Coda in crescendo (СИ) - Страница 124

Так, тихо. Не нервничать. Самира всегда окружала себя преданными людьми — кто-то следовал за ней из-за дурацких идеалов и демагогии, навыками которой она владела в совершенстве, кто-то оказался ей лично обязан. Людей ее ближнего круга было бессмысленно перекупать, и Эйшича — в первую очередь. Но ее группа уже должна осознать, что властной и изворотливой хозяйки больше нет, так что подошла пора искать новых покровителей и новые должности. Ну что же, если Эйшич настроен на сотрудничество, чем купить его преданность, у Народного Председателя Ставрии наверняка найдется. Разбрасываться такими кадрами нельзя, хотя бы ради того, чтобы на них не наложил лапу Дропанов.

В дверь деликатно постучали, и она тут же отворилась. Вербин вошел в кабинет первым и встал сбоку от дверного проема, пропуская капитана, на сей раз носящего вполне штатские брюки, сандалии и легкомысленную рубашку в цветочек и с короткими рукавами. Капитан одной рукой приобнимал невысокую девицу в больничном халате и тапочках, дрожащую и испуганно оглядывающуюся по сторонам. При ходьбе из-под халата выглядывали очень даже симпатичные ножки. Руки с обгрызенными ногтями девица стиснула перед собой. Позади мелькнули и пропали серые костюмы внутренней охраны. Повинуясь взгляду Пташека, Вербин едва заметно кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

— Добрый день, Дмитрий Денисович. Присаживайтесь, — как можно более нейтральным тоном сказал Народный Председатель, жестом указывая на гостевые стулья. — С вашей спутницей все в порядке?

— Здравствуйте, Михаил Викторович, — Эйшич слегка поклонился. — Спасибо за предложение, но я здесь лишь как сопровождающий. Госпожа Вадзима хочет поговорить с вами о вещах государственной важности, которые мне не по чину. Я подожду в приемной, если не возражаете.

— Вот как? — Пташек поднял бровь. — Ну что же, как хотите. Вы уверены, что… э-э, госпожа Вадзима в порядке? Она довольно скверно выглядит. Может, вызвать врача?

— Думаю, нет нужды, — капитан снял руку с плеча девицы и, почти печатая шаг, отошел обратно к двери. Уже толкая тяжелую створку, он бросил через плечо взгляд — и Народный Председатель вздрогнул, уловив в нем бурлящее издевательское злорадство. Пташек открыл рот, но дверь за капитаном уже захлопнулась. Пташек перевел взгляд на девицу.

— Итак, сударыня, вы хотели мне что-то сказать? — все тем же нейтральным тоном произнес он, старательно отгоняя нехорошее предчувствие. — Присаживайтесь, пожалуйста. Может, воды?

Он протянул руку к графину — и его рука медленно опустилась на стол, когда девица как-то неуловимо перестала выглядеть дрожащей и перепуганной.

— Здравствуй, Мишенька, — произнесла она хорошо знакомым голосом, и черты ее лица потекли, меняясь. Покрывшись холодным потом, Народный Председатель наблюдал, как девчонка быстро превращается во взрослую зрелую женщину — правда, на тридцать лет моложе, чем ему помнилось по недавним встречам — которую он искренне надеялся больше никогда не увидеть в живых. — Я решила наконец-то сообщить тебе лично, что слухи о моей смерти оказались недостоверными.

— Мира… — холодными трясущимися губами прошептал Пташек. — Не… не верю… ты… паладарский дрон? Но ведь термодетекторы…

— Паладары уже давно научились контролировать поверхностное тепловое излучение дронов, — омоложенная версия Самиры царственно уселась на стул, чинно одернув полы халата. — Сообщаю совершенно официально. Мы решили, что данный факт можно больше не скрывать, тем более что наши физики наконец-то научились использовать фантоматику в аномальных зонах. Очень скоро дроны вообще станут нам не нужны. Мишенька, с тобой все в порядке? Ты выглядишь хуже чем я минуту назад.

Пташек и сам чувствовал, что еще немного, и он позорно рухнет в обморок. Сердце бешено колотилось, перед глазами сгущался темный туман, двоящий предметы, голову расперло изнутри, словно готовый лопнуть воздушный шарик. Трясущимися пальцами он расстегнул воротник рубашки и принялся жадно дышать. Самира поднялась со стула, подошла к окну в сад и распахнула его. Волна прохладного и резкого предосеннего воздуха накрыла Народного Председателя, и сразу стало легче. Постепенно он обрел возможность думать.

