Cor ardens - Страница 11

У меня ль, у Заряницы,

  Злат венец;

На крыльце моей светлицы

  Млад гонец.

Стань над поймой, над росистой,

  Месяц млад!

Занеси над серебристой

  Серп-булат!

Тем серпом охладных зелий

  Накоси;

По росам усладных хмелей

  Напаси!

Я ль, царица, зелий сельных

  Наварю;

Натворю ли медов хмельных

  Я царю.

Громыхнула колесница

  На дворе:

Кровь-руда, аль багряница,

  На царе?

Царь пришел от супротивных,

  Знойных стран;

Я омою в зельях дивных

  Гнои ран.

Зевы язвин улечу я,

  Исцелю;

Рот иссохший омочу я

  Во хмелю.

Скинет царь к ногам царицы

  Багрянец…

У меня ль, у Заряницы,

  Студенец!

Помертвела белая поляна,

Мреет бледно призрачностью снежной.

Высоко над пологом тумана

Алый венчик тлеет зорькой нежной.

В лунных льнах в гробу лежит царевна;

Тусклый венчик над челом высоким…

Месячно за облаком широким -

А в душе пустынно и напевно…

Мгла тусклая легла по придорожью

  И тишина.

Едва зарница вспыхнет беглой дрожью.

  Едва видна

Нечастых звезд мерцающая россыпь.

  Издалека

Свирелит жаба. Чья-то в поле поступь -

  Легка, лежа…

Немеет жизнь, затаена однажды;

  И смутный луг,

И перелесок очурался каждый -

  В волшебный круг,

Немеет в сердце, замкнутом однажды,

  Любви тоска;

Но ждет тебя дыханья трепет каждый -

  Издалека…

Повилики белые в тростниках высоких,-

Лики помертвелые жизней бледнооких,-

Жадные пристрастия мертвенной любви,

Без улыбки счастия и без солнц в крови…

А зарей задетые тростники живые

Грезят недопетые сны вечеровые,

Шелестами темными с дремой говорят,

Розами заемными в сумраке горят.

В алый час, как в бору тонкоствольном

Лалы рдеют и плавится медь,

Отзовись восклоненьем невольным

Робким чарам — и серп мой приметь!

Так позволь мне стоять безглагольным,

Затаенно в лазури неметь,

Чаровать притяженьем безвольным

И, в безбольном томленьи,— не сметь…

Сладко месяцу темные реки

Длинной лаской лучей осязать;

Сладко милые, гордые веки

Богомольным устам лобызать!

Сладко былью умильной навеки

Своевольное сердце связать.

Лебеди белые кличут и плещутся…

Пруд — как могила, а запад — в пыланиях…

Дрожью предсмертною листья трепещутся -

Сердце в последних сгорает желаниях!

Краски воздушные, повечерелые

К солнцу в невиданных льнут окрылениях…

Кличут над сумраком лебеди белые -

Сердце исходит в последних томлениях!

За мимолетно-отсветными бликами

С жалобой рея пронзенно-унылою,

В лад я пою с их вечерними кликами -

Лебедь седой над осенней могилою…

Волшба ли ночи белой приманила

Вас маревом в полон полярных див,

Два зверя-дива из стовратных Фив?

Вас бледная ль Изида полонила?

Какая тайна вам окаменила

Жестоких уст смеющийся извив?

Полночных волн немеркнущий разлив

Вам радостней ли звезд святого Нила?

Так в час, когда томят нас две зари

И шепчутся лучами, дея чары,

И в небесах меняют янтари,-

Как два серпа, подъемля две тиары,

Друг другу в очи — девы иль цари -

Глядите вы, улыбчивы и яры.

О Сомов-чародей! Зачем с таким злорадством

Спешишь ты развенчать волшебную мечту

И насмехаешься над собственным богатством?

И, своенравную подъемля красоту

Из дедовских могил, с таким непостоянством

Торопишься явить распад и наготу

Того, что сам одел изысканным убранством?

Из зависти ль к теням, что в оные века

Знавали счастие под пудреным жеманством?

И Душу жадную твою томит тоска

По «островам Любви», куда нам нет возврата,

С тех пор как старый мир распродан с молотка…

И граций больше нет, ни милого разврата,

Ни встреч условленных, ни приключений тех,

Какими детская их жизнь была богата,

Ни чопорных садов, ни резвости утех,-

И мы, под бременем познанья и сомненья,

Так стары смолоду, что жизнь нам труд и спех…

Когда же гений твой из этого плененья

На волю вырвется, в луга и свежий лес,-

И там мгновенные ты ловишь измененья

То бегло-облачных, то радужных небес

Иль пышных вечеров живописуешь тени,-

И тайно грусть твою питает некий бес

На легких празднествах твоей роскошной лени

И шепчет на ухо тебе: «Вся жизнь — игра.

И всё сменяется в извечной перемене

Красивой суеты, Всему — своя пора.

Всё — сон и тень от сна. И все улыбки, речи,

Узоры и цвета (— то нынче, что вчера)

Чредой докучливой текут — и издалече

Манят обманчиво. Над всем — пустая твердь.

Играет в куклы жизнь — игры дороже свечи,-

И улыбается под сотней масок — Смерть».

1906

Опять, как сон, необычайна,

Певец, чьи струны — Божий Дар,

Твоих противочувствий тайна

И сладость сумеречных чар.

Хотят пленить кольцом волшебным,

Угомонить, как смутный звон,

Того, кто пением хвалебным

Восславить Вящий Свет рожден.

Я слышу шелест трав росистых,

Я вижу ясную Звезду;

В сребровиссонном сонме чистых

Я солнцевещий хор веду.

А ты, в хитоне мглы жемчужной,

В короне гаснущих лучей,

Лети с толпой, тебе содружной,

От расцветающих мечей!

Беги, сокройся у порога,

Где тает благовест зари,

Доколе жертву Солнцебога

Вопьют земные алтари!

1906