Чужими руками - Страница 2

– Валяй.

Подъехавший автомобиль поравнялся с Рассольниковым. Мигнула голубая вспышка. Киберносильщик и нищие-андроиды жалобно вскрикнули и, рассыпаясь на детали, с грохотом начали рушиться на асфальт. Археолог видел, как гримаса ужаса проявляется на лице мальчугана, но сделать ничего не успел. Даже испугаться. Земля вдруг содрогнулась, и сзади страшно загрохотало. В затылок дохнуло жаром, воздушная волна толкнула в спину, роняя на чистильщика.

Люди и андроиды очутились в облаке едкого дыма. Платон зажмурил глаза, закашлялся, давясь ядовитой атмосферой, зажал пальцами нос и встал на ноги. Когда задержанный в груди воздух иссяк, Рассольников, мысленно прочитав молитву, вдохнул – ничего, остался жив. Тогда он рискнул приоткрыть глаза. На месте легковушки виднелась груда жести – по ней словно асфальтовый каток прошелся. Из груды тянулась, скреблась по тротуару покореженная рука нежно-салатного цвета. Была она метра три длиной. Присоска на конце руки держала похожую на серп блестящую загогулину. Археолог узнал чепальский деструктор – страшное оружие, способное мгновенно перемешать молекулы любого существа или предмета.

Длиннющая рука дернулась в последний раз и замерла. Больше в расплющенной машине ничто не шевелилось. Мальчишки очнулись от шока и с душераздирающим визгом бросились бежать. Рассольников ощутил, как по спине, поднимаясь к загривку, запоздало поползли мурашки.

«Типичное уличное покушение, – успокаивал себя Рассольников. – Ничего особенного. И чего бы я стоил как черный археолог, не имей конкурентов? Одно не понятно: кто этих-то разделал? Или сами виноваты – с оружием обращаться не умеют?»

Начиналась экспедиция на Тибет самым обычным образом.

Платон совершал пробежку до поселка Култышкина Заводь, куда два раза в неделю приезжала автолавка. Сегодня Рассольников купил шесть бутылок текилы, которую привозили по его спецзаказу, пачку крупной соли, коробку с экспресс-обедами «Быстрофф» и упаковки с ветчиной и сыром.

Бежать в Култышкину Заводь налегке да по утреннему холодку было сущим блаженством. Обратный путь с туго набитым рюкзаком особой радости не доставлял, зато можно было испытать законную гордость – для третьего тысячелетия это настоящий подвиг. Теперь все стало виртуальным: и норвежская селедка, и взаимная любовь. Не говоря уже о физических нагрузках.

Взъерошенного и употевшего Платона на пороге дома встретил рокочущий бас домашнего компьютера по имени Колобок. Через месяц бас наверняка станет дискантом или контральто – будь Колобок женщиной, он постоянно менял бы прическу и цвет волос.

– Привет тебе, хозяин! Почта есть. Особо важная – под грифом «ОуДжиЮ».

«ОуДжиЮ» означало Оксфордский Галактический Университет – организацию, для которой археология была наукой, а не только доходным бизнесом.

– Дай сначала умыться, – ответил археолог.

Приняв душ и переодевшись в просторные шорты и гавайку, Рассольников по деревянной лесенке поднялся на второй этаж. Там располагался рабочий кабинет, куда был путь заказан и подружкам, и собутыльникам Платона. А коллег-конкурентов археолог и на пушечный выстрел к дому не подпускал.

Рассольников уселся в черное рабочее кресло с антигравитатором. Если понадобится, на нем можно летать – быстро, хоть и недалеко. Затем Платон мысленно приказал Колобку вывести изображение на экран.

– Не в спешке счастье, торопыга хренов. Твой адресат просил тебя…– Комп сделал паузу, выдерживая ритм, – …поставить многослойную защиту. Вдобавок – быть бдительным как полк НКВД.

– А сразу ты не мог сказать? – укорил его Платон. – И сам защиту ты не мог поставить? – невольно он стал изъясняться в том же стиле.

– Помилосердствуй: все давно готово, – компьютер поспешно сменил тон. – Уверен будь: граница на замке.

Тихонько загудел зуммер, стены дома задрожали, естественное дневное освещение мигнуло, как древняя лампочка при перепаде напряжения, и кабинет словно погрузился в заросший пруд – в толщу зеленоватой, цветущей воды.

