Цианид по-турецки (сборник) - Страница 65

Записи не слишком меня заинтересовали — они содержали воспоминания князя о путешествиях по столицам Европы. Я отметил, что князь всюду исправно посещал театры.

К внутренней стороне обложки был приклеен пергаментный пакет, в котором я нашел несколько ветхих листков — это, как видно, и были остатки записей Фердинанда Второго. Чернила основательно выцвели, да и текст был написан трудночитаемым готическим шрифтом.

К сожалению, ничего стоящего и здесь я не обнаружил. Сиятельный предок его светлости предавался воспоминаниям о том, в каких постоялых дворах останавливался он со свитой, что подавали… А вот — Аугсбург. Князь Фердинанд заказывал часы у местного часовщика, пошло на них золота… драгоценных камней… И в конце страницы — крупная надпись:

Глаза у меня уже начали слипаться — день выдался довольно напряженный. И где-то на грани между сном и бодрствованием мне пришла в голову такая мысль. Сколько европейских театров сохранилось со времен Тридцатилетней войны? И как можно было вообще вручать секрет драгоценностей вальдецкой короны такому ненадежному хранилищу, как здание театра, которое может сгореть в одну минуту, подобно новомодной шведской спичке? Но есть еще одна вещь, которая называется «театром» — правда, только лишь на профессиональном жаргоне часовщиков. Мы народ ремесленный, в театры ходим редко, и «театром» у нас зовется жакемар — проще говоря, часы с движущимися фигурками.

С большим усилием оторвался я от кровати и подошел к столу (часы все еще валялись там). Открыл крышку, снял личинку и стал прокручивать механизм. Часы тихонько наигрывали старинные менуэты, пары в нарядных костюмах появлялись из одной кулисы и исчезали в другой, на сцене появилось здание ратуши (я обратил внимание, что с тех пор ратуша была немного перестроена). Неожиданно перед моими слипающимися глазами что-то промелькнуло. Я отмотал механизм назад, прокрутил еще раз… В «полу» сцены открылся маленький люк, и оттуда выглянул золотой стерженек, представлявший для меня загадку при разборке механизма. Часовая стрелка находилась как раз на середине пути между тремя и четырьмя часами ночи (циферблат у этих часов был разделен на 24 деления). Я оказался в театре перед рассветом! Собрав в очередной раз часы, я спрятал их под подушку и заснул. Разгадывать загадки у меня уже не было сил.

Проснулся я почти моментально — хотя, наверное, и проспал сколько-то времени. Кто-то пытался открыть ставни! Но этот загадочный «кто-то» не учел, что сон у меня чуткий, даже чересчур, и из-за этого мне часто не удается хорошо выспаться.

Я встал с кровати, бесшумно, насколько это было возможно; взял свою самодельную дубинку и подошел к окну. Сквозь щель между ставнями пробивался слабый свет цвета красного золота — солнце уже всходило. Ставни ходили туда-сюда, и тогда я резко выдернул задвижку.

В комнату ввалился невысокий, крепкий черноволосый человек, и кубарем полетел на пол. Я нанес ему несколько ударов ножкой стула по рукам, плечам, спине. Незваный гость откатился в сторону (его широкое бритое лицо перекосилось от боли) и выхватил из внутреннего кармана своего черного костюма револьвер!

Не знаю, чем бы все закончилось — вполне вероятно, что плохо — если бы проснувшаяся в результате драки Ева не высунулась по пояс из-за полога кровати. Она так ничего на себя и не надела, поэтому естественно, что наш гость от этого зрелища на секунду остолбенел.

Этой секунды мне как раз хватило, чтобы выбить у него из руки револьвер, который исключительно удачно отлетел к ножке стола, а от нее рикошетом под кровать.

Пришелец верно оценил диспозицию (тем более что и Ева, ойкнув, юркнула под перину) и выскочил тем же путем, каким прибыл — через окно.

