Чужие грехи (На восходе луны) - Страница 88

— Что вы несете, черт побери?!

— Возможно, сынок, она уже на том свете, — почти ласково ответил ему генерал.

— Она сейчас с Мартином, — нахмурился Джеймс. — Я сам проследил, чтобы он ее встретил. Он не позволит, чтобы с ее головы хотя бы волос упал.

— Сомневаюсь, — мрачно усмехнулся генерал. — Позволит, и еще как!

Слова эти, зловещие и недвусмысленные, повисли в воздухе, словно голова королевской кобры, готовой к смертоносному броску.

— Я вас понял, — медленно произнес Джеймс.

— Вы оказались в плену у собственных чувств, мой мальчик. Позволили им ослепить себя. В противном случае вы бы наверняка призадумались, отчего это Мартин так старается вам помочь. И зачем он отправил Энни Сазерленд именно к вам. Как бы то ни было, в конечном итоге вы проиграли. — И генерал выжидательно уставился на Джеймса.

— Возможно, — задумчиво ответил тот. — Но не исключено, что вы ошибаетесь.

Генерал даже не стал притворяться, что пытается понять смысл этих слов.

— Боюсь, что мне придется пристрелить вас, сынок, — сказал он. — Надо решить только, как объяснить вашу смерть полиции. Пожалуй, я попытаюсь выдать вас за одного из этих чокнутых красных пацифистов, которого подослали убить меня. Или скажу, что вы обычный воришка-домушник… В любом случае у меня есть священное право на неприкосновенность своего жилища. Кроме того, я, может быть, успею посоветоваться с Мартином. Покончив с девчонкой, он сразу явится сюда. А голова у него светлая.

— Что он с ней сделает? — нахмурился Джеймс. Генерал удивленно поднял брови:

— Как — что? Убьет, конечно. Собственно говоря, выбора у него нет. А потом инсценирует самоубийство. В самом деле, с работы она исчезла практически без предупреждения. Неделю где-то болталась. Вдобавок всякий подтвердит, что в последнее время она была очень подавлена. Смерть отца, размолвка с Мартином…

— Она сама с ним порвала!

— В сущности, это не имеет значения. К тому же Мартин, если вас это беспокоит, почти наверняка обойдется с ней как джентльмен. Дочь Сазерленда даже не поймет, что с ней случилось. Она и глазом моргнуть не успеет, как окажется на том свете, в вашей компании.

— Да, Энни думает, что я уже мертв… — глухо произнес Джеймс.

— И она недалека от истины.

С этими словами генерал поднял пистолет и прицелился. Со старыми привычками расставаться тяжело, и столь же тяжело расстаются с жизнью старые вояки. Однако выстрелить генерал не успел. Джеймс молниеносно выбросил вперед руку, и от удара ребром ладони по шее генерал опрокинулся навзничь вместе с креслом.

Джеймс в мгновение ока очутился рядом. Ствол его собственного пистолета с навинченным глушителем нацелился в самый центр генеральского лба. Джеймса так и подмывало всадить в него пулю. Одежда его и без того была запятнана запекшейся кровью, а ему страстно хотелось вышибить из старика мозги. Пусть напоследок посмотрит в глаза своей смерти.

Он снял пистолет с предохранителя и наклонился над генералом. Старый солдат лежал совершенно неподвижно, как бревно, и Джеймс, присмотревшись, выругался. Неужели он уже убил его? Он попытался нащупать артерию на старческой шее. Пульс бился, но едва ощутимый. Нитевидный.

И еще Джеймс заметил, что шейные позвонки перебиты. Старик уже стоял одной ногой в могиле — он был полностью парализован и лишь беспомощно взирал на своего палача, от которого зависело только, прервать его мучения или нет.

Джеймс вновь приставил дуло пистолета ко лбу генерала, дожидаясь, пока глаза старика не затуманятся от животного ужаса. Дождавшись, он улыбнулся, потом встал и медленно попятился, слегка морщась, когда наступал на раненую ногу.

— Вы уже труп, генерал, — негромко сказал он. — И вам остается лишь мечтать о том, чтобы я вас добил. Шея ваша сломана. Вы останетесь парализованным до конца своих дней, пока не сдохнете в муках, и никто на всем белом свете не сумеет вам помочь. Кормить и поить вас будут внутривенно и каждые несколько часов переворачивать, чтобы уберечь от пролежней. Но согласитесь, что вы первый подняли на меня руку, — добавил он холодно и безжалостно. — Вам не в чем меня упрекнуть.

Только глаза генерала не потеряли прежней живости. Они яростно горели на пожелтевшем лице, испепеляя Джеймса ненавидящим взглядом.

— Наверное, молите бога, чтобы я вас прикончил? — усмехнулся Джеймс. — Хотите уйти с почестями, овеянным славой? — Он засунул пистолет в карман кожаной куртки. — Боюсь, что не могу оказать вам эту услугу, генерал. Я ведь сам уже покойник.

С этими словами Джеймс покинул кабинет и тихонько прикрыл за собой дверь.