Чумная (СИ) - Страница 17

— Всё равно. — Наконец говорит она. — Я всегда мечтала о таких глазах, или как у мамы.

— Ты красивая девочка, Ли, не в цвете глаз счастье. — Говорю, а сам думаю — знает ли она кто её настоящий отец?

Наконец вижу вдалеке забор очередной небольшой деревеньки, и решаю, что уж тут то и остановимся. Тем более что трактир или какой-то постоялый двор, работающие круглосуточно, тут просто обязаны быть. Дорога ведь одна из тех, что ведут к горам, за которыми начинаются степи, а торговлю с Орками никто не отменял.

— Хто такие? — Спрашивает старческий мужской голос из-за закрытых створок пятиметрового деревянного ограждения.

— Путники, направляемся в Бургское баронство. — Отвечаю громко.

Бургское баронство — самая граница королевства, именно там находится знаменитая крепость и стена, разделяющая горы и королевство. После того как гномы заперлись в своих пещерах, и скорее всего там все и передохли, орочьи банды из степей время от времени совершают переходы через горы, и щупают людскую оборону на зуб и свои ятаганы. Иногда у них даже получается пограбить неосторожные караваны в халифат, скупившиеся на охрану.

Двери открылись, и мы наконец оказались за оградой. Внутри ничего интересного — одна дорога, по бокам от которой стояли десять срубов, один из которых оказался постоялым двором, куда нам и показал дорогу древний дед-привратник.

— Волосы убери за уши, пусть все видят кто ты. — Наставляю я свою попутчицу.

— Но я же полукровка. — Неуверенно возражает она.

— Ты думаешь тут часто эльфов видят? — Спрашиваю её, отвечаю: — Еще когда мы не были в изоляции, сомневаюсь, что сюда кто-то совался из моих сородичей, а уж на ночь оставаться — точно нет. Так что примут за эльфа, а к нам и отношение совершенно другое.

Мы вошли в небольшое помещение с тремя деревянными столами и стойкой, тускло-освещенное свечами на стенах, никого не было, зато висел колокольчик у двери, который я и дёрнул. Через пару минут одна из дверей открылась, и оттуда вывалился толстый хозяин в простой рубахе и таких же штанах, перевязанных обычной веревкой вместо ремня, да в лаптях. Я чуть поперхнулся от удивления. Он тоже нас какое-то время рассматривал, а потом поспешно сказал:

— Приветствую, госпожа, чего желаете?

— Покушать бы, из овощного что то, без мяса, и все приправы и соусы тоже не должны содержать мяса. — Говорю я, и добавляю: — И две комнаты на одного.

— Одну комнату на двоих! — Быстро перебивает меня Ли.

— Хорошо, ДОЧКА. — Выделяя последнее слово и злясь на нее за то, что влезла в разговор, говорю я.

— Госпожа, прошу простить — но есть только вчерашняя тушеная капуста, повар будет только завтра утром. — Огорченно говорит толстяк.

— Сойдет, давай две порции, и воды. — Соглашаюсь, и спрашиваю: — Нам бы еще воды подогреть и помыться.

— Это можно, госпожа. — Говорит он, и уходит за дверь в соседнюю комнату.

Через двадцать минут нам подают чуть разогретую капусту, а когда мы закончили, хозяин показал где находится «помывочная», куда я первой отправляю Линель, и сторожу у выхода пока она не закончит, когда девочка выходит обмотанная полотенцем и со своей стиранной одеждой в руках, оставляю её на страже, а сам вместе с оружием иду принимать водные процедуры.

Еще через час мы наконец заходим в снятую комнату, где и развешиваем мокрое бельё на стулья, вытираемся до конца, и я забираюсь под одеяло.

Линель неуверенно смотрит на меня, а я поворачиваюсь к ней спиной, и говорю:

— Можешь спать на полу, сама же захотела двухместный номер.

— Но ведь мы уместимся вдвоем на кровати. — Возражает она.

— И ты будешь спать с чумной на одной кровати? — Поворачиваюсь к ней, и спрашиваю, изогнув бровь.

Она молча снимает полотенце, и ложится рядом, забирая себе часть одеяла. Опять поворачиваюсь к ней спиной, и бурчу:

— Прежде чем говорить, что нам нужен двухместный номер, нужно головой думать, у них тут мало ли как могут понять такое желание, если две женщины хотят ночевать на одной кровати в одном помещении, они люди простые — возьмут вилы да насадят на них двух любительниц запретного плода. — Говорю недовольно я и мне кажется, даже спиной ощущаю, как она краснеет.

