Чудотворные иконы Богоматери на Руси - Страница 32

Во дни, когда празднуется троекратное избавление Москвы от Тамерлана, Ахмата и Махмет-Гирея, Церковь, прославляя заступление Богоматери, радостно вопиет: «Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши, Владычице, чудотворную Твою икону. Молися из Тебе Воплощенному Христу Богу нашему, да избавит град сей и вся грады и страны христианские невредимы от всех навет вражиих и спасет души наша, яко Милосерд».

Когда Русское царство досталось самозванцу, он задумал низложить патриарха Иова. Клевреты самозванца ворвались во храм Успения, где патриарх совершал литургию, и стали рвать с него святительские одежды. Тогда патриарх снял с себя панагию, положил ее к образу Владимирской Богоматери, и сказал при всех: «Здесь пред этою святою иконою я был удостоен сана архиерейского и 19 лет хранил целость веры; ныне вижу бедствие церкви, торжество обмана и ереси: Мати Божия, спаси православие»[82]. И Матерь Божия спасла православие; не прошло и года после воцарения самозванца, как Шуйский пред этою же самою иконою испрашивал небесной помощи на дело свержения самозванца и, приложась к иконе, приступил к сему делу[83].

Во время 19 месячного пребывания кремля в руках поляков и литовцев, не уважавших святыни, икону Богоматери хранил от поруганий плененный архиепископ Галасунский Арсений. Когда Пожарский взял кремль, Арсений с этою иконою вышел навстречу его войскам[84]). Русские, не надеявшиеся увидать ее, с радостными слезами смотрели на чудную икону, и каждый старался к ней прикоснуться.

При избрании святителей пред этою чудотворною иконою клали в пелене в киот жребии, запечатанные царем, и после молебна митрополит вынимал их; потом царь, распечатав вынутый жребий, объявлял всему собору имя избранного. Накануне помазания на царство русских царей всенощная совершалась Воскресению Христову и Пречистой Богоматери – чудотворной Её иконе Владимирской. На другой день, прибыв в собор, царь становился пред Владимирской Иконой Богоматери, и Ей пели молебен. Пред самым помазанием, царь прежде всего прикладывался к чудотворной иконе Владимирской. В продолжение всей своей жизни Русские цари особенно почитали св. икону Богоматери Владимирской. Царь Михаил Феодорович не пропускал службы в праздники, установленные в честь иконы Владимирской; а царь Алексей Михайлович почти всегда бывал в крестных ходах в честь иконы Богоматери Владимирской.

В 1812 г. при нашествии Наполеона на Россию, 26-го августа в день Бородинской битвы, в праздник Сретения Владимирской Богоматери, икона Владимирская была обнесена вокруг Белаго города, Китая и стен Кремлевских. От Сретенских ворот до Арбатских, ход шел между двумя рядами раненых, которые крестились, смотря на отрадные для страдальцев знамения веры и благочестия.

В 1812 г. 1-го сентября, когда неприятельские войска подходили к Москве, граф Растопчин ночью прислал к преосвященному Августину известие, что Москва сдается врагам, и вместе от Высочайшего Имени повеление – с иконами Богоматери Владимирскою, Иверскою и Смоленскою отправиться во Владимир. Взяв иконы и помолившись, преосвященный Августин выехал из Москвы 2-го сентября в 2 часа 35 минут пополуночи, а во Владимир приехал 5-го сентября. С великою радостью жители Владимира встретили Владимирскую икону. По просьбе преосвященного Ксенофонта и по распоряжению преосвященного Августина, каждый день носили эту св. икону по городу с крестным ходом. Из Владимира преосвященный Августин отправился в Муром, куда и прибыл с чудотворными иконами Владимирскою и Иверскою 10-го сентября. Иконы поставили в Благовещенском монастыре.[85]

Через восемь дней получив известие об освобождении Москвы от врагов, 20-го октября, после торжественного Богослужения в Муромском соборе, Преосвященный Августин отправился в Москву. Муромцы провожали Августина при звони колоколов с крестным ходом, в котором несли более 5 верст иконы Богоматери – Иверскую и Владимирскую.

1-го декабря Китай город был освящен крестным ходом, в котором носили чудотворные иконы Богоматери Владимирскую, Иверскую, Грузинскую и Утоления печали.

В 1818 г. в неделю Ваий по возобновлении Успенского собора, торжественно перенесли в него из Сретенского монастыря Владимирскую икону и поставили там, где и прежде стояла, – у царских врат на левой стороне, где находится и доныне в киоте. Вышиною образ один аршин и семь вершков, шириною не с большим 15 вер. Оклад на нем золотой, древней греческой работы, осыпанный драгоценными камнями, высокой цены; на полях его вычеканены 12 Господских праздников. Сочинитель степенной книги, сам иконописец, поновлявший сию икону, так описывает ее: апостол Лука изящне видение Тоя (Богоматери) и прочая подобия начерта во образ возраста средния меры: Святое же и Благодатное лице Её мало окружия, продолжающийся нос доброгладостне лежащь на десно, приблизь Пречестного Лица Предвечного Её Младенца; персты же Богоприемных Её рук тонкостию источени.[86] (Степ. Кн. I. 534. 535).

В царствование Михаила Феодоровича, при Патриархе Филарете Никитиче в 1629 г. в окрестностях Нижнего Новгорода жил один благочестивый человек Петр Гладков. Он служил в военной службе и имел вотчину в окрестностях нынешнего Оранского монастыря. Этот человек имел большую веру к иконе Владимирской Богоматери, находящейся в Московском Успенском Соборе. Он просил протопопа Успенского Собора, Кодрата, занимавшегося иконописанием, списать для него точную копию с неё. Протопоп Кодрат с помощью другого живописца Григория Черного исполнил в точности желание Петра Гладкова. Гладков, получив икону, отвез ее в свою вотчину, в село Бочеево. Эта икона в доме помещика находилась пять лет. В 1634 г. на пятой неделе Великого поста под субботу Похвалы Богородицы Гладков слышал во сне голос: «Иди семо». Он почувствовал, что пошел и, придя на какую-то гору, услышал голос, повелевающий ему на этом месте построить храм в честь Владимирской иконы Богоматери, а до построения храма поставить на горе крест. Этот сон повторялся три раза. Проведя остальные дни великого поста в посте и молитве и благочестиво встретив Св. Пасху, Гладков в субботу на Святой неделе пошел искать ту гору, которую видел во сне. Когда он шел густым дремучим лесом к полю, называемому Орано поле, зайдя в непроходимый лес, увидел огонь на Славенской горе. Думая, что там люди, и боясь заблудиться, Гладков пошел к этой горе и вскоре увидел, что это был сверхъестественный свет. День был дождливый и все небо покрыто густыми облаками, но на Славенской горе было видно как бы солнечное сияние, в виде столба восходившее до небес. Взойдя на гору. Гладков увидел, что это та самая гора, которую он видел во сне. Гладков отправился тотчас в Москву к Патриарху Иоасафу и, все рассказав ему, просил у него храмозданную грамоту на сооружение храма в честь Владимирской иконы Богоматери, на Словенской горе. Гладков, получив грамоту, возвратился в свое село Бочеево и на указанном для храма месте поставил мраморный крест, величиною в пять пядей, который хранился в роде Гладковых и переходил от отца к сыну через несколько поколений; вскоре начал строить храм.

В окрестностях Словенской горы жили мордовцы, идолопоклонники; они жили в лесу и главное их занятие было пчеловодство, а потому мордовцы со злобою смотрели на воздвигаемое Гладковым здание. Несколько человек решились было разрушить его при начале; семь недель они ходили по окрестностям Славенской горы с этим намерением, но Пресвятая Богородица не допустила их исполнить его. Храм был достроен и мордовцы были поражены множеством чудес совершавшихся от иконы Богоматери. Но желая отнять у Гладкова место, где он поставил храм, мордовцы написали челобитную к царю, в которой говорили, что Гладков насилием воздвиг в их Мордовском бортовом лесу церковь и много земли себе присвоил. Челобитная попала думному дьяку Грамотину, и он, упрошенный мордвою, принял участие в их деле, и даже слова: «Петр Гладков поставил церковь», замарал и заменил другими: «Петр Гладков поставил насильством свой двор и людей своих устроил тут на жительство и землю Мордовскую вспахал». В Нижний Новгород к воеводе Шереметеву была послана грамота с приказанием снести двор Гладкова, людей оттуда вывести и землю возвратить мордве. Но, по исследовании, на Словенской горе нашли только церковь и кельи для иеромонаха и семи монахов. Об этом донесли в Москву и получили разрешение оставить церковь и кельи на Оранополе. Между тем составитель грамоты был долго болен и, поняв, что он наказан за клевету на храм Богоматери, раскаялся и все рассказал. Между тем от Оранской иконы совершалось много чудес, слух о них дошел и до патриарха. Архимандриту Печерского монастыря было приказано удостовериться в них и, когда он донес о действительности чудес, патриарх доложил царю Михаилу Феодоровичу, который и приказал устроить на Оранском поле монастырь, названный Оранским.[87] Так неудачно для мордвы кончилось и это покушение выжить неприятных для неё соседей.