Come back или Вы всегда будете женщиной - Страница 9

Я понимаю очень хорошо, что сию секунду мне не собраться с силами. Ни я это не могу сделать, ни кто-то другой для меня это не сделает. Я разбита, и только выискиваю немногие уцелевшие точки опоры внутри себя, понимая, что надо собирать силы для борьбы с болезнью.

Понимать–то понимаю, но продолжаю с ужасом обвинять себя. Себя, виновную в происшедшем. Вспоминаю свои поездки на недопустимые с этим диагнозом «юга», только в этом году: Казахстан, Марокко, Греция, Астрахань. Потоки так любимых мной обжигающих солнечных лучей. Инфракрасную баню в фитнесцентре, где я добросовестно прочла противопоказания: нельзя с онкодиагнозом. Не зная, что я уже давно, давно живу с опухолью. Русскую баню на даче и жар воздуха на полкé. Недосыпы. Перегрузки. Регулярные фуршеты на работе. Частые разъезды в другие часовые пояса. Шоколадки, съедаемые за раз в особо нервозные дни на работе. Непроходящую усталость. Тяжелые утренние подъемы на работу и взвинченное состояние по вечерам, не дающее заснуть. Словно я специально делала всё то, что нельзя категорически.

А болезнь безмолвно развивалась. Да нет, не совсем безмолвно. Два-три года назад увеличилась грудь. Но я полнела, и не нашла в этом ничего странного, даже была довольна: плохо ли иметь пышный бюст? Многие мои приятельницы уже расстались с девичьей стройностью. Оставалось только, сложив оружие, признать, что битва с весом проиграна. Я знала, что с возрастом женщины «сохнут или пухнут», и знала, что моё место среди «пухнущих». Мои грузные бабушки на черно-белых фотографиях с резными краями предопределили это: ни одной худышкой моя семья за последнее столетие похвастаться не могла.

Грудь увеличилась и ныла иногда, в известные дни, а чаще нет. Но я знала аббревиатуру ПМС, и это казалось мне исчерпывающим объяснением, Казалось… Да и боль не была сильной… И я жила с этим, думая, что со мною всё в порядке. Также безжалостно продолжая относиться к своему казавшемуся несокрушимым здоровью. Только вот уставала. И объясняла это возрастом. Как же я заблуждалась! Судьба-то изменчива. И она заговорила со мной наконец. Голосом доктора Перова. О том, что боль связана с распадом тканей. О разрастающейся и давящей на всё вокруг опухоли.

…Каждый отрезок жизни надо прожить, прострадать, перепрыгнуть нельзя, да и не получаются такие «прыжки» – это приходится признать…

Между тем мне делают КТ – компьютерную томограмму – и МРТ, и сообщают, что метастаз в печени нет, есть небольшая киста, но это несущественно. Переводчица очень рада, я, если честно, нет. Какое мне дело до метастаз, если диагностирован рак!! Уже две недели как диагностирован, а я всё ещё не могу принять эту ситуацию и видеть в ней хорошие моменты. Делают сцинтиграфию костей – ничего не находят, и импозантный доктор с улыбкой, как здесь повсеместно принято, энергично жмет мне руку, сообщая это, но моя реакция та же.

Ефгения рассказывает, что в клинике имеются два аппарата для проведения сцинтиграфии, показывающей наличие или отсутствие метастаз в костной ткани. И добавляет: «А в России – три: в Москве, Петербурге и Новосибирске. И очереди на полгода». Приходится утешаться отсутствием очереди, поскольку счет за сцинтиграфию – 800 евро. Однако.

Курс евро подрастает с 43,7 до 45 рублей почти. Это и не рост, а так, колебания… Но при моих счетах в тысячи евро всё это нервирует. Меня, привыкшую экономно относиться к тратам, стоимость лечения деморализует.

Хотя постепенно вся эта деловитая, доброжелательная обстановка начинает на меня действовать положительно. Всё происходит в хорошей клинике, я лечусь у заведующего, чья репутация высока. Он специализируется на операциях мастэктомии (удаление молочной железы) и реконструкции груди, делает множество таких операций еженедельно (Воображение рисует картинку – ведро с отрезанными грудями, бррр..). Среди характеристик, данных ему разными людьми, несколько раз слышу слово «трудоголик». К тому же доктор К. безусловно харизматичен, уверен в себе, добр и внимателен. Мне хочется верить, что он мне поможет, и я хватаюсь за эту веру, что мне ещё остаётся? Это всё, что я могу… Надеяться и верить… Как это сложно сейчас…

Во время прохождения обследования я живу в ближайшем к клинике отеле Вебер, открывшемся менее года назад. Это мой первый отель в Германии. День за днем я возвращаюсь в свой номер из клиники почти как домой, тем более, что в номере меня ждут родные: вечерами я не успеваю переговорить со всеми по скайпу. Говорю подолгу, делюсь переживаниями, плачу, смеюсь. Это помогает. Я уже не лечу вниз, в бездну отчаяния. Я чувствую: родные меня держат. Держат, и упасть не дадут.

