Чужой очаг (СИ) - Страница 31

– Только вот ребенок оказался сквибом, – горько произнес я, уже понимая, что произошло дальше, – такой приемыш им был совсем не нужен, и его просто выкинули посреди города со стертой памятью.

– Мы искали малыша, но все оказалось бесполезно, – вставил Дамблдор.

– И хорошо, что не нашли. Страшно подумать, какова была бы его судьба в этом случае. Если уж мне обеспечили воспитание у Дурслей. Зачем? Не за тем ли, чтобы я был благодарен за любое ласковое слово? Чтобы не знал законов и правил нового мира? Чтобы был безукоризненным исполнителем и смертником, готовым умереть за идеалы света?

– Гарри, я допустил в свое время много ошибок, и никто не винит меня в этом больше, чем я сам. В свое время проглядел одного мальчика, и он стал лордом Волдемортом, воплощением зла. Я не мог повторить тот путь и знал, что надо действовать иначе. Ты был единственной надеждой всех магов, тем, кто мог остановить опаснейшего темного колдуна, и в тебе была заложена такая сила, что ступи ты на другую дорогу, Том Реддл показался бы шутом. У меня были подозрения, еще как только вы родились. Так часто бывает, когда один, имеющий более сильное магическое ядро эмбрион, перетягивает всю силу себе. В вашем случае так и произошло, и твой брат оказался сквибом; и именно поэтому ты и стал героем пророчества: сила, а это значит возможность победить в битве, но для этого ты не должен был проникнуться идеями Тома, понимаешь? А как уберечь ребенка от этого, если воспитывать в среде магов, тем более что каждый бы счел необходимым тебя баловать? Что из тебя выросло бы в таком случае? Молчишь? Вот и я долго ломал голову, когда из-за предательства Петтигрю Поттеры погибли. В жизни, мой мальчик, часто приходится принимать решения, которые тяжким грузом ложатся потом на совесть и душу. И я долгими бессонными ночами думал о том, что было бы, не забери я мантию-невидимку для исследований. Спасла бы она вас или нет? И как я мог проглядеть Питера?

– А почему Сириус сидел в Азкабане без суда и следствия? Неужели только потому, что он бы тоже стал баловать меня и воспитывать как чистокровного волшебника? – как, оказывается, все просто, сил на злость не было. Внутри расползалась пустота.

– Гарри… – Дамблдор произнес это так, что других подтверждений уже не надо. Я почувствовал себя преданным и как никогда одиноким.

– Как же я вас ненавижу. Не за себя, за тех, кому вы походя изломали судьбы.

– Гарри, попробуй понять. Мне нелегко давались решения, но и сейчас я не вижу другого выхода. Попробуй проиграть разные ситуации, просчитай варианты и убедись, что из всего, что сможешь придумать, этот еще не самый худший.

– Не беспокойтесь, я не приду говорить, что вы были правы и я бы поступил на вашем месте так же. Жертвовать чем-то во имя великой цели, вернее кем-то… Нет, люди не пешки, а жизнь не шахматная доска. Во всем виноват ваш эгоизм, не так ли? Я же помню, как вы разделяли идеи Гриндевальда и что из этого вышло. Вы присвоили себе звание самого светлого мага, хотя ваша душа чернее сажи и руки по локоть в крови.

– Именно поэтому я отказался от использования темной магии, Гарри, это тупиковый путь!

– Вы же тоже не чистокровный? Вы не глава рода, не так ли? И по большому счету не понимаете, для чего нужны все эти ритуалы, в том числе и кровные. Если следовать вашим путем, Альбус, то от волшебного мира уже через два поколения ничего не останется. За лордом мы пошли, потому что идеи были вполне здравы, а не потому, что хотелось уничтожить всех магглорожденных. Это уже потом Волдеморт стал совершенно невменяем, но уйти при наличии метки оказалось невозможно, – Люциус не утерпел и стал нервно расхаживать по кабинету.

– Довольно, – прекратил я дебаты, рукой останавливая попытки портрета сказать что-то еще. Внутри усиливалось чувство, что пора отсюда убираться, но прежде чем уйти, нужно сделать кое-что еще.

– Гарри, я не думал, что ты решишься на такое, – уже в трактире у Аберфорта сказал Люциус.

