Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Страница 6

— Выключаю антиграв, — сказал Нодия.

Вернулась привычная тяжесть, остановился винт. Нодия открыл двери.

— Отличная машина, — сказал Фидель, когда все вышли и оказались на бетоне аэродрома. — И название мне нравится, — он похлопал меня по плечу.

— Подарок от советского народа и правительства лично вам, команданте, — сообщил я. — Что такое гравилёт? Это — свобода от силы тяжести. А что такое Куба? Это тоже свобода. От гнёта империализма. Поэтому символично, что первый серийный гравилёт будет принадлежать вам.

— Большое спасибо, — перевёл Хосе слова Фиделя. — Это очень щедрый подарок. Кубинский народ и лично я не забудем этого.

Ладонь у Фиделя была твёрдой, рукопожатие крепким.

— Будут ещё гравилёты, — пообещал я. — Это только первый. Однако у нас просьба.

— Какая?

Я рассказал о нашем намерении полететь завтра в Пуэрто-Рико на гравилёте.

— Он вернётся к вам в тот же день, — пообещал я. — Обратно мы полетим на обычном самолёте.

— Вы просите у меня мой гравилёт, чтобы слетать в зубы к американцам? — спросил Фидель с непроницаемым лицом.

Начинается, подумал я. Надо было сначала слетать, а потом дарить. Эх, говорил же Леониду Ильичу, что я не дипломат. Нет, не послушал.

— Это тоже будет символично, — сказал я. — Подумайте сами. Исторический визит советской научной делегации в Пуэрто-Рико — страну, которая во всём зависит от США, и на чём? На первом в мире гравилёте, подаренном СССР Фиделю Кастро! Да их там всех корёжить будет от зависти.

— Ну да, ну да, — хитро усмехнулся Фидель. — А с чего это исторический визит советской научной делегации случился именно в Пуэрто-Рико? Не с того ли, что именно там расположен известный радиотелескоп, столь необходимый советской научной делегации? Американский радиотелескоп, какого нет у Советского Союза? Это насчёт зависти. Но я тебя понял, Серёжа, и вижу смысл в твоих словах. Пожалуй, я соглашусь. При одном условии.

— Слушаю, — сказал я обречённо.

— Сыграем в волейбол, — предложил Кастро. — Выиграем мы — полетите в Пуэрто-Рико на обычном самолёте. Выиграете вы — гравилёт на завтра ваш. Нас, кубинцев, шестеро: я, Хосе и четверо охранников. Вас, русских, больше, но, думаю, не все способны выйти на волейбольную площадку.

— Выйти-то я способен, — пробормотал Владимир Алексеевич Крат. — Но вот сыграть…

Братья Стругацкие переглянулись и оба качнули головами. Отрицательно.

— Подъём переворотом и разгибом на турнике я, пожалуй, ещё сделаю, — сказал Борис Натанович. — Если предварительно сбросить десяток килограмм и как следует размяться. Всё-таки у меня был когда-то второй разряд по спортивной гимнастике. Но волейбол…

— Максимум, что могу я на том же турнике, — сказал Аркадий Натанович, — это дембельский уголок. Что до волейбола — солидарен с братом. Пас.

— Что такое дембельский уголок? — спросил Кастро.

— Потом покажу, — пообещал старший Стругацкий.

— Борис, Антон? — я посмотрел на свою охрану. Сам я играл в Кушке, правила помнил и был уверен, что справлюсь.

Охранники синхронно кивнули, соглашаясь.

— Ещё трое, — сказал я.

Нодия и Сергеев шагнули вперёд.

— Играл когда-то, — сказал лётчик-испытатель.

— Можно попробовать, — поддержал механик.

— Ещё один нужен, — сказал я и посмотрел на Зиновия, молодого сотрудника советского посольства, всюду нас сопровождавшего.

— Была ни была, — сказал тот. — Играю.

Игра состоялась вечером, когда спала жара, здесь же, на базе.

К этому времени нам подобрали спортивные трусы, майки и кеды. В судейское кресло на вышке уселся один из кубинских лётчиков с авиабазы, который, как выяснилось, играл в волейбол в юности и хорошо знал правила. Я хотел по этому поводу заметить, что надеюсь на честное судейство, но промолчал, чтобы не обидеть хозяев.