– Посторонняя активность не наблюдается. Коды не взломаны, – Колобок заговорил по-человечески.

Настенный экран вспыхнул, и перед археологом возникла фигура развалившегося в силовом кресле профессора Биттнера. Резко омолодившийся, утративший солидность профессор был похож на аспиранта.

– Звякни мне поскорее, – командным голосом произнес Биттнер. – Я дома. Закрытый канал зарезервирован. Счетчик щелкает. Будь добр, не истощай без нужды мой кошелек. – И Рассольников, и Биттнер, как все кондовые историки и археологи, употребляли множество ископаемых слов.

Экран опустел. Вместо господина Биттнера в интерьере там теперь была заставка – стереография джунглей планеты Великий Лес. Изображение не просто менялось – оно жило: ползучие лианы опутали, пытаясь раздавить, каракатицу-джабраила, прыгунец сигал с ветки на ветку, ветер раскачивал верхушки пальм-опахал, бордовые облака неслись по небу.

– Ну и су-у-ука…– с большим чувством протянул Платон. Генеральские интонации профессора выводили его .из себя, но приходилось терпеть – невыгодно портить отношения с Оксфордом.

Археолог вышел на коммутатор трансгалактической связи. С экрана ему улыбнулось прекрасное личико виртуальной операторши.

– Здравствуйте, мистер Рассольников. Мы ждали вашего звонка. Вас устраивает стандартный набор защитных программ, которые мы обновляем ежечасно… или вы располагаете чем-нибудь особенным?

Платон ответил не раздумывая:

– Конечно, устраивает.

Виртуальная девушка просияла; она была восхитительна. Как жаль, что она не живая.

– Соединяю. Приятного разговора.

После десятисекундной паузы на экране снова возникла профессорская комната. И Биттнер все так же сидел в своем любимом кресле.

– Эти шпионские страсти у меня уже вот где, – буркнул Рассольников вместо «здрасьте». – От них бывает мигрень.

– Таковы требования заказчика, мой юный друг. – Биттнер старался придать внушительности звонкому голосу. – Кто платит, тот и заказывает музыку. – Из-за вопиющего несоответствия профессорского самоощущения и внешности Платону стало смешно, и он с трудом сдержался, чтобы не прыснуть.

– Я внимательно слушаю, – сделав над собой усилие, произнес археолог.

Биттнер хмыкнул и перешел к делу:

– Ты, конечно, слышал о тибетских экспедициях СС. Так вот: есть неплохие шансы разыскать артефакты тех двух, коими руководил оберштурмфюрер Эрнст Шеффер.

Платон был разочарован: глупо идти по чужим стопам, но еще глупей быть при этом сотым по счету.

– Там уже потоптались все кому не лень…– уныло протянул он.

Рассольникову хотелось побыстрее закруглить разговор и отправиться в любимый бар «Голубая скала». Бар нависал над речными водами, укоренившись на краю замшелого камня величиной с небольшой астероид. В здешних краях подобные «камешки» встречаются сплошь и рядом, и они до сих пор приводили Платона в восхищение. После одинаковых пляжей и аккуратных лесопосадок курортной планеты Гея-Квадрус, где он прожил долгих три года, сохраненные на Старой Земле островки дикой природы грели ему душу. Профессор согласно покивал и ответил:

– Я тоже так думал, пока…– Замолчал, подбирая , слова. – Пока меня не ткнули носом в подлинный дневник Шеффера. Удивительный по ясности изложения документ.

– Если вдруг что-то всплыло спустя столько веков, – решительно заявил археолог, – это умело скроенная деза либо академическая шиза.

Биттнер хихикнул.

– Если же случилось чудо, и действительно раскопали что-то стоящее, по следу устремится целая свора. А я терпеть не могу, когда мне дышат в затылок. При всем уважении к тебе, я в такие игры не играю.

– Верю-верю любому зверю, но только не тебе. Особенно после блестящего добытая «золотого горшка». Никакая свора тебе не помеха. Наверное, у тебя есть другой заказ…– Биттнер почесал подбородок, скрипя трехдневной университетской щетиной по моде девяностых годов «золотого века».

– Грубая лесть хуже мягкого оскорбления, – проворчал Рассольников, однако его задело за живое. – На понт берешь, док? – поинтересовался он неласковым тоном и пристально глянул в ясные профессорские очи.