То же делает и спокойная, благожелательная обстановка этого удивительно тихого отеля. Вообще, тишина – это тщательно оберегаемая немцами ценность их жизни. И мне это нравится. Я завидую белой завистью, вспоминая бесконечный шум наших больших городов, музыку торговых центров, петарды ночами по любому случаю, будящие всех в радиусе километра, оглушительную сирену сигнализаций повсюду припаркованных машин под утро, лай бездомных собак, беспардонно-громкие разговоры, крики, мат и песни загулявших горожан. Здесь, в Эссене, всё по-другому, и это другое мне нравится.

Сейчас, вдали от дома, в комфортабельном отеле, я полностью избавлена ото всех забот, которые перегружают жизнь обычной женщины. И впервые в жизни могу всецело посвятить время решению собственных проблем, что прежде было на периферии моих занятий.

Самая сложная в реализации задача и самая важная – достижение позитивного настроя, оптимистичный взгляд в будущее. Это теперь-то! Когда я ещё не могу принять происшедшее. Впервые я перестаю относиться к себе потребительски, как к эффективному орудию улучшения жизни детей, и привычно откладывать свои собственные нужды на потом. Мы с мужем полностью совпадаем в установке «жить для детей». Теперь, для себя и для них, я должна заняться только собой. Мобилизоваться перед лицом грозного заболевания. Составить новый план жизни, другой жизни. Всё прежнее, вмиг развалившееся, подобно башням-близнецам в Нью-Йорке, в прошлом.

Лечение спланировано, все свободное время я предоставлена себе. В отеле не задерживаюсь, в номер возвращаюсь с темнотой, все дни кружа по Эссену и фотографируя увиденное. Фото – моё давнишнее хобби. Помимо посещений клиники я должна одеваться, завтракать в отеле, организовывать себе в течении дня хоть какое-то питание, держать своих в курсе дел, оплачивать обследования. Эти заботы, новые заботы в новой и прежде не знакомой мне обстановке, необходимость действовать, отвлекают от мучительных вопросов, на которые ещё нет ответов. И от главного из них: есть ли надежда на жизнь за пределами ближайших трёх-пяти лет. Одиночество не тяготит меня, новизна обстановки развлекает отчасти. Я не могу ни на секунду забыть своё горе, но о самоубийстве уже не думаю.

Тёмными октябрьскими вечерами в своём безупречно чистом номере, расположившись на широченной кровати с гаджетом, я собираю информацию в интернете, обсуждаю её со своими по скайпу. За окном сумерки, изредка тишину нарушает не сдерживаемый стеклопакетом вой неотложки: клиника рядом. Надежда сменяется отчаянием и наоборот. Жизнь изменилась, надо меняться и мне. Приспосабливаться.

В эти дни я впервые сталкиваюсь с термином визуализация, прочитав историю о безнадежном с точки зрения медиков ребенке из Америки, которому метод визуализации спас жизнь. При всем моем предубеждении к «волшебствам», я проникаюсь идеей, что мысль материальна, что она может работать на Хозяина. Довольно быстро перед моим мысленным взором возникает картинка: клетка Т-киллера, убийца раковых клеток в виде агрессивной, карикатурной белой рыбы с наглыми глазами, а её добыча – раковая клетка такая, как она есть, прихотливо-растопыренная. Дальше рыбка, выскочив из засады, ест клетку, плывущую по кровотоку. Клетка у меня перед глазами возникает мгновенно, но каждый раз – разная. Иногда – пухлая, и тогда моя белая рыбка долго-долго истребляет её, плывущую. Иногда клетка изможденная как узник Освенцима, рыбка прожорливо уничтожает и такую. Мне не трудно это вообразить, но проходит минута-две; и картинка теряет яркость и убедительность. А выкарабкавшийся мальчик, победивший рак, если верить информации из интернета, часами представлял эту «бойню», до победного, пока аппаратура не подтвердила отсутствие ранее диагностированной опухоли.