Цирк с конями в казённом доме - Страница 7

Милое патриархальное время продлилось недолго. Уже в 1990 году я услышал от одного идущего в карьерную гору братана золотую фразу:

– Нынче в нашем бизнесе бокс не в чести. Сейчас больше ценится спортивная стрельба.

Мне тогда это показалось больше понтами – какая стрельба в СССР? Но он был прав: бурно растущий бандитизм начал кровавую бойню на просторах страны с использованием всех видов стрелкового оружия. Стенка на стенку уже не прокатывало. «Бог создал людей слабых и сильных, а Кольт сделал их равными». Когда пала советская власть, начался такой дикий, необузданный бесстыдный дележ государственной собственности, что без пулеметов с бесконечным боекомплектом и не разберешься. Тут братве подфартило – пошли горячие точки, распад Союза, были разграблены военные склады, и хлынуло в огромных количествах оружие. Ведь в стране на случай мировой войны стволов должно было хватить на каждого гражданина…

1992 год. Гостиница «Спорт» – ее делят две московские бригады. Стрелку забивают прямо перед объектом дележа, на автостоянке. С нашего пункта наблюдения видно, как съезжаются бандитские «Жигули», потом появляются иномарки – это приехали боссы, ответственные за переговорный процесс. Молодой парень в ярко-синем пиджаке вышагивает гордо, как павлин, к нему подкатывает нацмен. Начинаются терки – кто право на гостиницу имеет.

Инициатор операции дает команду «фас» – и вот рядом с братвой резко тормозит спецназовский фургон. Бойцы сноровисто и быстро укладывают мордой в асфальт с десяток участников диспута, и те получают время поразмыслить о своей пропащей жизни, хлюпая разбитыми носами. У главного за поясом «Глок» – крутой пистолет, такой я увидел тогда в первый раз, он свидетельствует о высоком положении клиента.

Уходит на всех парах по улице еще один бандитский «ВАЗ-2106». Через несколько кварталов его подсекает спецназовская машина. За поясами у извлеченных из салона клиентов сзади по бандитской традиции заткнуты «желтые», то есть китайского производства, «ТТ» – машинки дешевые, одноразовые. В стороне находим еще один «жигуль» – первой модели, старый и ржавый, чтобы внимания не обратили. Это так называемая «оружейная тачка», то есть самая невзрачная машина, где на стрелках хранятся стволы, которые расхватываются братвой при опасности боестолкновения. В багажнике целый арсенал…

Окраина Москвы, кинотеатр. Туда ожидается наплыв народа, но не на новый фильм – за зданием обозначена стрелка, бригады делят какой-то рынок. Информацию о грядущем побоище получил МУР. Расположившись в желтом автобусе «ПАЗ» с занавешенными стеклами, ждем событий. Бойцы ОМСН в брониках, камуфляже, все в азартном напряжении в предвкушении команды «вперед».

Средь бела дня одна за другой проходят в сторону кинотеатра машины, набитые быками с характерными мясистыми загривками. Судя по всему, «концерт» грозит собрать не меньше сотни исполнителей, а то и двух. Договориться бандиты между собой не договорятся, значит, будет грандиозное побоище.

– Берем белый «жигуль»! – звучит по рации команда начальника отдела МУРа.

Автобус срывается с места, проезжает по тротуару, распугивая прохожих, тормозит около наполненной быками тачки. Секунды – и братва уже полирует мордами потрескавшийся асфальт. За поясом у одного пистолет, другие чистые – потом оперативникам удалось взять и «оружейную тачку».

Для милиции 1992 года это мероприятие – скучная обыденность. Редкий день в Москве обходился без таких выездов. Идет дележ капиталов, бойня. Грохочут взрывы и автоматные очереди. Война идет по всей Руси-матушке…

Если смотреть правде в глаза, то с середины восьмидесятых и до начала двухтысячных Россия пережила крупномасштабную гражданскую войну. По уровню потерь она вполне сопоставима с прошлой Гражданской войной. Миллионы людей, погибших от паленой водки и наркотиков, перевешавшихся от безысходности, отсутствия медицинской помощи, – все это ее жертвы. И бездыханные тела, оставшиеся после многочисленных разборок: и бандиты, и бизнесмены, и случайно подвернувшиеся люди – это тоже жертвы гражданской войны. Она была необъявленная, непризнанная, мерзко и подленько утаиваемая или теоретически обоснованная – мол, все так и должно быть. Даже название ей подобрали бесстыдные либеральные щелкоперы: «первоначальное накопление капитала». Но это была именно война.