– Ну не мог же я ему позволить и дальше манипулировать людьми. Ничего страшного я не сотворил, всего лишь лишил возможности уходить со своего портрета, и говорить он сможет только о погоде и своих обожаемых лимонных дольках. Извините, Аберфорт, но иначе поступить я не мог, – попросил я прощения.

– Молодец! – трактирщик от души стукнул меня по плечу. – Так ему и надо, козлу!

– Прошу прощения, но позвольте откланяться. Гарри нужно отдохнуть,– Люциус с тревогой смотрел на меня, и я на самом деле чувствовал себя вымотанным.

– Мы потом зайдем и покажем воспоминания, – пообещал я Аберфорту и прижался к мужу, ожидая аппарации. Сейчас хотелось только домой в тишину спальни, и чтобы Люциус был рядом. К черту всех светлых волшебников, к черту интриги, и наплевать, что не все моменты прояснены. Теперь это не имело значения. Нужно было разобраться, что делать дальше и свести уже причиненное зло к минимуму. Но как это сделать по отношению к Джастину, я не представлял.

========== Глава 23 ==========

Со мной явно было что-то не так. После аппарации вполне возможна тошнота, головокружение и временная дезориентация, но такие побочные эффекты проявляются как правило у новичков. «И у ослабленных болезнью магов», – подсказал внутренний голос. Я вцепился в руку Люциуса чтобы не упасть.

– Я не болен, я не болен, – повторение простых слов, убеждение самого себя в хорошем самочувствии должно было помочь хотя бы добраться до спальни.

– Поттер! – Люциус встряхнул меня, и тревогу во взгляде я уловил даже в таком состоянии. – Да что с тобой?!

– Н-не знаю, – трясти мое несчастное тело не стоило, теперь почти все силы уходили на то, чтобы не стошнить прямо на ковер в гостиной. Ну неужели нельзя было аппарировать прямо в спальню?!

– Горе мое, – он подхватил шатающегося меня на руки и скорым шагом направился к лестнице.

– Гарри! – выбежал из комнаты племянник, естественно со щенком на руках, – Гарри, а почему ты на ручках?

– Потом, все потом! – рыкнул Люциус. – Тильди!

Домовуха выскочила следом:

– Пойдемте, мастер Сэмми, не стоит мешать взрослым.

– Но я хочу сказать! – малыш чуть не плакал.

– Сэмми, давай через часик поговорим. Сейчас меня немножко полечат, и поговорим.

– Тильди, – домовуха расслышала предупреждение в голосе хозяина и, пискнув, утащила ребенка обратно в комнату, откуда послышался обиженный рев и голоса, пытающиеся его успокоить.

– Сейчас, потерпи немного, – Люциус со всей силы пнул дверь, и она ударилась об стену. Ловкие руки стали избавлять меня от одежды, уложили в кровать.

– Лю-юц, – простонал я, начиная догадываться о причине недомогания.

– Сейчас наложу диагностические чары, – но я не дал ему договорить, с силой потянув на себя.

Не знаю, что там у меня опять перемкнуло, но соображал я немногим лучше, чем в первые дни нашего брака. То есть кое-какие проблески сознания сохранялись, но отдавать отчет в своих действиях я не мог. Окружающая действительность слилась в безумный калейдоскоп из звуков, запахов, собственнических ощущений: этот мужчина мой! – и почти нестерпимого желания солнца, весны… Сначала я вдыхал аромат подснежников. Нежный, едва уловимый, он плыл по комнате, кружа голову. Мне хотелось, чтобы так пах Люциус, его кожа, волосы, но все перебивал яркий, насыщенный аромат роз. Он забивал все остальные запахи, и я сопротивлялся – ну никак не ассоциировался с этими цветами Люциус. Интересно, в Малфой-меноре есть розарий? Павлинарий там точно есть. От придуманного слова стало весело, и я рассмеялся. И как будто вынырнул откуда-то, врезаясь с размаха в действительность.

– Ой, – я закрыл тыльной стороной ладони рот, – Люциус, ты в порядке?

– В относительном, – раздалось из-под горы подушек, – очухался? – он с трудом выбрался и сел, поморщившись. Повертел перед лицом изломанный стебель розы и с брезгливым выражением лица отшвырнул куда-то в сторону. – Поттер, ты вообще в курсе, что на ложе любви принято сыпать розовые лепестки, а не, – Люциус пошарил вокруг себя и собрал еще штук пять колючих стеблей, – а не это?