Чудесная история Генри Шугара - Страница 3

И тут вдруг я заметил велосипед. Он стоял у самой нижней ступеньки, его придерживал маленький мальчик. Это был самый обычный велосипед, но на раме заднего колеса красовался огромный плакат. На плакате были написано:

Спустившись вниз, наш индус без колебаний направился прямо к велосипеду. Он что-то сказал мальчишке, и тот улыбнулся. Индус взобрался на велосипед. Толпа перед ним расступилась. И — подумать только! — этот человек с заклеенными и забинтованными глазами покатил себе через дворик и влился прямо в шумную, надрывающуюся автомобильными клаксонами суету уличного движения!

Толпа визжала от восторга. Босоногая детвора бежала за ним с воплями и хохотом. Минуту-две мы еще видели, как он мастерски едет по оживленной улице. Мимо него со свистом проносились машины. Стайка ребятишек вприпрыжку бежала следом. Потом он свернул за угол и пропал из вида.

— У меня голова кругом идет, — проговорил доктор Маршалл. — Поверить не могу.

— Придется поверить, — сказал я. — Не мог он вытащить тесто из-под бинтов. Мы же глаз с него не спускали. Не говоря уж про склеенные веки: чтобы открыть глаза, ему придется минут пять потрудиться, да еще вата нужна и спирт.

— Знаете что, — сказал доктор Маршалл. — По-моему, мы видели чудо.

Мы развернулись и медленно побрели назад в больницу.

До конца рабочего дня (продолжал читать Генри Шугар) я занимался с больными. В шесть вечера сдал дежурство и поехал домой, чтобы принять душ и переодеться. В это время года в Бомбее стоит страшная жара, и даже после захода солнца не становится легче. Можно целый день просидеть в кресле, ничего не делая, и все равно истечешь потом. Лицо влажно блестит, а рубашка прилипает к телу. Я принял холодный душ, выпил виски с содовой, сидя на веранде в одном лишь полотенце, обернутом вокруг бедер. Потом оделся во все чистое.

Без десяти семь я стоял возле „Ройял-Паласа“ на улице Акаций. Зал не произвел на меня впечатления. Обычный обшарпанный зальчик, которые снимают за небольшую плату для проведения собраний или танцевальных вечеров. У кассы собралась внушительная толпа местных жителей. Над входом висела огромная афиша, объявляющая, что Международный театр на этой неделе дает ежевечерние представления. Сообщалось, что будут жонглеры, фокусники, акробаты., шпагоглотатели, пожиратели дгня, заклинатели змей, а также одноактная пьеса под названием „Раджа и госпожа Тигрица“, В верхней части афиши крупными буквами было выведено: Имрат Хан, чудо-человек, который видит с закрытыми глазами.

Я купил билет и вошел в зал.

Представление продолжалось два часа. К моему удивлению, я получил громадное удовольствие. Все артисты выступали превосходно. Мне понравился человек, жонглировавший кухонной утварью. Он одновременно подбрасывал в воздух кастрюлю, сковороду, противень, гигантское блюдо и глиняный горшок. Заклинатель змей заставлял огромную змею вытягиваться вверх, чуть ли не вставать на самый кончик хвоста и раскачиваться в такт звукам флейты. Пожиратель огня пожирал огонь, а шпагоглотатель заглатывал тонкую острую рапиру по самую рукоятку. И наконец под гром фанфар и труб на сцену вышел наш знакомец Имрат Хан. Без повязки, которую мы наложили ему в больнице.

Зрителям предложили подняться на сцену и завязать ему глаза простынями, шарфами, тюрбанами, и, в конечном счете, на его голову навертели столько ткани, что он едва удерживал равновесие. Потом ему вручили револьвер. Появился маленький мальчик и встал у левого края сцены. Я узнал в нем мальчишку, который утром придерживал велосипед у входа в больницу. Мальчик поставил жестяную банку себе на голову и замер. Имрат Хан прицелился, и в зале воцарилась мертвая тишина. Он выстрелил. Все зрители повскакивали со своих мест. Жестянка слетела с головы мальчика и звонко покатилась по сцене. Мальчик подхватил банку и показал залу пробитую пулей дыру. Все захлопали и восторженно закричали. Мальчишка улыбнулся.