Если в 1918 году война шла за торжество труда над капиталом, чтобы из рабов стать свободными людьми, то война девяностых – это борьба русского народа за право надеть на себя хомут олигархии, стать рабами на своей земле, за право кучки мерзавцев разворовать все то, что накоплено тяжелейшим трудом наших предков, за яхты, виллы воров, за вывоз за рубеж национальных богатств. Такие светлые цели преследовали те, кто бились и клали жизни на этой войне.

Армиями в этой войне были бесчисленные банд- формирования. Мародеры под шумок присваивали заводы и пароходы. Имелся и иностранный оккупационный корпус: американские и английские посольства, некоммерческие организации, фонды, толпы зарубежных советников – ну чем не интервенты, растаскивавшие по кускам бывшую сверхдержаву? Жуткая разруха. Отчаявшееся, деморализованное, голодное, как и положено в войну, население. Наши люди сами вызвали джинна из бутылки, сдав свою страну, и гибли во имя нового мирового порядка. Тогда все пропахло кровью…

Ярославль. 1999 год. Очередная командировка. Запомнился разговор с начальником антикварного отдела областного розыска, лично умудрившегося пресечь деятельность нескольких наиболее отпетых и кровавых банд.

– Ну, этим гаврикам мы полсотни убийств доказали, – похвастался подполковник, выкладывая фотографии мерзких рож на стол.

– Ничего себе, – присвистнул я.

– Да что ты! Для банды это немного. Бывало и поболе.

Та отмороженная бригада облюбовала болота под Ярославлем, где никто не бывает. Закапывали там трупы, и, чтобы их не нашли, сверху жгли костры. Трупы оказывались запеченными, словно в керамическом сосуде.

– Человек один, вроде из авторитетной братвы, приехал к нам с портфелем, там миллион долларов был, – вещал киллер, выведя следственную группу на место захоронения. – Не знаю, что там у него с нашими вышло. Но мы его грохнули. Миллион забрали. А его тут прикопали.

Собровцы никак не могли пробить спекшуюся почву. Окопали в результате по краям – получился такой шар. Собровец ударил по нему кувалдой, и тот как кувшин глиняный распался. А внутри труп… Сколько там похоронено народу в этих болотах – страшно представить.

Делили бандиты всё: заводы, рынки. На Ярославском пивном заводе одного за другим убивали назначаемых директоров. До тех пор, пока в директорское кресло братва не посадила своего, для которого расчищала место такими радикальными мерами.

Эх, добрые девяностые, светлая ностальгия либералов…

Смотришь сводки тех лет по Москве – и просто оторопь берет. «Расстрелян у своей машины бизнесмен» – новость, даже не достойная попасть в газетную рубрику мелких происшествий, так, обыденность. Бандитская разборка прямо под окнами Петровки, 38, – один авторитет назначил стрелку заезжим конкурентам, наивно рассчитывая, что под окнами ГУВД они стрелять постесняются. Не постеснялись – убили его… Театр Советской Армии в центре Москвы, средь белого дня очередная кровавая разборка на глазах у толпы москвичей, гора трупов.

Бандиты убивали, убивали, убивали. Своих, чужих, посторонних – кого угодно. Следак задерживает на трое суток отловленного угрозыском киллера. Убивец всучивает следователю взятку, и эта продажная шкура его отпускает. А чего такого? Ну, убил, бывает. Но пацан-то хороший. Подельник киллера решает, что тот его заложил, поэтому отпущен на свободу, и во гневе расстреливает кореша у его подъезда. Конвейер смерти работает методично, без сантиментов, не щадя никого.

В 1992 году в Москве прогремело более 250 криминальных взрывов. Бизнесмену подложили в машину гранату – труп. Для другого бизнесмена рядом с подъездом в пакете из молока подложили радиоуправляемую бомбу, которую взяла семилетняя девочка и взорвалась, – труп. Ну что же, кто считает потери среди мирного населения в разгар гражданской войны? Не повезло – попали под обстрел…