Чувства, Инкорпорейтед - Страница 1

Ей только-только исполнилось двадцать два года, и она, полная жизни и надежд, покинула колледж, решив посвятить каникулы завоеванию мира.

Колин Фрэйзер тоже проводил каникулы на мысе Код – там, где этим летом она выставляла напоказ больше, чем было необходимо.

В их отношениях не было долгой прелюдии, просто он и Джуди Сандерс, так ее звали, некоторое время присматривались друг к другу.

– Знаете, – сказал он однажды в полдень на взморье, – меня зовут Холостяк.

Он сидел, пропуская песок сквозь пальцы. В обе стороны тянулся бесконечный пляж, на раскаленный добела песок лениво накатывали волны, а над головой шумел бриз.

– Я сказал что-то не так? – спросил он. – Я имел в виду, что я профессиональный холостяк.

Она засмеялась и, тряхнув длинными волосами, отбросила их назад:

– Я хочу еще немного пожить под именем Сандерс, – объяснила она.

– Да-да, конечно. Мы с вами родственные души, вот кто мы такие. – Он сказал это, так как и сам не прочь был еще некоторое время оставаться холостяком.

Потом она вернулась в Нью-Йорк и устроилась в театр – дублировала роли, подменяла актрисулек. Фрэйзер с сожалением вернулся в Бостон. Он потерял бы работу, если бы слишком часто отлучался, и поэтому виделся с Джуди всего раз в неделю.

Весной она добилась определенного успеха, у нее, несомненно, был талант, и каждому доставляло удовольствие смотреть на кареглазую блондинку. Его еженедельные признания стали иногда находить отклик, и он надеялся, что еще месяц-два постоянной осады – и можно закончить кампанию. Фрэйзер взял отпуск на работе и перебрался в Нью-Йорк, у него скопилось достаточно денег, чтобы открыть собственную фирму. Теперь он был сам себе босс – инженер-консультант, специализирующийся на математическом анализе.

Сняв меблированную комнату в Бруклине, Колин проводил там свой досуг, как он это называл, изучая несколько специальных курсов математики, присланных ему из Колумбийского университета. У него было множество друзей, занимавшихся самыми различными делами и имевших самые разнообразные профессии. Кроме Джуди он часто видел физика Суорски, который развлекал приятелей тем, что мог думать о работе во время самого серьезного разговора. Это был счастливый период в жизни Колина Фрэйзера.

Но и тогда его постоянно подтачивала какая-то нотка неуверенности. Дело в том, что у Фрэйзера был более удачливый соперник, а сам он не мог оценить себя по достоинству – высокий гигант двадцати восьми лет с темным заостренным лицом, хотя и в вечно помятой одежде. Но Джуди рассмотрела его лучше, чем кто бы то ни было, и серьезно размышляла над предложением Колина, что не мешало ей встречаться не только с ним.

Часто, когда он просил ее провести вечер вместе, она отвечала:

– Извини, Колин, но я уже обещала сегодняшний вечер. – И со смешком добавляла: Можешь не беспокоиться, это всего лишь Мэтью Снайдер.

– Хм… промышленник?

– Да. Он уже сделал мне предложение, но получил твердый отказ. Не думаю, что стоит ревновать меня, милый. Спи.

Когда такое повторилось в очередной раз, Фрэйзер, положив телефонную трубку, задумался без всякого самообольщения. Снайдер был миллионером, ему перевалило за шестьдесят, вдовец, до глупости разговорчив. Фрэйзер спустился вниз, в квартиру Суорски, и провел вечер за игрой в шахматы.

Это случилось в начале мая, когда весна одевает мир в зеленый наряд. Позвонила Джуди.

– Эй, – сказала она, затаив дыхание, – ты занят сегодня вечером?

– Я буду свободен, если ты опять станешь такой, как я хочу, – ответил Колин.

– Посмотрим. Главное, чтобы ты совсем не изменился.

– Хм-м-м, – вздохнул он в трубку. – Я бол…

– О, оставь это, Холостяк. Буду ждать тебя в «Прихожей Дикси» в семь. О'кей?

Она послала ему воздушный поцелуй и отключилась раньше, чем он смог затеять спор. Колин вздохнул и пожал плечами: почему бы и нет, если она хочет?