Перед матчем мы провели небольшую тренировку, во время которой быстро выяснилось, что самый слабый игрок у нас — Зиновий, а самый сильный — я. Пожалуй, только в нападении Борис за счёт роста и массы мог со мной поспорить в высоте прыжка и силе удара. Всё остальное: подача, приём и, особенно, распасовка у меня получалось лучше.

— Ты прям профи, — заметил по этому поводу Борис. — Где научился?

Я объяснил, что играл в Кушке на школьной площадке, один класс против другого. Иногда в комендатуре с солдатами-погранцами. Играли с большим азартом, но на очень и очень любительском уровне. Всё остальное — хорошая физическая подготовка и футбольные навыки.

— Я же вратарь, — пояснил. — Чувствую мяч.

— Значит, играем через тебя, — решил Борис, которого мы выбрали капитаном. — Схема такая. Принимающий старается отдать мяч тебе, ты пасуешь мне, а я уже бью. Если у сетки. Если ты у сетки, меняемся: я пасую, ты бьешь. На блоках самые высокие: я и Муса. Остальные на подстраховке. Помните: главное — принять мяч и отдать пас мне или Сергею, а мы уже разберёмся, что с ним делать. Серёжа, ты смотри внимательно. Не всегда нужно бить в атаке, можно и перебросить хитро на пустое место.

— Понял, — сказал я.

Кинули жребий — монету. Первыми подавать выпало команде Фиделя.

Он и подал. Хорошо подал, почти профессионально. Подбросил мяч в воздух левой рукой так, что он не крутился, — ниппелем к себе, и пробил правой ладонью по центру, вовремя остановив руку.

При таком способе подачи мяч словно планирует в воздухе и в любой момент неожиданно может изменить направление полёта.

Я стоял у сетки крайним справа. Мяч принял по центру на пальцы Антон, отпасовал мне. Я мягко набросил на удар Борису, стоящему слева по краю у сетки. Мой телохранитель подпрыгнул и мощно пробил мимо блока. Мяч ударился в плотно утрамбованную землю открытой площадки. Судья свистнул, и подача перешла к нам.

Подавать выпало Зиновию. Он подал неловко, сбоку и запорол мяч в сетку.

— Твою мать, — отчётливо сказал Борис. — Зина, не выделывайся, снизу подавай, если не умеешь. Тупо снизу. Твоя задача — просто перебросить мяч на ту сторону. Осознал?

— Осознал, — вздохнул расстроенный Зиновий.

— Ничего, — подбодрил я его. — Спокойно, не волнуйся, мы только начали.

Подача снова перешла кубинцам, и на этот раз им удалось взять очко.

Это был трудный матч.

За счёт опыта и сыгранности (потом я узнал, что Фидель частенько играл со своими охранниками в волейбол и баскетбол) кубинцы вырвались вперёд и довольно легко выиграли первый сет со счётом 15:11. Однако во втором сете мы вошли во вкус и азарт и отыгрались 15:13.

Впереди был решающий третий сет. Солнце уже прилично склонилось к западу, и на площадку упали тени от деревьев, густо росших неподалёку. Стало немного прохладнее. Мы попили водички, передохнули минуту.

— Меняем тактику, — предложил наш капитан. — Серёжа, ты, оказывается, прыгучий — куда там мячику. И удар у тебя хорош на самом деле. Они будут ждать, что мы продолжим в той же манере. А мы не продолжим. Теперь ты у нас будешь основным на острие атаки, а я больше на распасе. Готов?

— Давай попробуем, — сказал я.

[1] Устроить страшный скандал, поставить всех на уши.

[2] «Обитаемый остров».

Перед игрой я провёл небольшое расследование среди местных. Все они в один голос заявляли, что команданте не любит проигрывать.

— Он лидер и победитель по натуре, — сказал наш шофёр Мигель — седой метис, не первый год работающий в правительственном гараже Кастро. — Я бы на вашем месте уступил, если поймёте, что играете лучше.

— Не думаю, что мы играем лучше, — сказал я.

— Я тоже так не думаю, — сказал Мигель. — Просто даю совет.

— А если мы всё-таки выиграем? — спросил я.

— Команданте может расстроиться, — ответил шофёр философски. — Кто знает, во что выльется его расстройство? Но может и не расстроиться. Даже Господь не всегда знает мысли команданте, — шофёр быстро перекрестился по-католически — ладонью слева-направо. — Так что сами решайте. Но повторю: проигрывать он не любит.