Чужой след - Страница 20

«Как могут искажать взгляд человека очки!» — удивилась Надя.

— Поехали? — спросил Пелипенко и обернулся к Здравникову. — А ты, парень, значит останешься здесь, в распоряжении товарища Демидова!

Всю дорогу до лагеря профессор выглядел не то больным, не то страшно расстроенным. В лагере он отказался от ужина и, сославшись на головную боль, ушел в палатку и лег спать…

Николай Белявин возвращался из Псехского леспромхоза.

Он мысленно еще раз анализировал результаты своей поездки и с горечью убеждался, что она ничего не дала.

Николай пробыл в поселке леспромхоза целые сутки, беседовал с директором, с секретарем партийной организации, с начальниками участков и рядовыми лесорубами. Леспромхоз располагал постоянными, стабильными кадрами рабочих. В уютном благоустроенном поселке жили хорошие, советские люди, жили оседло, с семьями, с собственным небольшим хозяйством. Все они давно знали друг друга, были связаны дружбой и общей работой. За время, прошедшее со дня появления неизвестного самолета, в леспромхозе было вновь принято на работу всего несколько человек. С ними Николай беседовал, он видел их документы, хранящиеся в отделе кадров. Никто из них не внушал никакого подозрения…

«Где же может прятаться враг? — снова и снова задавал себе один и тот же вопрос Белявин. — Может быть, он скрывается в лесных дебрях? Едва ли! Не для того зарубежный хозяева посылали его на советскую землю! Да и передачи таинственной радиостанции свидетельствовали о том, что враг не бездействует, что где-то рядом он подготавливает или уже подготовил какое-то черное дело. Ведь не будет же диверсант, рискуя жизнью, передавать в эфир ничего не значащие сведения!»

И опять перед его взором возникло насмешливое лицо лесника Потапова. Николай невольно подумал: «Если б не отпустили ею, может быть, таинственная станция не работала бы?»

Белявин нервно передернул плечами и закурил. Машина все еще пробиралась по узкой десной дороге. Высоченные пихты простирали над нею свои широкие лапы, от которых ею земле стлались причудливые тени. Упругий встречный ветер нес приятный смолистый запах хвойного леса, согретого жарким весенним солнцем.

«Хорошо-то как!» — подумал Белявин и улыбнулся.

Из-за поворота дороги показался мотоциклист. Маленькая машина то и дело подпрыгивала на колдобинах, но водитель не сбавлял скорости.

«Куда он несется, как сумасшедший?» — удивился Белявин.

Мотоциклист резко затормозил посреди дороги и поднял руку.

— Наш! — проговорил шофер, останавливая газик.

Только сейчас Белявин узнал мотоциклиста — это был голубоглазый сержант Ольхин.

Сержант соскочил с мотоцикла, подбежал к машине и, четко козырнув, проговорил:

— Товарищ лейтенант! Генерал приказал вам как можно скорее явиться к капитану Зайченко. Велено передать, что очень срочное дело…

Белявин откинулся на сидении.

«Неужели что-нибудь случилось? — подумал он. — Неужели я проглядел, не сумел предупредить!»

— В Каширскую! Как можно скорее! — приказал он шоферу.

Шофер с места дал скорость. Машина запрыгала по ухабистой дороге. Встречный ветер стал таким плотным, что было трудно дышать, и лейтенант опустил ветровое стекло.

Всю дорогу до Каширской Белявин нетерпеливо смотрел на спидометр — ему казалось, что машина еле-еле движется, хотя стрелка показывала скорость шестьдесят километров.

«Неужели что-нибудь произошло!» — все время думал он.

Торопливо, даже не стряхнув пыль со своего костюма, Николай вбежал в кабинет Зайченко.

За столом капитана он увидел знакомую плотную, уверенную фигуру майора Величко. Зайченко сидел на диване и обычно веселое, улыбающееся лицо его выглядело хмурым и озабоченным.

— Товарищ майор… Лейтенант Белявин… прибыл, — задыхаясь от волнения, доложил Николай.

— Садитесь, лейтенант! — тихо проговорил Величко, и по его подчеркнуто тихому голосу, по особенному, холодноватому тону Николай понял, что произошло что-то неожиданное и страшное.

Стараясь сдержать волнение, Белявин порывисто опустился в кресло.

Майор Величко провел ладонью по лбу.

