Чужой след - Страница 31
— Вы сможете изложить все это на бумаге и подробнее? — спросил майор.
Пелипенко замолчал и несколько минут смотрел на Величко. В его темных глазах тлел огонек ненависти.
— Давайте бумагу! — наконец сказал он. — Бумагу и побольше папирос… Буду писать свое завещание этому паскудному миру, к которому ничего не испытываю, кроме ненависти. Напишу и закончу: будьте вы все прокляты! Все, все — и немцы, и русские, и американцы! Весь мир…
Майор пододвинул стопку бумаги, коробку папирос и легкую пластмассовую чернильницу.
Шпион закурил, жадно затянулся дымом, и его перо забегало по бумаге…
Шли часы. За окнами спустилась тихая ночь. Майор задернул шторы и включил свет, а Пелипенко все еще писал. Его крупное лицо вдергивалось от злобы, широкий подбородок подрагивал… Николай смотрел на шпиона со смешанным чувством острой брезгливости, враждебности и горького изумления. Ему не хотелось верить, что среди людей могут быть такие выродки, живущие только во имя змеиной, слепой ненависти, не имеющие в сердце ничего святого…
В двенадцатом часу ночи майор Величко закончил чтение показаний Пелипенко и вызвал конвоира.
— Уведите арестованного! — приказал он.
Пелипенко поднялся со стула, плюнул на ковер и, забрав из коробки оставшиеся папиросы, проговорил:
— Уговаривал меня этот самый подлец мистер Ральф опорожнить, десяток ампул в реку, откуда люди воду берут, да я отказался…
— Вы об этом написали! — сухо проговорил майор.
Опустив голову и сгорбившись, Пелипенко вышел из кабинета. Майор сложил его показания в папку и запер в сейф.
— Пошли, Николай, — хмуро проговорил он.
Прежде чем выйти на улицу, майор зашел в умывальную и долго, тщательно мыл руки…
На улице было очень тепло. Легкий ветерок доносил сладковатый запах цветущих акаций. Прямо по середине асфальтированной улицы шли, взявшись под руки, юноши и девушки. Они улыбались и пели песню:
Майор бросил взгляд на сумрачное лицо Белявина и спросил:
— Чего ты такой мрачный?
— Нет, я не мрачный, Федор Иванович, — ответил Николай, — Я не мрачный… Но просто противно мне, тошновато после встречи с этой поганью Пелипенко…
— А вот нам и поручено народом выводить эту погань! — уверенно ответил майор. — Не должно быть погани на нашей земле! Не должно! Ведь смотри, как хорошо, как радостно и красиво у нас!
Величко указал вдаль. Прямая, как стрела, протянулась, залитая электрическим светом, улица. По ней гуляли люди. Рослые акации роняли на головы гуляющим белые цветочные лепестки…
Майор взял Николая под руку.
— Знаешь что, Николай? — воскликнул он. — Давай завтра на рассвете возьмем удочки, сядем в автобус да и катанем в Каширскую, к Надюше? Я выговорю у начальства пару дней отпуска. Как ты смотришь на такое предложение?
— Я голосую за него, Федор Иванович! — улыбнулся Николай.
Над засыпающим городом из радиорепродукторов разнеслись величественные звуки, кремлевских курантов.
Огромная, светлая, мирная страна закончила еще один трудовой день…
