Чумная (СИ) - Страница 57

— Кто это?

— Не знаю, мать, но она забрала немало жизней Аун'Аеров. — Это совсем молодой голос.

— Интересно, это ведь лесная эльфа. — Опять женский голос. — Что же теперь с ней делать?

— У неё меч этих выродков, и ключ! — Вскрикивает ещё какой-то мужчина, грубо срывая с меня медальон.

— Хм, интересно, сука Хилрая не отдала бы свою оружие никому, значит это трофей. — Задумчиво говорит женщина: — Я её забираю, нужно будет хорошенько расспросить эту девочку.

— Ты не можешь, у нас договор, никто из находящихся здесь не должен остаться в живых! — Кричит мужчина.

— Договоры, обязательства, как это всё скучно…сын — убейте их всех. — Говорит насмешливо женщина, склоняясь надо мной, поднимая над землёй. — И позовите кто ни будь целителя.

Успеваю услышать неприятный чавкающий звук, и вскрик мужчины. А потом другие такие же. А ещё — лицо красивой женщины, которая несёт меня куда то, и теряю наконец сознание.

(тут будет эротика, во всяком случае я попытался, поэтому впечатлительным и ненавистникам женской однополой любви — не читать/ в этой книге это первый и последний раз…скорее всего)

В себя приходить неожиданно тяжело. Во всём теле слабость, даже веки налились каким-то свинцом, и не хотят открываться. Слышу близкие голоса время от времени, но соображаю очень медленно, кажется меня одевают во что-то и накрывают одеялом. Понимаю, что говорят не на общем, очень жаль. Наконец получается открыть один глаз, потом второй.

Всё как будто через плохие очки, очень мутно. Но я уже понимаю — лежу в какой-то комнате, вокруг полумрак. Свет приятный, мягкий, жёлтый. Как будто от свечей или специальных магических светильников.

Пытаюсь сообразить на чём я лежу — что-то мягкое, а накрыт я одеялом. Лёгким и мне не жарко. Пытаюсь поднять руки — не получается. Сдвигаю ладони на живот, так почему-то спокойнее.

На мне какая-то рубашка — из очень приятной ткани. Шёлк? Возможно. Вспоминаю что произошло, бой, и как меня чуть не убили в очередной раз. Главное Ли не рассказывать, когда вернусь. Если вернусь.

«Мне продырявили плечо!» — Приходит внезапная мысль.

Но нет, боли не чувствую. Руки хоть и слабо, но повинуются. Пытаюсь почувствовать магию в себе — нет, не получается. Вернее — я пустой, совсем, что-то постоянно вытягивает из меня силу. Всё-таки я похоже в плену, и те, кто это сделал — не хотят рисковать. Радует, что не в каменном подвале на цепи. Хотя ещё непонятно — может подвал лучше?

— Проснулась? — Спрашивает знакомый женский голос.

Точно — красивая женщина, взяла меня с лёгкостью на руки, и унесла. Она не выглядела опасной, но я помню её команду и неприятные чавкающие звуки, вскрики тех, кого предали. Я читал — для дроу это норма. Но меня пока не мучали, и даже вылечили, так что возможно пока не убьют. Пока.

— П-п-п… — Пытаюсь сказать я.

— Сейчас. — Отвечает женщина, и чувствую, как к губам прислоняется ложечка с водой.

Она поит меня осторожно, медленно, как ребёнка. Вспоминаю как она отдавала команды, называла кого-то сыном — ей уж явно побольше чем мне, может даже больше, чем Славиэль.

— Сейчас станет полегче. — Говорит тихо женщина.

Зрение наконец проясняется, я даже могу покрутить головой. Лежу в огромной кровати, накрытый красным одеялом, на чёрной простыне с серыми подушками под головой. Стены завешаны какими-то чёрными шторами, лишь одна, дальняя с дверью ничем не украшена — просто чёрная каменная поверхность, в которую врезана деревянная дверь.

Пытаюсь снять с себя одеяло, получается отчасти. Женщина приходит на помощь, и стягивает его. Я могу её наконец рассмотреть — длинные белые волосы, сейчас распущены, зелёные яркие глаза, красивое до невозможности лицо и идеальная фигура. Одета она сейчас в обтягивающий халатик до колен. Как только сняла с меня одеяло — уходит в кресло напротив кровати, берёт со столика бокал из чёрного стекал, делает глоток. Я молчу.