Но ему не повезло. Если бы я был без штанов, естественно, вся дальнейшая погоня по крышам стольного города Вальдеца не могла бы состояться. Но я надел штаны, а вместе с ними и сапоги — что меня всегда отличало, так это предусмотрительность.

Итак, мой противник выскочил на крышу — и я за ним. Надо сказать, что крыши в Вальдеце в основном черепичные. Хорош бы я был на них без сапог!

Мы бежали по крышам, и старая черепица кое-где прыскала фонтанами из-под наших ног. В одном месте я чуть не потерял его — он спрятался за трубу, и несколько секунд я потратил на то, чтобы его разыскать. Кстати, в моей бурной биографии был и такой момент, когда мне приходилось работать трубочистом.

Тем временем незваный гость, который так поспешно покинул наше общество, заметил, что я подбираюсь к нему с ножкой от стула в руке, и бросился бежать. Мне не оставалось ничего другого, как продолжить погоню.

Солнце уже полностью взошло над крышами Вальдеца, осветило этот маленький немецкий городок, и сделало нашу погоню менее опасной.

Мы так и продолжали бежать по крышам, и краем глаза я замечал, как рассерженные этой утренней скачкой жители города выглядывают из окон. Однако он не рисковал спрыгнуть с высоты второго этажа — а более высокие дома в Вальдеце попадаются редко, и на нашем пути не встретились вообще, к счастью — на булыжную мостовую.

Я обратил внимание, что мы бежим по направлению к ратуше. Видно, преследуемый не очень хорошо знал город, иначе бы он не бежал к его центру.

На бегу я размышлял, что делать — закричать «Полиция!» или бросить в него дубинкой? Оба варианта казались мне мало подходящими, особенно не радовала перспектива оказаться наедине с довольно крепким противником без оружия.

Наконец мы подбежали к ратуше, и он начал карабкаться по пожарной лестнице вверх. Собственно, другого выхода у него не было — только мой противник не учел, что эта лестница ведет не на крышу ратуши, а в часовой механизм гигантского жакемара, занимавшего верхний этаж башни, возвышавшейся над зданием.

Ну а в часовом механизме я всегда чувствую себя, как дома.

Тот, за которым я гнался, поднимался по лестнице довольно ловко, так что я даже немного поотстал. Наверху надо мною хлопнула дверь — это он зашел внутрь часового механизма. Я прибавил ходу, но все равно остаток подъема отнял у меня около минуты (я уже запыхался и утратил способность точно засекать время, к тому же ночные приключения изрядно меня утомили).

Резко, насколько это было возможно, я распахнул дверь и заскочил в помещение. Противник мой успел уже спрятаться.

Я прислушался.

Вы когда-нибудь слушали ход огромного часового механизма? Меньше всего это похоже на звуки, которые может издавать мертвый, холодный металл.

Наверное, то же самое мы бы услышали, если бы прижались к брюху того большого животного, которое мы именуем Временем. Вздохи, хрипение, что-то внутри булькает и переваривается (может быть, наша жизнь?)

Среди знакомых мне звуков я услышал один посторонний. Кто-то чужой размеренному ходу времени шумно пытался отдышаться. Взглядом я нашел его моментально. Мужчина в черном дорожном костюме, за которым я гнался, очевидно, от страха пробрался через все часовые колеса и теперь стоял у циферблата, не зная, что делать.

Часовое дело, скажу я вам — это целая наука, причем, наука непростая. Анкер, например, должен совершать 18 тысяч колебаний в час — то есть одно колебание за две секунды, секунда — туда, и секунда — обратно. Тот, кого я искал, стоял как раз возле анкера.

Анкер — это часовой маятник, такая штука, похожая на якорь. А перед анкером находится анкерное колесо, сцепленное с часовым — разница между ними составляет два с половиной зуба.

Если вы всего этого не знаете, в часовой механизм вам лучше не соваться. В лучшем случае вы испортите его — если механизм маленький. Если механизм большой, он испортит вас.

— Кто вы такой? — спросил я у загадочного беглеца. — Это вы убили часовщика? И зачем вы стреляли в девушку?