Цианид по-турецки (сборник) - Страница 24

— Надеюсь, они знают, что делают, — улыбнулась я.

— А я в этом ничуть не сомневаюсь, — пожалуй, слишком серьезно заявил комиссар.

— Так что же в этот раз их озаботило? — в моем вопросе уже была деловая заинтересованность.

— Я вам рассказывал об ограблении склада, — начал объяснять Эрик Катлер, — так вот все оказалось не так просто. Хозяин этого склада предъявил страховой фирме «Монус» полис на сумму, которая превышает все разумные пределы. Они вынуждены выплатить, поскольку формально все правильно, но есть некоторые сомнения по поводу самого страхового случая. Поэтому нынешний директор фирмы Тедди Гаррис и обратился ко мне. Для полиции это дело не имеет никакой перспективы. Мы не можем даже принять жалобу, нет оснований. Но вас они хотят попросить разобраться с этим странным совпадением маловероятных событий.

— Мне бы хотелось этот документ увидеть и понять, что же в нем странного, если, как вы говорите, оснований для жалобы нет, — не удержалась я от комментария.

— Понятно, что вы его увидите. А странными в этом документе являются две вещи: срок договора — 20 лет и описание содержимого склада.

— Договор о страховании бизнеса на 20 лет? — удивилась я.

— Еще любопытнее, — усмехнулся комиссар, — это договор на страхование имущества.

— Но это же полный абсурд! Разве что этот склад расположен в архитектурном заповеднике.

— Нет, это обычный ангар в промзоне.

— Обычный ангар застрахован на крупную сумму?

— Дело в том, что у этого договора есть своя история, — комиссар вернулся к попытке разъяснить ситуацию, — около двадцати лет назад, когда фирма «Монус» еще не была столь известна и столь благополучна, ее агенты иногда допускали ошибки. Договор, о котором идет речь, был заключен с ошибками. Вместо положенного срока действия — в один год, был вписан срок — двадцать лет, кроме того, был застрахован не склад, а его содержимое, причем без описи просто обобщающее название товара и количество штук. Электронно-вычислительные приборы. Стоимость этих приборов на момент заключения договора была определена по соответствующим документам, и она была достаточно велика. Но совершенно понятно, что товар не мог храниться на складе без движения в течение двадцати лет. Однако в договоре не оговорено, что речь идет о конкретных предметах, записано, что застраховано 2500 единиц электронно-вычислительной техники находящейся по такому-то адресу. А страховые взносы должны были выплачиваться в течение года, что и было выполнено клиентом.

— Но откуда взялась эта запись, именно двадцать лет? — спросила я, впрочем, не слишком надеясь, что комиссар знает ответ на этот вопрос.

— Дело в том, что существовало правило, договор заключается сроком не менее чем на шесть месяцев и не более чем на двадцать месяцев. Хозяин склада решил заключить договор на максимально возможный срок, а агент, оформлявший договор, ошибся и вместо слов «двадцать месяцев» написал «двадцать лет».

— Но если это противоречит внутренним правилам фирмы, договор мог быть опротестован и аннулирован, как ошибочный. Клиент мог требовать компенсации, но через суд, а суд вряд ли счел бы это требование справедливым, поскольку данная ошибка не причинила никакого вреда клиенту и не привела к его убыткам.

— Все дело в том, что исправить эту ошибку должен был сам агент. Он написал отчет о том, что договор перезаключен и предоставил в компанию новый договор, а вот как получилось, что старый не был аннулирован, никто сейчас не понимает. Но нет соответствующей записи в регистрационных книгах «Монуса». Все понимают, что это ошибка, но клиент мог потребовать выплаты той суммы, которая предусмотрена именно тем старым договором, и он ее потребовал. У страховой фирмы есть месяц на проверку обстоятельств. Единственное, чем может помочь полиция, это попытаться доказать, что хозяин склада имел отношение к его ограблению, иными словами, страховой случай был создан самим клиентом с целью получения компенсационных выплат. Но пока ни одной улики, которая бы указывала на это, мы не нашли.