Проснулись поздно, на улице был уже полдень, оделись и спустились в обеденный зал, где и поели очередную порцию капусты, которая уже стала надоедать, и я заказал у хозяина собрать нам в дорогу свежих и сухих фруктов, и немного этой самой капусты.

— Сейчас поднимайся в комнату, и сиди там до моего возвращения, вот тебе кинжал — на всякий случай, никому не открывай. Я пойду искать, где купить стрелы. — Сообщаю Ли о своих дальнейших планах.

Она принимает оружие, и идет в комнату, закрываясь там, а я выхожу на улицу. Вокруг всё спокойно, людей почти нет, а те, кто есть — заняты делами. Кто кур с утками выгоняет, кто телегу с сеном куда-то тащит. Наконец замечаю дым из трубы в одном из домов, и направляюсь туда. Когда подхожу ближе, вижу прямо на улице, под навесом, огромные меха и наковальню, за которой усердно работает гном.

«Что-о-о-о?!» — Удивленно думаю я, рассматривая его со спины. Ростом метра полтора максимум, борода короткая и подпалена в разных местах, руки и ноги подобны толстым колоннам, обвитым жгутами мышц.

— Здравствуйте. — Говорю ему в спину.

Он поворачивается ко мне, и удивляет меня снова — на глазах у него самые настоящие гоглы, с тёмными стёклами. Память подсказывает — гномы плохо видят при дневном свете.

— Ну привет, ушастая, давно ваших не видать было. — Отвечает он неприятным голосом.

Кривлюсь автоматически, не люблю, когда так меня называют, но сейчас сориться не хочется.

— Мне нужны стрелы. — Сразу перехожу к делу.

Он задумывается, убирает клещами заготовку прямо в воду в металлическом тазу — она шипит и остывает. Ведет меня куда-то вглубь своего дома. Мы проходим пару комнат, и наконец оказываемся в небольшом, хорошо освещенном, помещении, где повсюду разложено оружие, и даже висит на стенах. Я сразу обращаю внимания на несколько видов стрел, подхожу к тем которые похожи на мои, и вопросительно смотрю на коротышку.

— Золотой за десятку. — Отвечает он и улыбается.

— Да ты спятил, гноме, какой «золотой за десятку»? — Не выдерживаю я.

— Можешь еще где поискать, я не против, вдруг в деревне кто тебе продаст дешевле и такие же. — Хитро щурится он.

Качаю головой, и показываю на стрелы попроще.

— Золотой за сорокушку. — Реагирует он.

— Сойдет, держи. — Протягиваю ему монетку, одну из трёх последних, которые у меня остались. Она тут же исчезает где-то в недрах его рабочего фартука.

Сам смотрю на остальное оружие, нахожу то, что нужно и спрашиваю:

— А это сколько?

— Золотой! — Весело говорит гном.

— Ты слова то другие знаешь, коротышка? — Бурчу я. — Золотой да золотой, перегрелся что ли у своего горна?

Протягиваю ему еще один золотой, теперь у нас осталась всего одна монетка, а ехать еще столько, что в любом случае придется думать, как заработать, и возможно даже нечестным путём.

— Подожди на улице, ушастая. — Весело говорит гном, чувствуя моё настроение, и гордясь тем, что это он мне его испортил. Хотя, наверное, так и было.

Жду минут двадцать, за это время сквозь деревню проезжает пару телег, вижу вдалеке что у постоялого двора остановились несколько лошадей.

— Вот, пожалуйста. — Отвлекает меня гном и протягивает завернутые в тряпицу стрелы, и длинный кинжал в ножнах: — Ножны в подарок, и вот это тоже.

Протягивает мне обычный кинжал, смотря на мои пустые ножны — из которых я отдал оружие девочке.

Благодарю вредного коротышку, иду обратно к местной гостинице, и вижу, что из четырёх лошадей осталось только две, на душе нехорошие предчувствия. Захожу в помещение со столиками — никого, только улыбающийся хозяин. Прохожу молча мимо, поднимаюсь к своему номеру, стучусь — дверь под пальцами проваливается, и я, сделав шаг, резко ухожу в перекат вглубь комнаты, сзади слышу чертыхания двух идиотов, прятавшихся за дверью, и теперь налетевших друг на друга. Одеты в чёрное — штаны из плотной ткани, ботинки, куртки из кожи и маски, скрывающие половину лица.