы с Улофом справились, да и Маргит не из слабых… Просто так получилось, я от отчаяния попыталась повторить трюк Джеки Чана, ударив Белого Медведя ногой в скулу. Кто мог ожидать, что получится? В тот момент он открыл рот, чтобы в очередной раз обругать меня, челюсть из-за удара съехала на бок, а сам Улоф, не ожидавший столь крутого нападения, грохнулся на пол и доломал то, что не смогла моя нога. И вот теперь лежал в ожидании второй операции на пострадавшей челюсти. Я знала, что этот паразит успел пожаловаться на меня инспектору Вангеру, но жалела только о том, что не задушила урода или не свернула ему шею прямо там, еще находясь в плену. Не до того было.

Бритт, услышав о том, каким образом мне удалось одолеть верзилу, на голову меня выше, визжала от восторга и требовала продемонстрировать удар еще раз.

– На ком, на тебе? Не гарантирую, что обойдется только челюстью, я нечаянно могу попасть куда угодно.

– Как у тебя получилось, ну как?!

Я сама не знала как. Нечаянно. А еще в случае смертельной опасности и от отчаяния получается такое, на что даже в самых наглых мечтах не решишься.

Неужели Маргит совсем рядом с Верой? Представляю, как тяжело бедной девушке знать, что и эту гадину выхаживают. Я, как честный налогоплательщик, категорически не согласна, чтобы в том числе за мой счет лечили наркоманку, повинную в мучениях и смерти других. Скольких она запытала? Мы даже не знаем, может десятки. Освенцим на дому. СС. Гестапо. Выдернуть бы ей все трубки, пусть подыхает. Гуманность тоже не должна быть беспредельной.

– А ты к ней в палату не ходила или туда не пускают?

– Не пускают, но я ходила. Она вся… – Вера делала знаки, показывая, что Маргит обвешана проводами.

– Под капельницей?

– Да. Она колола наркотики. Здесь не колют. Ей… смерть… может быть…

– Хорошо бы!

Я могла представить, как хотелось Вере, столько боли и пыток вынесшей от Маргит, задушить ее прямо здесь в госпитале. У меня и то руки чесались отправиться туда и прикончить эту дрянь!

Вернулась Бритт и сообщила примерно то же: в палате, у которой сидит охранник, лежит Маргит.

– Хочешь, ты его отвлечешь, а я зайду и придушу ее?

– Ты совсем рехнулась?! Ну-ка, пойдем отсюда, пока ты не отправила на тот свет всех неугодных пациентов!

Быстро распрощавшись с Верой, я потащила неугомонную подругу подальше от палаты Маргит. Может, Бритт и не убила бы ее, но точно попыталась выжать нужную информацию о том, кто такой Хозяин, как они называли главаря банды. Меня почти не били и совсем не пытали, оставляя на десерт для Хозяина. Большая честь быть замученной этой мразью, но я не оценила столь высокого доверия, врезала Улофу, помогла связать Маргит, а потом мы удрали через черный ход. Конечно, если бы не инспектор Вангер с полицейскими, не Том с его ребятами, не Лукас, сообразивший, откуда я ему звонила, использовав телефон Улофа, и, будем честны, не Ларс, предоставивший помощь и собственный вертолет, даже удрав, мы бы погибли, деваться-то с острова некуда, а найти беглянок на небольшом клочке суши не составляло труда. Да, я еще забыла прекрасного пса Боя, который принес от меня весточку в замок Ларсу и остальным.

Вот это все Бритт пропустила! Она валялась с температурой, пока я задыхалась от вони в подвале, зализывала свои раны и, как могла, бинтовала раны девушек, потом выслушивала сентенции Маргит, живописавшей, что с нами всеми будет, демонстрировала Улофу свое умение драться ногами и после побега дрожала от холода и ужаса вместе с девчонками в сарае, ожидая либо спасения, либо гибели.

Одно упоминание имени Маргит способно ввергнуть меня в депрессию. Из-за этой твари я пережила самые тяжелые минуты в плену. Она показывала уже снятые пытки предыдущих жертв, нарочно подробно рассказывала о зверствах, чтобы мы начали бояться заранее, она била Веру и ее подруг, она заправляла всем этим террариумом уродов. Правда, был еще Хозяин, он намеревался лично замучить меня перед камерой и отправить запись Ларсу.

