Coda in crescendo (СИ) - Страница 126

— Но… но как вы можете обходиться с живыми людьми как с игрушками? — король Ценганя в волнении привстал на кушетке. Левый Министр метнул на него предостерегающий взгляд, но король не отрывал глаз от паладарского посланника. — Ведь мы чувствуем, любим, строим планы на будущее — а вы разрушаете все ради собственного удовольствия? Как вы можете?!

— Как мы можем что? — Камилл перевел на него скучающий взгляд, в котором явственно читалось желание побыстрее закончить разговор. — Мы вас создали, вытащив из небытия. Дали вам жизнь, культуру, знания, даже частично историю. Без нас вы бы вообще никогда не возникли. Можно сказать, что мы боги. Ты ходишь в храм, чтобы молиться богам, Юкира-атара, и тебе даже в голову не приходит возмутиться, что они якобы определяют ваши жизни. Почему ты возмущен нашим поведением? Лишь потому, что можешь встретиться с нами лицом к лицу, а с привычными богами — не можешь?

— Но вы не боги!

— Почему? — удивился паладар. — Потому что мы сами так сказали? Я лично несколько раз официально играл и такую роль. Не могу сказать, что мне нравилось, совершенно не мой стиль, однако верные последователи с огромным удовольствием молились мне, как ты молишься Вегешоту. Кстати, в отличие от вашего эфемерного Вегешота, я всегда вел дела честно: выполнил — награда, провалился — штраф. Или ты сейчас начнешь мне рассказывать, что каждый человек — бесценная личность, целая вселенная, и тому подобные красивые сказки? Юкира-атара, будь любезен, осознай, что я примерно в сто тысяч раз старше тебя. Перед моими глазами прошло бесчисленное количество смертных, и ты, пусть даже Сын Неба и все такое, лишь один из них. По большому счету, мне не интересно и не важно, умрешь ты сегодня или проживешь еще полвека. Главное, что очень скоро, по моим меркам, ты исчезнешь навсегда, как и остальные паллийцы — если, разумеется, наши физики не найдут способ зачем-то продлить до бесконечности ваши жалкие жизни.

— Но ведь ты участвуешь в… проекте Карины Мураций, — вполголоса заметил Левый Министр, глядя мимо паладара. — Значит, мы все-таки не до конца тебе безразличны, Камилл-атара?

— Мне небезразличен ваш мир в целом, — холодно ответил Камилл. — Мир как место, где я могу жить и вести свою игру в необычных условиях. Пока я сохраняю интерес к вам, мы сотрудничаем, честно и взаимовыгодно. Как только я охладею, только вы меня и видели. Расклад понятен? Вот и замечательно.

Паладар слегка зевнул.

— Теперь, полагаю, мы наконец-то можем перейти к более насущным вопросам, таким как подача истории в Ценгане. Мы здесь в довольно сложном положении. Мистический взгляд на вещи заставит широкие массы воспринять наши откровения совершенно непредсказуемым образом. Последствия могут оказаться самыми разными — от всплеска религиозности и окончательного обожествления паладаров с последующими массовыми паломничествами в Хёнкон до обвинения паладаров в ереси и объявления Университету священной войны. Конечно, последователи Миндаллы не так агрессивны, как адепты религии Рассвета, но всякое случается. В других условиях мы могли бы сляпать на скорую руку версию специально для вашего социума, но сейчас нельзя. Слишком активно идет обмен информацией между континентами. Если мы начнем выдавать разные версии в разных странах, нас быстро обвинят во лжи и передергивании.

— Да, задача действительно сложная, атара, — вежливо согласился Левый Министр, по-прежнему глядя мимо паладара в угол, где на большой бумажной ширме изящно парили черные журавли, подсвеченные через открытое окно красным светом Инганно. Он подчеркнуто использовал высокий стиль, игнорируя разговорный, едва ли не босяцкий катару Камилла. — Возможно даже, нерешаемая.