Мы. Нам. Она явно ассоциирует себя с паладарами — не как подчиненная, но как равная среди равных. Почему? Как? Она работает на них?.. Но ведь паладары появились на планете меньше года назад! Успели завербовать? Ее неожиданное выздоровление — взятка?.. И как она управляет дроном? Неужели паладары научились-таки переносить человеческое сознание и давать людям бессмертные тела, как Самира обещала ему?

Молодая женщина вернулась к столу и уселась на его край, внимательно наблюдая за Народным Председателем.

— Сердечко успокоилось, жить будешь, — констатировала она наконец. — Мишенька, ну что ты так разволновался? Да, я не человек. Мне больше восьми субъективных стандартных веков и больше двухсот пятидесяти тысяч объективных лет с учетом разнонаправленных временных потоков в разных вселенных и периодов темного сна. Палла для меня — всего лишь один из этапов жизненного пути, пусть и один из самых длинных, продолжительностью в пятьсот местных лет.

Цифры гремели в ушах Народного Председателя, били его по голове, словно свинцовые гирьки. Восемь веков. Двести пятьдесят тысяч лет. Пятьсот лет… Острое разочарование вдруг нахлынуло на него, перекрывая и шок, и изумление, и растерянность. Она не человек. Паладары не дали ей бессмертия. Значит, они все еще не научились давать его людям — или просто не хотят. Значит, обещанное ему?..

Он стиснул кулаки и с такой силой прикусил нижнюю губу, что во рту почувствовался соленый привкус. Острая боль немного прояснила сознание, и Пташек откинулся на мягкую спинку кресла, останавливая бешеную круговерть мятущихся мыслей.

— Ну, если ты не человек, многое объясняется. Очень многое, — наконец проговорил он, поражаясь ровности собственного тона. — Твое всезнание, влияние, многочисленные связи… Мира… я ведь все еще могу так тебя называть?

— Самира Павловна Нихокара умерла, — покачала головой женщина. — Эту маску зовут Вадзима Наталья Константиновна. Кстати, новое имя — настоящее, если можно так выразиться. Когда пришла пора в очередной раз менять личину, мне взбрела в голову блажь вернуться к имени, данному при рождении. Но основной мой псевдоним уже много столетий — Суоко. Ты всегда имел подходы к симпатичным девочкам, Мишенька, так что называй меня Наташей. Или даже Наташенькой — такие воспоминания пробуждаются! Ведь были же мы когда-то молодыми, а, Мишенька?

Она ностальгически улыбнулась.

Пташек ожесточенно потер лицо ладонями.

— Хорошо… Наташенька, — криво улыбнулся он, уже спокойно наблюдая, как лицо собеседницы снова плывет и меняется, превращаясь в мордашку юной девицы-секретарши. Ну, дрон и дрон. Морфирующий. Тысячу раз видел… — Раз ты появилась здесь, очевидно, хочешь мне что-то сказать. Что-то важное. С интересом выслушаю. Однако прежде, чем мы продолжим разговор, я задам один вопрос. Старую игру ты сломала, и старые обещания и соглашения больше не действуют, верно? Мне хотелось бы понимать ставки в новой игре. Ты обещала мне…

— Бессмертие, — кивнула Суоко. — Я помню. Соглашение остается в силе. Если мы изобретем способ переносить человеческие психоматрицы на фантомный или любой другой небиологический носитель, ты станешь одним из первых. До того — любая потребная медицинская помощь, нам доступная в рамках местных законов физики. Игра не меняется, Мишенька. Наши цели и методы все те же. Разница лишь в том, что теперь ты знаешь мой реальный статус, и мы сможем общаться без глупых экивоков.

Она перегнулась через стол и нежно провела ладонью по щеке Народного Председателя.

— Ты всегда отличался сообразительностью, хладнокровием и умением держать удар, Мишенька. За то я тебя и любила молодого. Ты уже почти полностью оправился от шока и можешь нормально думать. Мишенька, я сделала тебя тем, кто ты есть, и я же позабочусь, чтобы ты оставался у руля как можно дольше. Не беспокойся о Дропанове и остальных, они не твоя головная боль. Однако…