Control your emotions (СИ) - Страница 52

Он смотрел на неё и не мог налюбоваться. Как же она была хороша. Даже после всего этого кровавого бреда, бессмысленных битв, слез, бессонных ночей она была не просто красивой – она была потрясающей. Чуть загорелая кожа, казалось, мешает ей дышать. Неистовое желание, как глупо это было в такой момент. Так банально и странно. Гребаный извращенец, он не достоин. Уверенный, что Гермиона и близко не подпустит его к себе после смерти Рона. Он прав: не подпустит. Не позволяет даже смотреть на себя. И да, она грязнокровка. Не маглорожденная, а именно грязнокровка. Волнующее, режет слух, скрипит своим сочетанием по мозгам – это слово…

…это клеймо…

…он почти забыл, каково это – хотеть Грейнжер. Спасибо, что напомнила, сука. Гриффиндорская, ненавистная сука. Как хорошо было бы и в самом деле ненавидеть её. Ненавидеть её до мозга костей, до дрожи, как раньше. Поливать грязью, сыпать оскорблениями у всех на виду и знать, что ты тупо ловишь кайф от всего этого. От её нервного дыхания, лживой ненависти во взгляде, изумленного страха в движениях. Знать, что она просто перебесится и успокоится. Забудет, будет умнее и промолчит. Или колко ответит. Но не сможет задеть, затронуть за живое.

Да, это было раньше. А сейчас её простой взгляд…

...вот снова…

…она мучает этим взглядом. Прожигает в душе дыры, делает так, чтобы душа гнила до самого днища. Она даже не догадывается, как же хреново. Насколько хреново от того, что он не может подойти и забрать её бессмысленную улыбку себе, забрать эту болезнь себе поцелуем. Простого здесь было бы мало. Нужно было бы придавить её к чему-нибудь, повалить на сухую листву, недалеко от костра, и вжимать в землю всем телом. Знать, что потом останутся синяки. Следы. Раны. Нужно, это нужно Малфою настолько, что хочется кричать. Он пытается справиться со своим желанием. Обходит Гермиону стороной, не смотрит в её сторону, игнорирует вопросы, просто молчит. Но сейчас…

…черт, когда же это закончится…

…сейчас снова – желание никуда не уходило – хочется придавить её к чему-нибудь. Он ходит по кругу. Или по лезвию ножа. Какая, к черту, разница?

- Не нужно долгих прощаний, – отрешенно произнес Гарри, махнув на Гермиону, которая уже подступила к другу.

На её глазах выступили слезы. Горячие языки пламени хотели подхватить их, забрать себе, но не дотягивались. Как огонь не пытался, он не мог дотянуться до девушки, подпрыгивая а горящих поленьях выше и выше. Слабак.

- Хорошо, – процедила Гермиона, отступая назад.

Она повернула голову к Малфою. Весь её вид умолял о чем-то важном, нужном, но почему-то позабытом. Может, она вспомнила давнюю клятву? Не может быть. Драко клятв не давал. А даже если, то все они были исполнены до последнего слова. Вроде бы.

- Пришлите мне хотя бы одно письмо, хоть что-нибудь, – тихим голосом произнесла гриффиндорка.

- Обещаю, – кивнул Гарри.

- Обещаем, – поправил его Малфой.

Они потушили костер, ещё раз проверили территорию. Холодный ветер не изменил своего дрянного поведения, по-прежнему вороша опавшие листья забавы ради. Прибитый дождем земляной насып до сих пор был украшен букетом белых орхидей – наверняка на цветах было заклинание вечного блеска, потому что не появилось на стебле ни одной вялой прожилки, лепестки не сморщились, не потускнели.

Гордое молчание у могилы длилось минуту. Потом, спустившись обратно на поляну, они молча топтались на месте ещё пару секунд. Гарри только собрался сказать что-то, глубоко вдохнув, как возле друзей раздался хлопок. Домой эльф, завернутый в белое теплое полотенце, нервно оглядывался по сторонам, словно боялся, что его могут заметить. Глаза, большие, как теннисные мячики, были красные и опухшие от слез. Жалкое хрупкое маленькое тельце домовика дернулось несколько раз, пока существо не рухнуло на колени прямо к ногам Малфоя. Содрогаясь в рыданиях, эльф повторяла что-то сдавленным шепотом, как будто молилось. Если бы молитвы помогали на самом деле.

- Что такое, Мег? – с волнением спросил Драко, тоже опустившись на колени.

Эльф все рыдал, не переставая. Громкий плач разносился эхом по всей территории. В ушах уже звенело от частого всхлипывания. Много-много слез.

- Что случилось, Мег? – в нетерпении повторил Малфой.

- Х-хозяин Блейз, – сокрушенным шепотом пропищал домовик. – Он умер.

====== Глава 19 ======

Смерть пересекает наш мир подобно тому, как дружба пересекает моря, – друзья всегда живут один в другом. Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней вездесущи. В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хоть о них и можно сказать, что им предстоит умереть, все же их дружба и единение существуют, в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то, и другое бессмертно.

У. Пенн. Новые плоды одиночества

Есть такая легенда – о птице, что поет лишь один раз за всю свою жизнь, но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает свое гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается ценою великого страдания…По крайней мере, так говорит легенда.

К. Маккалоу. Поющая в терновнике

В ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятье отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волан-де-Морта живет в Гарри, и именно она дает мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волан-де-Морта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живет в Гарри, под его защитой, Волан-де-Морт не может умереть.

Дж. К. Роулинг. Гарри Поттер и Дары Смерти

Maybe, we can change ourselves?

Грянул гром. Раскатистое эхо и множество молний, как бывает обычно в расцвет весны. Небо было темным и мрачным, копившим в себе миллионы выпаренных слез. Это вполне привычно для жителей Лондона, типичная погода южной части острова, омываемая теплыми водами. Здесь редко бывает солнечно, и это «редко», увы, не стало сегодняшним днем. Промозглые, отрывками, тучи угнетали и меняли настроение. Хотя настроение было и так плохое. Куда же хуже?

Прошел месяц после их гибели. Тяжелый, длинный месяц. Рон и Блейз погибли, и это врезается в память каждый раз при мысленном упоминании. Тело одного друга осталось в земле в одном из лесов Ост-Уэрилга. Тело второго никто и не пытался искать – его убили Пожиратели Смерти.

От Гарри, конечно, приходили письма. Много писем, не выражающих ничего, ненужных писем. Родители пытались узнать, что же не так. Но как им объяснить?

- Мам, пап, убили двух моих лучших друзей. Один из них меня очень любил, вот. А у вас что нового?

Конечно, этого делать было нельзя. Да, родители у Гермионы были замечательные, понимающие, но все равно ясно же было, что они непременно отведут её к психологу или проведут собственный курс реабилитации. И то, что никому об этом не скажешь, истощало. Конечно, знали Драко и Гарри, но хотелось поделиться с кем-то, рассказать, чтобы нашелся такой же понимающий, чтобы сумел успокоить и дать дельный совет. Кто-то вроде Блейза, а лучше – сам Блейз, да только он умер. Хотя если бы у Гермионы был сейчас Воскрешающий камень, она обязательно вернула бы друзей на этот свет, даже на минуту. Хотя бы на минуту.

- Пожалуйста, Гермиона…

- Я просила тебя! Я же тебя просила! – её голос хрипел и срывался с каждым звуком все больше и больше.

- А что я могу теперь сделать?

- Не можешь. И никогда не мог. Жалкий…