— Я жду. — Говорит, поставив бокал обратно.

Осматриваю наконец себя — на мне ночная рубашка из непонятного материала, какие-то женские трусики на завязках с двух сторон, а самое главное — на запястьях, и шее чёрные ленты из того же бархатного материала. Всё это могу рассмотреть в зеркале, которое располагается на весь потолок. Ещё раз щупаю материал, очень уж приятно.

— Паучий шёлк, и это последний вопрос, на который я тебе ответила, пока ты мне не рассказала, как и зачем оказалась тут. — Она снова делает глоток.

— Случайно, мимо проходили. — Отвечаю шёпотом.

Женщина хмурится, меня снова придавливает к кровати, на ногах оказывается тоже есть ленточки, и я их сейчас ощущаю. Издаю тихий стон — становится тяжело дышать.

— Ты врёшь, и, если опять будет тоже самое — с тобой будет говорить палач. — Бросает она недовольно.

Вот тут я понимаю — подчинённые у этой мадам явно такого голоса стараются избегать. А то раз по горлу — и в канаву. Как граф на днях с грабителями. У неё всё просто, судя по всему. Пытаюсь выкрутится, и когда становится легче, говорю:

— Мне нужно заклинание, прочитала в одной книге что оно есть здесь, нашли вход, но…

Пытаюсь отдышаться, тяжело говорить, видимо женщина чувствует это, и делает послабление, я наконец продолжаю:

— Но сработал амулет, затянуло в портал.

— Ты не врёшь, но недоговариваешь. — Устало произносит она, ложится рядом на кровать, смотрит мне в глаза, когда я поворачиваю голову, говорит: — Слушай, ты или сейчас мне рассказываешь всё…

Её пальцы проходятся нежно по груди, шее, щеке. Потом она поворачивает мою голову, приближается губами к мочке уха, кусает. Чувствую тепло внизу живота, становится приятно, невыносимо, как никогда ещё в этом теле.

— Аа-а-ах… — Издаю стон.

— Так вот. — Продолжает она, теперь пальцы ползут по животу, все ниже, перебираются на внутреннюю сторону бёдер.

— О-о-ох… — Не выдерживаю я.

— Да, на чём мы там остановились? — Она снова губами приближается к лицу, нежно целует: — Если сейчас не рассказываешь всё от начала и до конца, то я точно позову палача.

— А-а-й-й… — Опять издаю позорные стоны, когда её язык касается моей щеки.

Вот теперь я понимаю, что такое — «бабочки в животе». У меня сейчас по всему телу мурашки, и целый улей этих бабочек в животе. Все они там разбушевались и занимаются явно не тем, чем должны заниматься нормальные бабочки. Что же делать? Продолжать брыкаться, но почему-то мне кажется — в следующий раз точно будет палач. Так не лучше ли всё рассказать, тем более — она меня не знает, так даже проще, но сначала:

— П-п-прекрати, прошу… — Умоляю её.

— Что, это? — Спрашивает она, стягивая одну бретельку ночной рубашки, и целуя сосок.

— О-о-ох… — Очереной мой стон, потом наконец выдавливаю из себя: — Я н-н-не с-с-смогу т-т-так говорить…

— Белая рубашка, для белой девочки, как это мило. — Говорит задумчиво она, крутя пальцем у меня по груди, и вызывая очередные приятные ощущения, до какого-то безумия приятные.

Это точно магия, какое-то колдовство или вроде того. Я просто не могу сдержаться, как же мне хорошо и страшно от этого. Твою мать, как же быть.

— Может мне и не нужны ответы, оставить тебя — как мою маленькую, беленькую девочку-игрушку, как тебе такое? — Она проводит языком мне по щеке, прямо по татуировке: — А, командир стрелков лесных эльфов?

— М-м-мои ответы… — Пытаюсь сказать я, но замолкаю, опять сводит всего от удовольствия и желания продолжения, потом наконец заканчиваю: — М-м-могут быть интересными тебе.

— Хорошо, девочка, удиви меня, хотя я примерно представляю как к тебе попали мечи моих врагов. — Наконец отстаёт она от меня: — Но если не удивишь своей историей, то извини, быть тебе моей игрушкой. Договор?

— Договор. — С облегчением отвечаю я.

— Тогда давай сначала своё имя, надо же мне как-то к тебе обращаться. — Она просто лежит боком ко мне, отодвинувшись, приветливо улыбается и смотрит.