Чужое сердце или проклятуха поневоле (СИ) - Страница 5

Решение пришло ко мне само в виде шума за стенкой, означавшего, что сосед сейчас не только у себя, но и в эпицентре какой-то бурной деятельности. Гена! Этот прожорливый крокодил, конечно, не снабдит меня королевскими деликатесами, но пачка печенья или какой-нибудь быстрой лапши у него обязательно найдётся для коллеги!

Обрадовавшись гениальной мысли, я вскочила на ноги и, на крыльях собственной находчивости поспешила к двери. Четыре шага — и я в коридоре: три шага — и я у порога соседа; два стука и я, не дожидаясь ответа, вхожу; шаг — и я замираю на месте.

Подвижности и дара речи меня лишил большой, нет огромный, нет гигантский, змей. Тугие кольца представителя отряда чешуйчатых были в комнате повсюду. Я слышала, что в таких случаях принято пугаться, вскидывать руки к лицу, орать или хотя бы умеренно звать на помощь, но всё, что я могла — это прикинутся шлангом от испуга и удивления. Хотя на шланг больше было похоже существо, целая грёбаная Анаконда, заполнившая комнату Гены. Не на садовый, а на промышленный, с оплёткой из металлических чешуек. Господи, о чём я думаю??? Надо же что-то делать, бежать, кричать, лезть на дерево. Блин, какое дерево, я же в комнате! Моё сердце уже билось часто-часто, на руке начал пищать от возмущения кардио браслет.

В момент, когда я вдохнула побольше воздуха в грудь, чтобы сделать попытку закричать, шланг накинул на меня пару своих колец и сдавил с такой силой, что в глазах заплясали игривые звёздочки на стремительно темнеющем фоне. Почему шланг? Ну, не хотелось мне видеть в этой штуке змея или змею. Кстати, если задуматься, то так сразу и не отличишь, я, например, никогда не замечала у чешуйчатых первичных половых признаков. Но их видимое отсутствие конкретно у этой твари не мешало ей сдавливать меня до отчётливого хруста чего-то, надеюсь, не костей.

Я бы продолжила рассказывать, что случилось дальше, но потеряла сознание. А когда очнулась, то почувствовала, что лежу на полу, а кто-то одной рукой поддерживает меня за голову, а другой — с энтузиазмом бьёт по щекам. Язык как-то ссохся с нёбом, и я не смогла ничего сказать, чтобы прекратить этот произвол. Но головой помотать смогла.

— Приходит в себя, — услышала я голос Римского.

— Гена здесь? Я нигде не могу его найти, — где-то в отдалении, вероятно, в коридоре, суетился Витя.

— А что со шлангом? — вернулся ко мне голос.

— С чем? — переспросил Римский, аккуратно приподнимая мне голову, как бы предлагая сделать попытку подняться.

Я попробовала сесть. Руки, ноги и даже хвост, которого у меня, конечно же, не было, оказались в порядке. Но встать сразу не получилось. Голова кружилась как после хорошей порции вишнёвой наливки тёти Шуры — нашей с папой соседки. Ноги одеревенели, перед глазами плавали не то мошки, не то всё те же игривые звёздочки.

— Тут была змея, большая, как в кино, она меня окольцевала и давила, пока я не отключилась.

— Змея? — тон, с которым Римский переспросил, мне очень не понравился, очень!

— Да, Павел Петрович, я услышала стук за стеной, хотела кое о чём попросить Гену, а тут вместо него копишился этот шланг, — самой мне казалось, что я несу какой-то бред, но вот лицо начальника было очень серьёзным.

В коридоре топталось несколько человек. Кто-то что-то говорил, кто-то куда-то уходил. В комнате кроме меня и Павла Петровича никого не было, но очень скоро к нам присоединились Влада и её помощник Марат. Римский встал с колен, уступив заведующей медблоком место возле меня.

Влада попросила меня закрыть глаза, и я послушалась, о чём сразу пожалела. Пространство вокруг головы закачалось, закружилось, забултыхалось. Сидеть на полу с опорой на одну руку стало трудно, но когда я начала заваливаться на спину, там появилась мягкая поддержка. Даже с закрытыми глазами ощущалось колыхание воздуха перед лицом, где Влада проводила ладонью — это было хорошо знакомое ощущение. Всего через несколько минут этих манипуляций головокружение прошло.