Потом мальчик встал у деревянного щита, а Имрат Хан метал ножи, обрисовывая его контур, причем ножи почти касались тела ребенка. Великолепный номер.

Немногие способны метать ножи с такой точностью даже с открытыми глазами, а этот удивительный человек с головой, похожей на снежный ком, швырял острые ножи в щит в миллиметре от головы напарника. Мальчик все время улыбался, и когда номер закончился, зрители в зале затопали ногами и завопили от восторга.

Последний номер Имрат Хана, хоть и не столь зрелищный, произвел на меня глубокое впечатление. На сцену вынесли металлический бочонок. Зрителям предложили осмотреть его и убедиться, что в металле нет отверстий. Отверстий не было. Затем бочонок водрузили на обмотанную тряпками голову Имрат Хана. Бочонок доходил ему до локтей, прижимая руки к бокам. Но кисти могли свободно двигаться. В одну ладонь ему вложили иглу, в другую — нитку. Не сделав ни одного неверного движения, он ловко вдел нитку в ушко иголки. Я был ошеломлен.

После представления я прошел за кулисы. Имрат Хан молча сидел на деревянном стуле в маленькой, но чистой уборной. Мальчик сматывал ему с головы груды шарфов и простыней.

— А, — произнес он. — Мой знакомый врач из больницы. Входите, сэр, прошу вас.

— Я был на представлении, — сообщил я.

— И что скажете?

— Мне очень понравилось. У вас потрясающий номер.

— Благодарю вас, — сказал он. — Это высокая похвала.

— Должен поздравить также и вашего помощника, — добавил я, кивая на мальчика. — Он очень отважный.

— Он не говорит по-английски, — сказал индус. — Но я переведу ему ваши слова. — Он быстро заговорил на хинди, и мальчик важно кивнул, но не произнес ни слова.

Наконец с его головы сняли все повязки.

— Послушайте, — продолжал я. — Сегодня утром я оказал вам небольшую услугу. Могу теперь я попросить вас об одолжении? Не согласитесь ли поужинать со мной?

— Кажется, вы заинтригованы, доктор. Я угадал?

— Страшно заинтригован, — признался я. — Мне бы хотелось поговорить с вами.

Меня вновь поразила необычайно густая растительность, покрывавшая его уши. Ни у одного человека я не видел ничего подобного.

— Врачи меня еще не расспрашивали, — сказал он. — Но я не возражаю. С удовольствием поужинаю с вами.

— Мне подождать в машине?

— Да, пожалуйста, — кивнул он. — Мне нужно умыться и переодеться.

Я объяснил ему, как выглядит мой автомобиль, и сказал, что подожду на улице.

Он появился через пятнадцать минут в белом хлопчатобумажном одеянии и в сандалиях на босу ногу. Вскоре мы удобно сидели в небольшом ресторанчике, куда я подчас захожу, потому что там готовят лучшее карри в городе. Я запивал карри пивом. Имрат Хан пил лимонад.

— Я не писатель, — сказал я ему. — Я врач. Но если вы расскажете мне вашу историю с самого начала, если вы объясните мне, как вам удалось развить в себе эту удивительную способность видеть с закрытыми глазами, я запишу ее со всеми мельчайшими подробностями. Может быть, мне удастся опубликовать свои записи в „Британском медицинском журнале“ или даже в более популярном издании. А поскольку я именно врач, а не просто какой-то сочинитель, который пишет ради денег, люди серьезно отнесутся к моим словам, И вы приобретете широкую известность.

— Да, мне бы это не помешало, — согласился он. — Но вам-то это зачем?

— Я сгораю от любопытства. Это единственная причина.

Имрат Хан отправил в рот немного риса с карри и медленно прожевал. Потом сказал:

— Ладно, друг мой. Я согласен.

— Замечательно! — обрадовался я. — После ужина поедем ко мне домой и поговорим. Там нам никто не помешает.

Наконец мы насытились, я заплатил по счету и отвез Имрат Хана к себе.

В гостиной я достал бумагу и карандаши, с тем чтобы делать заметки. У меня выработалась своя личная система скорописи, которой я пользуюсь в работе с медицинскими историями пациентов, и с ее помощью мне удается записывать весь разговор, не пропуская ни одного слова, если только собеседник говорит не слишком быстро. Думаю, я записал все, что в тот вечер рассказал мне Имрат Хан, слово в слово. Вот его история: