Чужая игра - Страница 55

Ну, нет, Наум Борисович, я тебе не подопытный кролик! Мы еще покувыркаемся. Что бы ты мне там ни приготовил, но оставаться покорным, пусть и в этом карцере, я не намерен.

Я подскочил к стене слева. Противоположная была капитальной, а потому я понимал, что мне с нею не совладать.

Но с простенком — посмотрим.

Сосредоточившись, я нанес ногой первый удар. И удовлетворенно оскалился — по штукатурке пошли мелкие трещинки.

Что же, продолжим…

Я бил монотонно, как пневматический молот. По зданию шел гул, но мне было на него наплевать.

Главное — вырваться из этого каменно-металлического мешка. Вырваться!

А там разберемся, господа…

Трещины становились шире, начала отваливаться штукатурка, обнажая красный кирпич. Будь простенок тоньше, я бы уже развалил его.

Но похоже, строители материалов не жалели и делали кладку на совесть. Ничего, все упирается только во время…

Подозрительное шипение послышалось, когда начали шататься первые кирпичи. Я понял сразу, что оно означает, — газ!

Меня хотели или отравить, или усыпить.

Быстрее! Быстрее!!!

Теперь я бил с максимально возможной скоростью и концентрацией энергии. Стенка уже не стояла незыблемым монолитом, а вибрировала, всхлипывала и роняла кирпичные обломки.

И в это время газ, наконец, заполнил мои легкие. Я задерживал дыхание, сколько мог, но — увы…

Уже теряя сознание, я собрал всю оставшуюся энергию и ударил, на этот раз мысленно представив точку приложения силы за пределами простенка.

Ударил, хотя и знал, что в случае неверного расчета просто превращу кости правой ноги в осколки. Которые потом — если наступит это «потом» — будет не в состоянии слепить в единое целое даже гениальный хирург.

Раздался грохот, стена затряслась, и в ней образовалась дыра с неровными краями. И это было последнее, что я увидел, перед тем как провалиться в пучину удушья…

Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по щекам.

Я открыл глаза и увидел силуэт человека. Он что-то говорил (или кричал), беззвучно разевая рот с желтыми лошадиными зубами.

Сознание возвращалось медленно, будто нехотя, и я прилагал большие усилия, чтобы выкарабкаться из невидимой вязкой субстанции.

Меня тошнило, кашель сотрясал тело, но воздух поступал в легкие мизерными порциями, и отравленная кровь, казалось, превратилась в ртуть, обратив руки и ноги в неподвижные и неимоверно тяжелые чурбаны.

Я попытался собраться и начал выдавливать из себя отраву сокращением мышц живота.

Получилось.

Чистый воздух хлынул в легкие освежающим потоком, и я, наконец, обрел возможность ясно видеть и слышать.

— …Не отбей ему мозги! Шеф еще должен с ним побеседовать. — Голос был грубый, с бычьей ленцой.

— Я так думаю, что они ему уже не понадобятся.

Это сказал знакомый мне мордоворот с лошадиными зубами, один из тех, кто встретил меня у входной двери дачи.

— О, смотри, оклемался…

В моем поле зрения появился и его напарник.

— Гы-гы… — осклабился он в идиотской ухмылке. — Как самочувствие, корешок?

Я не ответил.

От него несло чесночным духом, и мне снова стало дурно.

Я отвернул голову и уставился в окно.

Похоже, меня затащили на самый верх дачи, может даже на чердак, так как окно было небольшое и узкое.

— Какие мы нежные… — проворчал второй.

И довольно чувствительно врезал мне по скуле.

— Ничего, скоро познакомимся поближе. Тебе понравится. Гы-гы…

— А вот это ты напрасно. — Я с трудом протолкнул наружу слова, весь во власти холодного бешенства.

— Что напрасно?

— Тебе не следовало меня бить.

— Это почему?

— Потому что ты уже покойник. Я тебя убью.

— Ну, ты и нахал! Ты слышишь, Рог, что этот гад тут базлает? Вот сука…

Он снова прошелся по моей скуле, уже посильней.

— Кончай, Бостон. Не хватало еще, чтобы он копыта отбросил раньше времени. Шеф тебе башку открутит.

— Лады… А жаль…

В голосе урода звучала неприкрытая ненависть.

— Надеюсь, после всего, что ему предстоит, он еще будет в состоянии соображать. Я его кишки на барабан намотаю.

Я молчал, отрешившись от действительности. Мне даже думать не хотелось.

Влип так влип…

Тем более, что я уже разобрался, какая участь меня ждет. Я был прикован за ноги и руки к металлическому креслу, к которому тянулись черные змеи электрических кабелей.

Меня ожидали все круги ада…

Я услышал, что в комнату кто-то вошел. Мои «няньки» тут же безмолвно ретировались.

— Ты меня предал… Предал!

Передо мной возник Наум Борисович. Его лицо пылало, а рыжие волосы казались языками разгорающегося пламени.

— Паршивец!

Он был вне себя от гнева.

— Это как же я вас предал? — Я спросил вежливо и спокойно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. — Я честно выполнял свои функции. Чон может подтвердить.

— Успокойтесь, Наум Борисович, он вас не предавал, — неожиданно раздался чей-то голос с левой стороны. — Он просто выполнял задание. Не так ли, Карасев?

Я бесстрастно посмотрел на второго, который стал рядом с президентом «Витас-банка».

Он был черноволос и худ. На его морщинистом, мятом лице застыло брезгливое выражение. От черноволосого несло приторным запахом одеколона. Он был одет в дорогую одежду, явно пошитую в мастерской какого-нибудь известного кутюрье, притом в заморских краях.

Я промолчал.

— Крепкий орешек. Позвольте мне…

Это уже сказал третий, рослый мужчина с волевым лицом. На его правой руке не хватало двух пальцев. При взгляде на него у меня невольно дрогнуло сердце.

Передо мною стоял зверь в человеческой оболочке. Нет, он не был уродлив — отнюдь. Скорее наоборот.

Такие типы нравятся женщинам. Их часто задействуют в рекламе, например где ковбой Мальборо укрощает дикого мустанга.

Но на самом деле они холодны и беспощадны, как стальной клинок. В моей жизни такие встречались. Их можно охарактеризовать одним словом — живодеры. Для такого «джентльмена» зарезать человека — все равно что чикнуть ножом по горлу цыпленку. И ему совершенно не важно, кто перед ним — мужчина, женщина или ребенок.

— Запираться и отрицать что-либо бессмысленно, — сказал он невозмутимо и хладнокровно. — Мы знаем, кто вы и с каким заданием были внедрены в охрану «Витас-банка».

— С ума сойти… — Я изобразил крайнюю степень недоумения и покачал головой. — Я ничего не понимаю…

Беспалый иронично прищурил серые холодные глаза.

— То, что вы сейчас говорите, — чушь собачья, — продолжал я, уже изображая праведный гнев. — Или вас ввели в заблуждение, или у меня завелся враг, не брезгующий никакими средствами, чтобы мне крупно насолить.

— Нет, но до чего наглая морда! — сорвался на крик Наум Борисович. — Этот наглый поц брешет, как пес!

— Ошибаетесь… — Беспалый покривил резко очерченные губы в ироничной ухмылке. Он смотрел на меня с каким-то странным выражением, будто приценивался. — Это очень мужественный человек, — сказал беспалый. — Суперкиллер мирового класса. Просто с такими вам еще не приходилось встречаться. И лучше, если больше не придется.

Он окинул меня бесстрастным взглядом с ног до головы. Наверное, выбирал, какую часть моего тела отхватить. В этот момент глаза у него были как у вурдалака.

— Наум Борисович, будь я киллером, как говорит этот господин, вы уже лежали бы в гробу. — Я решил надавить на другие клавиши. — У меня были возможности убить вас не менее десяти раз, и вы это знаете.

— Мне говорили, что вы неплохой актер, Карасев… — растягивая слова, медленно сказал беспалый.

Он выждал необходимую паузу и продолжил:

— А вот почему вы не ликвидировали Наума Борисовича сразу — это уже другой вопрос.

— Ошибаетесь, я не Карасев, а Листопадов, — ответил я, изобразив недоумение.

Я все еще продолжал сопротивляться, но меня постепенно начало охватывать безразличие. Похоже, я не просто влип, а влип по самое некуда.

У меня уже не оставалось сомнений, что информацией по моей персоне они обладают достаточно проверенной и надежной. Но кто им ее предоставил? Это пока был вопрос.