— Ты можешь открыть глаза и встать, — услышала я команду Влады.

— Если хотите, обопритесь о мою руку, чтобы подняться, — предложил, сидящий позади Марат.

Я воспользовалась предложением помощника Влады и слегка покачиваясь поднялась. Римского в комнате уже не было, как и следов разгула Большого Каа. Не уверена, был ли это удав, как в известной книге про джунгли или питон, или другая змея, никогда особо в них не разбиралась и не собираюсь начинать.

Разгулу моих мыслей о семействах земноводных помешал Витя, вошедший в комнату с телефоном у уха. Не отрываясь от звонка, он показал на меня пальцем и метнул им же в сторону двери, давай, мол, двигай отсюда. Я переглянулась с Владой, и та согласно качнула головой. Ничего не оставалось, кроме как проследовать за пальцем куратора.

Я шла, внимательно смотря под ноги, и на всякий случай ощупывая горло. Витя уже закончил разговор по телефону, и только сосредоточено сопел впереди меня. Привёл меня наставник куда бы вы думали? В столовую. На меня тут змея напала, а он… хотя стоп, до инцидента я же как раз занималась поиском еды. Есть захотелось с новой силой. Несмотря на то что у нас в столовой самообслуживание, за столиком, куда усадил меня Витя, снова уткнувшийся от телефона, было накрыто.

Передо мной стояла тарелка пряного горячего горохового супа с поднимающимся парком, блюдо с сухариками, тарелка картофельного пюре с печёнкой, салат с зёрнами граната, и две сдобные плюшки с шоколадной глазурью. Я даже не стала утруждать себя вопросом мне ли это, намереваясь съесть как можно больше, пока не отняли. Зачерпнув сухарей как в голодный год, я вкинула их в суп, и, даже не дуя на ложку, быстренько сунула её в рот.

Обжечься не случилось, но вот вкус у этого супа был странный. Но, может, не у супа, а у сухарей. Такой себе знакомый привкус снеков из пачки с холодцом и хреном. Это было не то чтобы невкусно с гороховым супом, но как-то необычно. Такое себе блюдо из пакистанской столовой, где много специй, от которых щиплет нос. Не знаю, почему так решила. Никогда не была в пакистанской столовой и никогда там не ела, хотя индийская столовая недалеко от НИИ была.

Закончив с супом, я пододвинула к себе второе. Витя расхаживал рядом со столом, принимая по телефону чей-то доклад. Пюре тоже было удивительным и содержащим какие-то посторонние вкусы. Неужели повара, наконец, дорвались до записей буржуйских кулинарных шоу и добавили в пюре корень петрушки или пастернака, что-то такое по телеку показывали много раз. Съедобно, но какой-то еловой корой отдаёт. Ну, хотя бы печёнка оказалась совершенно обычным столовским блюдом с черно-коричневой мучнистой подливкой. Таким же стандартно несъедобным из-за привкуса старого жира и противных прожилок. Кое-как пришлось её всё же разжевать и проглотить, рассчитывая запить компотом, которого как раз на столе и не оказалось.

Попытку встать и сходить за напитком жёстко присёк Виктор Терентьевич, продавив моё плечо обратно по направлению к земле. Ничего не оставалось как с самоотверженно приняться за плюшки, они оказались свежими и очень вкусными. Когда выпечка уже заканчивалась, девушка с раздачи принесла мне большую чашку горячего чая с молоком. Жизнь, кажется, начала налаживаться.

Витя закончил свои телефонные переговоры, когда я уже разделалась со второй булкой и допивала чай. Куратор сел, неприлично водрузив локти на стол. Это был жест уставшего человека, который сначала кладёт лицо в собственные ладони, а потом опомнившись делает вид, что приглаживает волосы. Светлая, в крупную персиковую клетку рубашка Вити заметно намокла в районе подмышек, но говорить я об этом не стала, хоть зрелище было и не к столу.

— Ну ты и пылесос, Мартынова, всё схомячила за три минуты, — подытожил сосед по столу, обводя глазами пустые тарелки.

— С утра ничего не ела и у меня стресс, — попыталась оправдаться я, понимая, что он прав.