— И именно поэтому я здесь, атара, — впервые с начала разговора Камилл улыбнулся: тонко, хищно, азартно. — Я люблю неразрешимые задачи. Они наполняют жизнь смыслом. Вот предварительный текст пресс-релиза, — он тряхнул рукой, и из широкого рукава его алого с золотой вышивкой халата выпал толстый свиток. Движение кистью — и свиток, вращаясь, словно пропеллер, перелетел через всю комнату и упал на пол перед Левым Министром, замерев точно в центре шелковой циновки. — Именно что предварительный, для обсуждения. Покажите его двум-трем доверенным аналитикам в течение ближайших часов и сообщите свое мнение. Учтите, что версия для Ценганя и Кайнаня планируется одна, и мне еще потребуется свести воедино все правки, да так, чтобы не обидеть ни одну из сторон.

— Ну хорошо, — Народный Председатель задумчиво разгладил бумажные листы ладонью, собрал их в аккуратную стопку и чуть отодвинул от себя. — Текст я передам в секретариат немедленно, к вечеру получим набор замечаний и правок. Ребята у меня цепкие и циничные, ошарашить их сложно, так что обойдутся без истерик, надеюсь. Однако, Наташенька, я так и не понял: почему вы решили рассказать Палле правду именно сейчас? Зачем вы вообще решили ее рассказать?

— Затем, Миша, что положение крайне тяжелое. Наши наблюдения за Паллой показывают, что Арасиномэ постепенно поглощает вас. Буквально поглощает. Люди заражаются энергоплазмой, изменяющей их тела, берущей их под прямой контроль и переносящей сознание на какие-то иные носители, нам пока что не понятные. Среди студентов Университета отмечены массовые случаи перестройки нервной системы и физиологических процессов в организме, и паллийская медицинская статистика на всех континентах начинает замечать то же самое. Мы боимся, что вам отпущено куда меньше времени, чем осталось до взрыва звезды. Долгое время Арасиномэ изучал вас, и вот теперь его вмешательство в вашу жизнь начало проявляться все более заметно, а степень воздействия растет по экспоненте. Со времени Первого Удара прошло девять лет, и мы не уверены, что ваше общество продолжит существовать хоть в каком-то виде еще девять лет спустя.

— Вот так новости… — Народный Председатель устало потер глаза ладонями. Ходики по-прежнему тикали в углу тихого кабинета, солнечные лучи все так же просвечивали листву деревьев в парке, прыгая по стенам зелеными солнечными зайчиками, но мир потемнел и оледенел. — Вот так новости…

Наверное, ему следовало сказать что-то еще, но в голове и на языке синхронно крутилась одна-единственная фраза. Вот так новости! Маленький испуганный зверек, что поселился где-то под сердцем после Первого Удара, снова неслышно заверещал и зацарапался, стремясь вырваться наружу. Он знал. Он всегда знал, что Красная Звезда появилась возле солнца не просто так. Ученые успокаивали народ — самое страшное позади, мы приспособились, нужно лишь восстановить наши технологии в новых условиях… Но он, Народный Председатель, звериным предчувствием знал, что ничего не закончилось. Самое страшное впереди.

Однажды, еще в далекой молодости, его занесло на телебашню — в ресторан на верхнем ярусе, где столики размещались на полу, сделанном из толстенного бронестекла. Если опустить взгляд, сквозь стекло мутно и искаженно виднелись улицы и дома Асталаны, крошечные автомобили и почти невидимые с такой высоты точки людей. Его хватило ровно на один взгляд, после чего он до конца обеда так и не сумел оторвать глаза от лица той девицы… как ее звали?.. имя стерлось из памяти, мимолетная подружка, роман на несколько декад, не сошлись характерами, разбежались… Девица, не подозревая об истинной причине, посчитала пристальное внимание явным признаком влюбленности и явно была польщена. Сейчас Народный Председатель с той же отчаянной напряженностью вглядывался в лицо сидящей перед ним женщины, уже утратившей всякое сходство с молодой Самирой, и изо всех сил желал, чтобы сегодняшний день никогда не наступал. Пропасть, над которой он… вся Палла ходила по тонкому льду, вновь напомнила о себе. Они обречены. Нечто холодное и нечеловеческое готовилось пожрать самые их души, и никто, никто, никто не в состоянии их спасти. Разве что паладары?..

— Вы… — его горло свело судорогой, и он отчаянно закашлялся, восстанавливая речь. Во взгляде сидящей перед ним Суоко мелькнуло и пропало сочувствие, и он почувствовал странную смесь ненависти и благодарности.