Они сидели в маленьком венгерском ресторанчике, и пара приплясывающих между столиками музыкантов играла, как им казалось, специально для них.

– Ты что, получаешь теперь премии?

– Нет, – засмеялась она, склонившись над своим бокалом.

– Я надеюсь, что ты бросишь эту работу перед тем, как мы поженимся.

– Забавно, – сказала она, задумавшись. – Тебя не интересует, то что надо. Ты ведь знаешь, что я иногда провожу вечера с этим Снайдером! Хотя… если меня что-нибудь и подтолкнет перейти в твои руки, так это только его политические поучения.

– Хорошо, прославим демократию и республиканскую партию! – он протянул к ней руку, Джуди не уклонилась, но немножко нахмурилась.

– Колин, я хочу немного пожить свободной, прежде чем выйду замуж, немножко посмотреть на мир, в том числе на театральный, до того, как перейти в собственность супруга. Может быть, я без всего этого никогда не смогу обойтись, но, во всяком случае, тебя я люблю.

Она сделала маленький глоток и поставила бокал, водя пальцем по стеклянной поверхности.

– Хочешь, расскажу тебе историю этого флирта?.. Недавно я наконец послала к черту Мэтью Снайдера, хотя и сделала это очень мило. Но несколько дней назад он пригласил меня на ленч – уговаривал, умолял. В общем, я согласилась. С нами был и его приятель, психиатр, который занимается интересными вещами… Как ты считаешь – я сумасшедшая? Ну хоть немного? Ага, колеблешься… Во всяком случае, этот психиатр исследует различные типы мозга людей, и он сказал, что возможно у меня и у Снайдера они разные. Короче, я встречалась с ним три раза, и каждый раз он просил меня пробежаться по два часа каждый раз, на этом я заработала сотню долларов.

– Хм, – сказал Фрэйзер, – не слышал о научных исследованиях в этой области, да еще чтобы за работу платили такие деньги. Кто этот маг-ученый?

– Его имя Кеннеди… О боже, мне же ничего не полагалось говорить, они хотят взбудоражить весь мир каким-то сюрпризом или открытием! А впрочем, ты другое дело, Колин, тем более, что меня так и распирает рассказать об этой конторе каждому.

– Обязательно, – ответил он. – Ты уже была в «конторе»?

– Да, первый раз я была там вчера. Весьма своеобразное место для научных исследований. Кеннеди снял большой номер люкс в классном районе – на Пятой авеню. Прекрасный офис. Они называют себя «Чувства Инкорпорейтид».

– Хм. Почему научно-исследовательская группа взяла такое странное название? Ну ладно, рассказывай дальше.

– О, не так уж много можно рассказать. Кеннеди, очень любезный, провел меня в лабораторию. Там было битком набито циферблатов, счетчиков, датчиков, мигающих лампочек и ка… ну, как это называется? Такие штуки, которые дают бегущие картинки.

– Осциллографы. Ты ничего не смыслишь в науке, дорогая.

Она усмехнулась.

– Но я знаю одного ученого, который похож… Никаких возражений! Во всяком случае, Кеннеди посадил меня на стул, обернул вокруг моих запястий и лодыжек ленты с какой-то горячей массой и водрузил над моей головой большую вещь, похожую на прекрасный чепец. Затем он поскрипел циферблатами, будто исполнял гаммы, а потом начал произносить слова и показывать картинки. Некоторые были очень приятные, другие безобразные, третьи забавные, а на какие-то было тошно смотреть… Так продолжалось пару часов, а потом он дал мне чек в сотню долларов и велел прийти завтра.

– Хм, – сказал Фрэйзер, потерев подбородок. – По-видимому, он снимал электрические импульсы, соответствующие удовольствию и неприязни. – Не думаю, что кто-нибудь может получить точную осциллограмму.

– Хватит, – решила Джуди. – Я просто рассказала почему мы празднуем. Пойдем танцевать. Кажется, оркестр наконец настроился.

Они провели прекрасный вечер. Позже Фрэйзер долго не мог заснуть, радость лишила его сна, да и вообще он рассматривал сон как бесплодную трату времени. Страшно подумать: если жить, например, девяносто лет, то тридцать из них уйдет на сон!