— Да, — невесело усмехнулась я, — видимо, в «Монусе» полагают, что я умею творить чудеса. Все, что я решилась бы пообещать в этом деле — это подумать.

— Ну, с этого и начните, коллега, — не удержался от улыбки комиссар.

— А нельзя ли мне узнать все, что знает по этому делу полиция? — спросила я, хотя ответ был очевиден.

— Ну, неужели я могу что-то от вас утаить? — пожал плечами Эрик Катлер и вытащил из ящика своего стола уже приготовленный для меня диск. — Посмотрите дома, и я буду с нетерпением ждать результата ваших размышлений.

В это время зазвонил телефон, и дежурный сообщил нам, что инспектор Коуф поднимается на седьмой этаж для того, чтобы встретиться с нами по нашей просьбе.

Инспектор Коуф вскоре появился в кабинете комиссара. Он ничего не сказал, видимо, стесняясь высказывать мысли, не относящиеся к делу, в присутствии начальника, но было очень заметно, что ему здесь стало легче дышать, как минимум.

Комиссар жестом предложил инспектору занять кресло у его стола. Я предложила кофе, Коуф отказался. Но он с несомненным удовольствие почти залпом выпил стакан холодной воды.

— Насколько я понимаю, — начала я наш разговор, — мы с вами шли примерно в одном направлении. Вы тоже побывали в аптеке?

— Да, — ответил инспектор Коуф, — я был там уже после вас, так как заходил сначала в другие магазины, выяснил, что девушка заглянула в овощную лавку, но ничего не купила и ни слова не произнесла, скорее всего, она просто хотела попросить стакан воды, но передумала.

— Вы знаете, зачем она была в аптеке?

— Да, это навело на некоторые размышления, но видимо, вам известно больше. Я понял из того, что рассказала аптекарша, что вы разговаривали там со своим клиентом, можно мне узнать, что он вам рассказал?

— Он сказал, что Бет не в первый раз покупала тест, что для обоих эта беременность была желанной, мало того, она снимала некоторые проблемы, которые, судя по всему, все же были в их отношениях.

— А тест дал положительный результат? — спросил Коуф.

— Ну, откуда мы можем это знать? — удивилась я наивности его вопроса, — важно, что у нее был повод это проверить.

— А не могла она все же сбежать от своего жениха, убедившись, что ее надежды не оправдались?

— Когда бы она успела убедиться? Да и зачем ей было так пропадать, рискуя, между прочим, потерять работу, которую в случае разрыва помолвки с господином Фраммом она вряд ли могла бы оставить.

— А, если она встретилась в аэропорту с другим мужчиной?

— Теоретически это вполне могло быть, но маловероятно. Женщина, способная на такой поступок, не встречалась бы столько времени с таким человеком, как Фрамм, хотя чего в жизни не бывает…

— Но это ведь не все, что вы хотели бы мне сказать? — справедливо предположил инспектор.

— Не все, — улыбнулась я, — вы ведь уже знаете, что из аптеки Беатрис вышла на улицу Бремм?

— Да. И что?

— Маленькая тихая улица дорогих особняков. Когда мы с господином Фраммом вышли на нее, к одному из этих домов, он как раз почти напротив выхода из аптеки, подъехала машина. Человек, приехавший на этой машине, показался мне знакомым. Я попросила комиссара уточнить его имя по номеру автомобиля. Но вы понимаете, что получить такую информацию в частном порядке я не могу, мне нужно обосновать свое любопытство, а вам это сделать довольно просто, в рамках проводимого вами расследования.

— Это действительно несложно, давайте прямо сейчас и запросим эти сведения, комиссар, вы разрешите воспользоваться вашим компьютером?

— Разумеется, коллега.

— Даже не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению… — обратилась я к Эрику Катлеру, когда мы получили нужное имя, и я поняла, что права в своих подозрениях, — вы не можете придумать достаточно убедительный повод, чтобы посетить дом Эдди Шелмана? Хотя, может быть, вам и не придется ничего ему объяснять…