Чудесный гибрид - Страница 2

— Я знаю, Михаил Андреевич, — перебил Семен Нечаева, — что хорошие сорта пшеницы выводятся путем скрещивания различных форм с ценными свойствами, но где же достать такие формы?

— Вы слышали, наверное, что по инициативе академика Вавилова были предприняты экспедиции почти во все страны земного шара? — спросил Нечаев. — В средиземноморских странах этими экспедициями были обнаружены чрезвычайно ценные в селекционном отношении виды и разновидности пшениц, устойчивых к ржавчине, головне и другим болезням. Маленькая горная Аравия дала исключительно интересную группу культурных растений, отличающихся самой большой скороспелостью в мире. В Абиссинии обнаружены ценные твердые безостые пшеницы, до сих пор неизвестные агрономам. В Западном Китае оказались наиболее хладостойкие в мире пшеницы, превосходящие в этом отношении даже такие замечательные сорта, как «гостианум 237». Вот с этими-то образцами растений и предстоит теперь большая селекционная работа.

— А ведь все это может быть чертовски интересным, — в раздумье сказал Семен.

Этот разговор с новым начальником долго не выходил из головы Семена. Впервые у него возникла мысль, что, может быть, напрасно так мечется он, увлекаясь вещами, по сути дела очень мало ему знакомыми. А ведь, пожалуй, собственная-то его работа не так уж скучна, как это ему казалось!

Когда все приготовления к работам будущего года были закончены, Нечаев взял двухнедельный отпуск и отправился в Мичуринск.

Он приехал туда в пасмурное, осеннее утро. Непрерывно лил мелкий холодный дождь. Низенькие домики города стояли хмурые и неприветливые. Скользкая серая грязь на тротуарах казалась непроходимой. Нечаев взял извозчика и велел ехать к Мичурину. Малорослая лошадка неспеша побежала в город, звонко цокая копытами о булыжник мостовой.

С трепетом приближался Михаил к дому великого ученого, жизнь и работу которого считал образцом для себя. Еще задолго до поступления в институт увлекался он смелыми опытами Мичурина и с волнением читал скупые строки газетной хроники, сообщавшие о новых достижениях замечательного садовода. Нечаеву казалось, что Мичурин сразу же поймет его замыслы, может быть, даже похвалит его и во всяком случае поддержит.

Но все вышло не так, как предполагал Михаил.

Мичурин принял Нечаева не очень радушно. Он был нездоров и утомлен бесконечным паломничеством садоводов, агрономов и селекционеров, отвлекавших его от работы.

Расспросив Нечаева, кто он такой, Мичурин пододвинул ему стул и сказал сухо:

— Садитесь, молодой человек, и рассказывайте.

Михаил, несколько смущенный таким холодным приемом, сбивчиво рассказал знаменитому селекционеру о своих планах. Мичурин выслушал его равнодушно. Когда Михаил кончил, он встал, прошелся по комнате, почесывая седую острую бородку, и сказал сурово:

— Это все пустяки. Пшеницу с пшеницей всякий скрестить может, дело немудреное. А вы вот найдите пшенице такой объект, чтобы стоило ее скрещивать.

Он внимательно посмотрел на огорченного Нечаева, улыбнулся и добавил весело:

— Ищите новые пути, батенька!

В тот же день Нечаев выехал обратно в Воронеж. Вначале он ощущал неприятное чувство разочарования. Ему казалось, что знаменитый ученый принял его слишком холодно и не захотел вникнуть в его планы. Но, поразмыслив, Михаил решил, что Мичурин, собственно, был прав. Чем в самом деле хотел Нечаев удивить великого экспериментатора? Конечно, ему проект Михаила показался робкой, мальчишеской затеей. Чем больше об этом думал молодой ученый, тем сильнее убеждался в необходимости итти к созданию высокосортной пшеницы иными, более смелыми путями.

Зима была холодная, суровая. Нечаев провел ее в Воронеже, лишь изредка заглядывая на станцию. Петр Петрович взял отпуск и уехал к родственникам в Полтаву. За хозяйством станции присматривал один Семен Круглов.

