Cor ardens - Страница 9

Надмирные струи не гасят смертной жажды,

Плеская из бадьи небесных коромысл.

Мы знаки видели, все те же, не однажды:

Но вечно сердцу нов их обманувший смысл.

Весь запад пламенел. Шептали мы; «Почто же

Бог изменился Пождем: сильней придет иной»…

Купалася луна в широком водном ложе;

Катилась в ночь волна — и вновь жила луной.

Взнесен ли нежный серп, повисли ль гроздья ночи -

Дух молит небо: «Стань!»— и Миг: «Не умирай!..»

Все, ждавшие вотще, в земле истлеют очи -

А в небо будет млеть мимотекущий рай.

TAEDIUM PHAENOMENI[11]

Кто познал тоску земных явлений,

Тот познал явлений красоту.

   В буйном вихре вожделений,

   Жизнь хватая на лету,

Слепы мы на красоту явлений.

Кто познал явлений красоту,

Тот познал мечту гиперборея:

   Тишину и полноту

   В сердце сладостно лелея,

Он зовет лазурь и пустоту.

Вспоминая долгие зоны,

Долгих нег блаженство и полон,-

   Улыбаясь, слышит звоны

   Теплых и прозрачных лон,-

И нисходит на живые лона.

FATA MORGANA[12]

Так долго с пророческим медом

Мешал я земную полынь,

Что верю деревьям и водам

В отчаяньи рдяных пустынь,-

Всем зеркальным фатаморганам,

Всем былям воздушных сирен,

Земли путеводным обманам

И правде небесных измен.

Как изваянная, висит во сне

С плодами ветвь в саду моем — так низко…

Деревья спят — и грезятся — при луне,

И таинство их жизни — близко, близко…

Пускай недостижимо нам оно -

Его язык немотный все ж понятен:

Им нашей красотой сказать дано,

Что мы — одно, в кругу лучей и пятен.

И всякой жизни творческая дрожь

В прекрасном обличается обличье;

И мило нам раздельного различье

Общеньем красоты. Ее примножь!-

И будет мир, как этот сад застылый,

Где внемлет вс согласной тишине:

И стебль, и цвет Земле послушны милой;

И цвет, и стебль прислушались к Луне.

Что порхало, что лучилось -

Отзвенело, отлучилось,

Отсверкавшей упало рекой…

Мотыльком живое отлетело.

И — как саван — укутал покой

Опустелое тело.

Но бессонные очи

Испытуют лик Ночи:

«Зачем лик Мира — слеп?

Ослеп мой дух,-

И слеп, и глух

Мой склеп»…

Белая, зажгись во тьме, звезда!

Стань над ложем, близкая: «Ты волен»…

А с отдаленных колоколен,

Чу, медь поет; «Всему чреда»…

Чу, ближе: «Рок»…

— «Сон и страда»…

— «Свой знают срок»…

— «Встает звезда»…

Ко мне гряди, сюда, сюда!

В комнате сонной мгла.

Дверь, как бельмо, бела.

Мысли пугливо-неверные,

Как длинные, зыбкие тени,

Неимоверные,

Несоразмерные,-

Крадутся, тянутся в пьяном от ночи мозгу,

Упившемся маками лени.

Скользят и маячат

Царевны-рыбы

И в могилы прячут

Белые трупы,

Их заступы тупы,

И рыхлы глыбы

На засыпчатом дне.

«Я лгу -

Не верь,

Гробничной,мне! -

Так шепчет дверь.

— Я — гробничная маска, оттого я бела;

Но за белой гробницей — темничная мгла».

«И мне не верь,-

Так шепчет тень.

— Я редею, и таю,

И тебе рождаю

Загадку — день»…

Ты помедли, белый день!

Мне оставь ночную тень,-

Мы играем в прятки,

Ловит Жизнь иль Смерть меня?

Чья-то ткется западня

Паутиной шаткой…

Казни ль вестник предрассветный

Иль бесплотный мой двойник -

Кто ты, белый, что возник

Предо мной, во мгле просветной,

Весь обвитый

Благолепным,

Склепным

Льном,-

Тускл во мреяньи ночном?

Мой судья? палач? игемон?

Ангел жизни? смерти демон?

Брат ли, мной из ночи гроба

Изведенный?

Мной убитый,-

Присужденный

На томительный возврат?

Супостат -

Или союзник?

Мрачный стражник? бледный узник?

Кто здесь жертвами — кто здесь жрец?-

Воскреситель и мертвец?

Друг на друга смотрим оба…

Ты ль, пришлец, восстал из гроба?

Иль уводишь в гроб меня -

В платах склепных,

Благолепных

Бело-мреющего дня?

Как и шаги звучат волшебно,

И стук колес во тьме ночей!..

И как вперение враждебно

Слепых предутренних очей!

Все, дрогнув, вдруг отяжелело.

К ярму и тяготе спеша,

В свое дневное входит тело

Ночная вольная душа.

И жизнь по стогнам громыхает,

Как никлых связней кандалы…

И гений розы отряхает

В могилы мутной, белой мглы.

Неутомный голод темный,

Горе, сердцу как избыть?

Сквозь ресницы ели дремной

Светит ласковая нить.

Сердце, где твой сон безбрежий?

Сердце, где тоска неволь?

Над озерной зыбью свежей

Дышит утренняя смоль.

Снова в твой сосуд кристальный

Животворный брызжет ключ;

Ты ль впустило в мрак страдальный,

В скит затворный гордый луч?

Или здесь — преодоленье,

И твой сильный, смольный хмель -

Утоленье, и целенье,

И достигнутая цель?..

Чу, склонился бог целебный,

Огневейный бог за мной,-

Очи мне застлал волшебной,

Златоструйной пеленой.

Нет в истомной неге мочи

Оглянуться; духа нет

Встретить пламенные очи

И постигнуть их завет…