— Какие новости, лейтенант? — спросил он.

— Новостей у меня нет, товарищ майор, — ответил Белявин. — Если не считать того, что мне удалось обнаружить таинственную рацию…

Майор нетерпеливо махнул рукой.

— Об этом я знаю… Знаю, что вы докладывали подполковнику… Меня интересует, не произошло ли чего-нибудь особенного в археологической экспедиции. Когда вы в последний раз видели Надю?

— Несколько дней назад, — обеспокоено проговорил Белявин. — Вчера она не явилась почему-то на условное место вечером…

Зазвонил телефон. Капитан Зайченко неторопливым движением снял трубку.

— Зайченко! — недовольным баском проговорил он. — Ну да, капитан Зайченко! Кого? Лейтенанта Белявина? Можно!

Николай взял трубку. Звонил младший лейтенант — дежурный по лагерю. Он сообщил Белявину, что его уже давно ожидает жена.

— Надя? — удивился Николай.

— Я не знаю, товарищ лейтенант, как зовут вашу жену, — ответил дежурный.

Белявин увидел, что майор выжидательно смотрит на него. Прикрыв ладонью микрофонную трубку, он сказал:

— Звонят из лагерей… Там ждет меня Надя…

— Значит, что-то случилось в экспедиции, — прервал его майор Величко. — Сейчас же езжайте, немедленно. И быстрее возвращайтесь обратно…

— Хорошо! Я сейчас приеду! — проговорил в трубку Белявин. — Откуда вы узнали, что я у капитана Зайченко? А! Сержант Ольхин доложил! Ясно! Еду!

Он положил трубку…

Утро было тихим и солнечным, но в лагере экспедиции ощущалась какая то смутная тревога. Как обычно, все поднялись с рассветом, чтобы после завтрака отправиться к месту раскопок. Но профессор Качемасов не вышел из своей палатки.

— Тихон Тихонович! Идите кушать! — крикнула Надя, готовившая в этот день завтрак.

— Спасибо, не хочу, — каким-то безразличным, словно больным голосом ответил профессор.

Позавтракали без него. Рабочие и Петр Зотов, взяв лопаты, присели в тени кустов, ожидая распоряжений профессора.

Надя решительно вошла в палатку и спросила:

— Тихон Тихонович, можно к вам?

— Да.

Откинув брезентовую перегородку, она вошла к профессору.

Качемасов, одетый, в пыльных сапогах, лежал на своей койке, подложив под голову руки. Его лицо приняло желто-землистый оттенок, глаза лихорадочно блестели.

— Что с вами, Тихон Тихонович? — испуганно воскликнула Надя.

— Ничего…

Голос профессора, вялый и безразличный, еще больше испугал Надю.

— Тихон Тихонович, вы больны? Я сейчас пошлю за врачом…

— Нет, врача мне не надо, — твердо ответил Качемасов. — Врач здесь не поможет…

— Так что же с вами, Тихон Тихонович?

Худощавое лицо профессора передернулось, словно от невыносимой боли.

— Мне приходится решать одну очень сложную проблему, милая девушка, — уже более мягким тоном объяснил он. — Надо очень серьезно подумать… Я получил неожиданное известие…

— Что-нибудь очень неприятное, Тихон Тихонович? — сочувственно спросила Надя.

Худощавое, строгое лицо профессора снова передернулось.

— Да, моя милая девушка! — дрогнувшим голосом проговорил он. — Воскрес самый близкий для меня человек, которого я до сего времени считал погибшим…

— Ваш сын!? — догадалась Надя. — Где он? Поздравляю вас, Тихон Тихонович!

Качемасов словно в изнеможении закрыл глаза и чуть слышно прошептал:

— Лучше бы он оставался мертвым, чем так воскресать…

— Что вы говорите, Тихон Тихонович! — удивленно и растерянно прошептала Надя. — Ведь это же — ваш сын…

Усталые, покрасневшие глаза Качемасова загорелись сухим, гневным огоньком.

— В нашем роду никогда не было подлецов! — озлобленно воскликнул он. — Подлость — это самое скверное, до чего может унизиться человек… — Глаза профессора потухли, плечи опустились, словно эта гневная вспышка окончательно обессилила его. Он сжал голову руками и еле слышно закончил: — Вы не сердитесь на меня… Мне необходимо побыть одному…