Разве может не испортиться настроение при упоминании этой дряни? Я случайно осталась не переломанной, не порванной и вообще живой. Конечно, в этой случайности прежде всего заслуга наша с девушками, но героиней я себя не считаю. Когда у человека нет выбора, он способен творить чудеса.

Я понимала, что теперь отделаться от воспоминаний, которые старательно гнала от себя, не смогу еще долго. Погуляли по Седермальму, называется…

– Смотри, твоя инспектор, – кивнула Бритт, – видно, тоже к Маргит пришла.

Нам навстречу действительно шла Фрида Волер, помощница Дага Вангера, следователя, ведущего дело о банде. Вангера я терпеть не могла, а вот к Фриде относилась с симпатией.

– Откуда вы здесь? Кто-то лежит в госпитале?

– Мы были у Веры… Это девушка, которая…

– Я помню, Линн. Я заходила к ней как-то. Вера идет на поправку, Тине вправили челюсть, а Марию и вовсе уже выписали.

– А вы?.. К Маргит? – Бритт не смогла промолчать.

Волер почему-то смутилась:

– Нет, просто знакомая… знакомая…

– А…

Распрощавшись, мы двинулись прочь. Господи, неужели наступит благословенный день, когда я забуду весь этот кошмар?! Дожить бы… Кажется, тени из подвала окружили меня на всю оставшуюся жизнь, изменили ее и покидать не намерены. Я хочу, очень хочу забыть тот подвал, но он вторгается в мою жизнь ежеминутно.

Возможно, прошло слишком мало времени, все еще наладится, но я точно знаю, что уже никогда не будет таким, как прежде.

Наверное, мы бы просто посидели в «Гилдас Рум» и отправились домой, потому что уже основательно устали, не встреться нам фру Сканссон. Фру Сканссон это особая песня, она наша бывшая соседка, встречи с которой следовало избегать любым способом, вплоть до совершенно неуважительного. Сканссон обожает жаловаться, ей все равно на что и кому, а потому все соседи пролетают мимо пожилой женщины со скоростью экспресса, что тоже вызывает жалобы фру.

Вообще-то, она фрекен, но подчеркивать девичество престарелой дамы не следует, потому фру. Сама она считает, что достойного ее «да» не существует, был один много-много лет назад, но с тех пор мужчины так изменились… Хуже всего, что они постарели! То есть те, что являются одногодками фру Сканссон, постарели явно. И вообще, по ее мнению одногодки понятие неправильное, для мужчин время течет как-то иначе, у них появляются залысины, потом лысины, потом и вовсе дряхлость… А у фру Сканссон? Да, конечно, морщины есть, и волосы поседели, и ходит она уже не так легко, но это мелочи! Разве можно сравнить ее морщины с чьими-то еще? Или ее седину с лысиной соседа с первого этажа? Фу! Даже думать об этом старикашке противно, а ведь был когда-то молодым. Почему мужчины не умеют оставаться молодыми?

На сей раз избежать беседы с фру Сканссон не удалось, но она оказалась совсем не такой, как мы ожидали.

Пожилая дама нам была откровенно рада и просто настояла, чтобы мы заглянули к ней на огонек. Я вдруг почувствовала, как соскучилась по тому дому, где мы с Бритт были так счастливы. И по соседу Магнусу соскучилась, и даже по самой фру Сканссон.

Лично я никогда не бывала в квартире фру, хотя представляла, что она такая же, как наша бывшая, поскольку находится этажом выше. Старые вещи, старая мебель…

– А где ваш песик?

Вот уж не думала, что Бритт интересует терьер фру Сканссон. Та почти всхлипнула:

– Его больше нет.

– Что случилось?!

– Его нет в Стокгольме. Это ведь собака моей сестры, малыша забрали в Пунгпинан. Как я буду без своего любимца? – Усилием воли фру Сканссон погасила слезы в голосе и решительно объявила: – Я еду за ним! Сегодня!

Сомневаюсь, что Бритт представляла, что это и где это, я сама знала только потому, что дедушке с бабушкой предлагали построить там домик. Это дальний, почти дачный микрорайон Стокгольма, но Бритт об этом не подозревала, а потому ахнула так, словно собаку увезли на остров Пасхи: