Чужая шкура - Страница 8

Авеню Жюно, поворотник, пульт, двенадцатое место, сигнализация, лифт, и вот я в холле, иду проверить почту — совсем позабыл, что уже вынул ее сегодня.

Подхожу к желтому конверту, который до сих пор красуется на старом месте в ожидании неизвестного адресата, встаю на цыпочки, чтобы разобрать надпись, и у меня перехватывает дыхание. Этого не может быть. Машинально смотрю по сторонам, проверяю, закрыта ли дверь Рауля Дюфи. А вдруг он следит за мной в глазок? Наклоняюсь, якобы завязывая шнурок, выхожу из дома в огороженный сад Мулен.

У меня ушло добрых пять минут, чтобы найти хоть какое-то объяснение, пусть не слишком убедительное, признать невозможное возможным и привести в порядок свой пульс. Как это письмо нашло меня здесь, именно сегодня вечером? Неужели знак, которого я тщетно ждал с той самой поездки в Танжер, о котором молил Доминик, если ее душа, вырвавшись на свободу из больничной палаты, сможет проявляться в снах, случайностях или просто передвинутых предметах, наконец получен? Я просил у нее доказательства того, что между нами не прервалась связь, а мне посылают живой укор.

Спрятавшись в зарослях плюща, я жду, пока на первом этаже, в окнах Рауля Дюфи не погаснет свет. Меня смущает, что по всему саду расставлены камеры слежения, и потому я с беззаботным видом иду сначала к заколоченной мельнице, откуда виден весь Париж. На узенькой аллейке сталкиваюсь с мужчиной, который выгуливает добермана. Мы здороваемся. Как только он скрывается из вида, я возвращаюсь в дом и на ходу, небрежно прихватываю желтый конверт.

Я еще не знаю, что это изменит мою судьбу. Хотя нет. Знаю. Я готов. Открыв письмо, я вернусь в прошлое, верну тебя, верну нам жизнь.

И вот письмо в квартире, за закрытыми ставнями. Конверт бледно-желтый, из скользкой бумаги с рекламным клеймом: «На 100 % из вторсырья». Перьевая ручка ухитрилась втиснуть в маленький пустой прямоугольник адрес редакции, написанный девическим почерком, почти не видный под черным фломастером почтовой канцелярии. В качестве адресата указан псевдоним, которым я не пользуюсь вот уже двадцать три года, а поскольку издатель меня с тех пор не видел, он и переслал письмо сюда. Письмо призраку. Где его взяли — потеряли, забыли, нашли? «Издательство «Романтис», для г-на Ришара Глена». Дату разобрать невозможно, поверх штемпеля Брюгге проставлена печать почтового отделения на бульваре Сен-Жермен. Что это — дар небес, скверная шутка, угроза, предупреждение?

Я прокрутил в голове все возможные варианты: либо это из области мистики, либо автором движет корыстный интерес. Лишь один человек мог нащупать связь между мной и Ришаром Гленом — хозяин «Групп де ла Сите», который в прошлом году приобрел издательство «Романтис». Если в архивах сохранился мой старый договор, то рядом с псевдонимом должно стоять и мое настоящее имя, тогда смысл этого послания предельно ясен: если я хочу избежать огласки и скрыть от литературной общественности, что самый свирепый критик Парижа много лет назад, прикрывшись псевдонимом, опубликовал бульварный романчик, то лучше мне умерить свой пыл, когда я пишу рецензии на авторов «Сите» под издательской маркой «Плон», «Жюльяр» и иже с ними, а также, пользуясь своим явно завышенным авторитетом, поддержать тех же авторов при присуждении премии «Интералье».

В другое время столь изящный шантаж, если это и в самом деле так, встревожил бы меня. Но какое теперь это имеет значение? Я даже не прочь плюнуть на их угрозы и подставиться, и пусть моя карьера катится в тартарары! Какой плевок в лицо литературному сообществу, этому стаду баранов! И какая пощечина моей газете: эти узколобые трусы корчат из себя либералов, а сами еще большие снобы, чем полагают их противники. Ну да, друзья мои, автором «Принцессы песков» был именно я. Я, который высмеял таких прекрасных стилистов, пригвоздил к позорному столбу писателей, нанимавших себе «негров», заклеймил десятки плагиаторов и, пылая праведным гневом, загнал в угол издателя, опубликовавшего после смерти Ромена Гари его фото с подписью «Эмиль Ажар»[11], именно я написал «Принцессу песков». Ну разве не здорово сойти со сцены под свист и гиканье? Уличенный, словно бегун на допинге, развенчанный и опозоренный, я оставлю свою колонку какому-нибудь более достойному подхалиму, которому придется изрядно попотеть, смывая позорное пятно с приложения «Ливр».

Впрочем, может, и зря я так раскипятился: людям свойственно подпитывать свое отчаяние подобными параноидальными страхами. И вряд ли стоит приписывать макьявеллиевское коварство какой-нибудь чересчур усердной секретарше, которая держит в порядке огромную картотеку? Однако почти сразу стало понятно, что моя «Принцесса песков» убыточна, остаток тиража пустили под нож, и книгу изъяли из каталогов. За истекшие двадцать лет я не получил ни одного письма от издательства «Романтис».

Тут мои подозрения вспыхнули с новой силой. Чтобы их развеять, надо просто пролистать последние новинки «Сите», разделать их под орех в своей колонке и посмотреть, что будет. Правда, сейчас момент не самый подходящий: «Жюльяр» выпустил великолепный роман одного престарелого писателя, который я как раз собирался внести в шорт-лист лучших продаж и объявить бестселлером. Раза два в году я делаю себе такие вот маленькие подарки, но не чаще — платят-то мне не за это. И не хватало только, чтобы издатель принял мои искренние восторги за проявление трусости.

А в общем — плевать! Для меня сейчас важно лишь содержание письма, которое я никак не решаюсь вскрыть. Это имя, написанное синими заглавными буквами, так живо говорит о нашем прошлом, о наших общих трудах и радостях… Ришар Глен вернулся из небытия. Для нас с Доминик он превратился в отголосок студенческих лет, в некий условный знак, что всегда мог помирить и сплотить нас, в шутливое прозвище для бездарных авторов, пишущих по заказу, — короче, в удобный пароль на все случаи жизни. В конце концов Ришар Глен был нашим единственным детищем, но потом мы его забросили, и он куда-то пропал.

А заботиться о нем в одиночку я не могу. В первый раз, когда Доминик подобно героине из нашей книги сбежала в Голландию, бросив меня в «Эколь Нормаль», я всеми фибрами души возненавидел проклятый псевдоним. Зачем мы только искушали судьбу! А четыре года спустя, когда Дэвид прислал мне два билета в «Плейель» и записку: «Она с ним порвала: приходи на концерт, как бы случайно, увидишь ее в оркестре, зайдешь к нам за кулисы, мы вчетвером поужинаем, а во время десерта я исчезну с твоей девицей. Слишком красивых не приводи…», — мы бросились друг другу в объятия и воскресили все, что было между нами, кроме Ришара Глена.

И вот теперь, неожиданно, через двадцать три года после его рождения некая особа из Брюгге забрела, как видно, в лавку уцененных книг, наткнулась в розовой серии на роман Ришара Глена, и подумала: дай-ка я ему напишу! Может, хотела попросить его фотографию или рассказать ему о своей жизни, потому что узнала себя в этой банальной истории наших одиноких героев, полной драматических коллизий и любовных восторгов, да еще с греко-латинскими реминисценциями, которые доставляли мне, будущему студенту, невероятное наслаждение, но любителям подобного чтива не говорили ни о чем.

Я подношу к носу конверт. Не пахнет. Почему сегодня? Почему именно сейчас ты решила послать мне эту весточку издалека, эту полузабытую мелодию? Может, и не стоит распечатывать письмо. Зачем нам нужен третий, или третья, или просто эхо умолкнувшего голоса? Тот голос уже давно не мой, и даже когда ты хотела услышать его вновь, я затыкал уши. Я знаю, что наша любовь тесно связана с этим псевдонимом, знаю, он позволил нам пересечь границы обычной любви, и знаю, почему мне так больно видеть его на этом конверте.

Ришар Глен родился 14 июня 1974 года в баре отеля «Негреско». Мы с Доминик только что были особо отмечены в конкурсе среди лицеистов, затеянном телеканалом «Франс 3». Задача была написать сценарий по мотивам «Венеры Ильской», мрачной новеллы Мериме о бронзовой статуе, которая, влюбившись в археолога, оживает в ночь его свадьбы и в припадке ревности убивает его прямо на брачном ложе. Чтобы не скатиться в кровавый фарс, мы решили вообще не показывать статую, а лишь ее отражение в глазах героев, — прием чисто литературный, снять это невозможно, потому мы так и не выиграли конкурс, зато на банкете Книжного фестиваля под открытым небом, где «Франс 3» вручал призы, познакомились с Эли Помаром, и с тех пор не разлучались.