Нечаеву было поручено заведывание курсами агрономов, и зима казалась ему бесконечной. И в самом деле, был уже на исходе март, а весны почти не чувствовалось. Только в начале апреля подули теплые ветры, потемнел снег, потекли с гор звонкие весенние ручьи.

— Ну, кажись, началась, — весело встретил Семен Нечаева, когда тот приехал на станцию. — Когда же вы к нам совсем переберетесь, Михаил Андреевич?

— На следующей неделе, — ответил Нечаев. — Мне теперь только конференцию агрономов и опытников Центрально-Черноземной области осталось провести.

Конференция состоялась 12 апреля. На нее собрались колхозники и агрономы со всей области. Здесь было много интересных людей: старых опытников, годами работающих над повышением урожайности и выведением высоких сортов пшеницы; людей передовой сельскохозяйственной техники, настойчиво и уверенно требовавших новых методов обработки земли; молодых советских агрономов, полных горячей любви к своему делу.

Эти люди казались Нечаеву какими-то очень близкими. Он видел в них ту силу, которая должна помочь ему в его смелых опытах. У них у всех была та самая «одержимость», та всепобеждающая жажда знания и творчества, которая отличала и Нечаева.

Наиболее близко сошелся Михаил со старым опытником Иваном Мочалкиным. Это был маленький, рыжий и рябой человек с живыми серыми глазами. Бывший батрак, он стал затем председателем первого в области колхоза.

Мочалкин одобрительно и даже с увлечением отнесся к планам Михаила, и последнего это очень радовало, так как он видел, что Мочалкин пользуется большим авторитетом у колхозников. В разговоре с Мочалкиным Михаил часто ссылался на работы Дарвина, Тимирязева, Мичурина, и эти имена были знакомы Мочалкину не только понаслышке; он читал произведения этих великих ученых, знал их работы и опыты.

Особенно горячо обсуждался на конференции вопрос о борьбе с сорняками и вредителями полей, в частности, много разговоров было о пырее. Это чрезвычайно живучее и распространенное растение было злейшим врагом культурных полей: оно способно жить там, где редко выживают другие растения: оно одинаково хорошо переносит и лютые зимы, и палящий зной, растет и на песках, и на солончаках, и на высоких горах.

Возвращаясь с конференции, Михаил много думал об этих исключительных свойствах пырея, и у него неожиданно родилась идея, казавшаяся фантастической. «А что если этого злейшего врага полей сделать их другом? — подумал Михаил. — Вот это было бы замечательно!»

С этой минуты пырей не выходил у него из головы.

Как только сошел снег, Нечаев перебрался на свою опытную станцию и тщательно принялся изучать сорняки. Семен, помогавший ему отбирать семена различных сорных растений, удивленно спрашивал:

— Зачем они вам, Михаил Андреевич? Это же не только бесполезные, но и вредные растения, какое же отношение имеют они к высокосортной пшенице?

— В мире не существует бесполезных растений, Сеня, — убежденно говорил Михаил. — Все зависит только от умения ими пользоваться. Вот, например, в Южной Америке многие индейские племена делают род хлеба, называемого кассава. Он приготовляется из клубней горькой юкки, в которых содержится сильнейший яд — синильная кислота. Чтобы удалить ее, из растительной массы клубней выжимают сок, подобно тому как отжимают сыворотку из творога. Одной из основных культур в индейском государстве инков в Перу была киноа — высокогорный вид лебеды, из семян которой делали кашу. Но в семенах киноа содержалось много вредного для человека сапонина. Чтобы сделать киноа съедобным, перуанцы удаляли из нее сапонин кипячением семян с золой. Индейцы Калифорнии размалывают луковицы растения амоле и посыпают полученным порошком воду для усыпления рыбы; это же растение употребляется индейцами в качестве мыла...

— И в самом деле, — засмеялся Семен, — выходит, что нет бесполезных растений. Но я все же не понимаю, Михаил Андреевич, что же вы будете с пыреем делать?