Что удивительного в благодати? - Страница 21

Глаза Жана расширились. Он молча уставился на старика. Слова бессильны описать выражение его лица.

«Вальжан отнюдь не вор, — заверил епископ жандармов. — Я подарил ему это серебро».

Когда полицейские удалились, епископ передал подсвечники своему дрожащему, лишившемуся дара речи гостю. «Не забывай, никогда не забывай, — повторял епископ, — ты обещал мне с помощью этих денег стать честным человеком».

Этот поступок, совершенный вопреки естественному человеческому инстинкту отмщения, навеки изменил жизнь Жана Вальжана. Встреча с прощением — непрошенным прощением — растопила наросшую в душе защитную корку. Жан сохранил подсвечники как драгоценный сувенир благодати и с той минуты посвятил себя благородной цели — помогать людям в нужде.

Однако роман Гюго показывает нам две стороны обоюдоострого меча. На протяжении двадцати лет Вальжана неумолимо преследует сыщик по имени Жавер — не признающий закона, но верящий в справедливость. Прощение преображает Вальжана, но Жавер снедаем жаждой возмездия. Когда Вальжан спасает жизнь Жавера — жертва оказывает милосердие хищнику — черно–белый мир детектива рушится. Не в силах принять милосердие, идущее вразрез со всеми его инстинктами, не находя в душе подобной благодати, Жавер прыгает с моста в Сену.

С великодушного прощения, подобного тому, какое оказал Вальжану епископ, может начаться преображение виновного. Льюис Смедз подробно описывает эту «духовную операцию»:

Прощая человека, вы отсекаете зло от того, кто его совершил. Вы отделяете человека от его дурного поступка. Вы творите из него нового человека. Раньше он был вашим обидчиком, теперь он стал другим. С этих пор вы будете по–иному думать о нем.

Он больше не обидчик, а человек, которому вы нужны. Не тот, кто оттолкнул вас, а тот, кто вам близок. Раньше вы считали его злым, теперь вы видите его слабость, его нужду. Вы изменили свое прошлое, изменив того человека, чьи дурные поступки омрачили вашу жизнь.

Смедз не забывает сделать необходимые оговорки. Прощение — не амнистия, предупреждает он. Вы можете простить человека, причинившего вам зло, но при этом требовать справедливой кары за это зло. Но если вы сможете простить, целительные силы прощения начнут действовать и в вас, и в том, кто причинил вам зло.

Один мой друг, работающий в неблагополучном районе, задается вопросом: имеет ли смысл прощать тех, кто даже не раскаивается. Он ежедневно сталкивается с надругательством над детьми, наркотиками, насилием и проституцией. «Если я вижу грех и попросту «прощаю», не пытаясь ничего исправить, в чем, собственно, смысл? — спрашивал он. — Я скорее поощряю преступника, нежели освобождаю его душу».

Друг рассказывал мне о людях, с которыми ему приходилось иметь дело. Я вынужден был согласиться, что иных простить немыслимо. И все же у меня не идет из головы сцена, когда епископ прощает Жана Вальжана, закоренелого, нераскаянного преступника. Прощение — сверхъестественная сила. Оно одолеет и закон, и справедливость. Перед тем, как прочесть «Отверженных», я читал «Графа Монте–Кристо» Александра Дюма. Обиженный человек обрушивает тщательно продуманное мщение на головы обидчиков. Роман Дюма был обращен к моему чувству справедливости, а книга Гюго пробудила ощущение благодати.

Справедливость — благая, разумная, честная сила, а благодать — нечто совершенно иное. Она — не от мира сего, сверхъестественная, преображающая. Сила благодати проявилась в поступке Реджинальда Денни, водителя грузовика, на которого напали во время волнений в Лос–Анджелесе. Вся нация видела съемки с вертолета: два человека кирпичом выбили окно грузовика, выволокли водителя из машины, нанесли ему множество ударов разбитой бутылкой и пинали ногами, пока не превратили его лицо в кровавое месиво. На суде нападавшие держались агрессивно, не проявляя ни малейшего раскаяния, ни в чем не желая уступать. И на глазах миллионов телезрителей Реджинальд Денни, с опухшим, изуродованным лицом, не слушая указаний своих адвокатов, подошел к матерям обоих подсудимых, обнял их и сказал, что он их прощает. И матери в ответ обняли Денни, у одной из них вырвалось: «Я тебя люблю!»

Не знаю, как подействовала эта сцена на угрюмых парней, сидевших поблизости в наручниках, но твердо знаю: прощение, и только прощение может смягчить виновного, растопить его сердце. Я знаю, что делается у меня внутри, когда коллега или жена сами, по собственной воле, приходят ко мне и предлагают прощение за то зло, которое я причинил, но по гордыне своей и упрямству не пожелал признать.

Прощение — незаслуженное, незаработанное прощение — разрушает узы, и тяжкое бремя вины падает с плеч. В Новом Завете воскресший Иисус словно за руку проводит Петра через трехступенчатый обряд прощения. Петр не будет всю жизнь томиться виной. Он не будет нести клеймо отрекшегося от Сына Божьего! Нет! На таких вот раскаявшихся грешниках Христос возведет Церковь Свою.

Прощение разрывает порочный круг взаимных обвинений, ослабляет узы вины. Происходит нечто невероятное: прощающий переходит на сторону прощенного. Он понимает, что не так уж и сильно отличается от своего обидчика. «Я не такая, какой воображаю себя. Осознать это — значит простить», —- пишет Симона Вайль.

В начале главы я рассказывал о дискуссии, разгоревшейся по поводу Джеффри Дамера. Как и многие другие дискуссии, из области личных примеров она быстро сместилась в область абстракций и теорий. Мы заговорили о других страшных преступлениях, о том, что творилось в Боснии, о геноциде. Почему–то прозвучало слово «развод», и тут, ко всеобщему удивлению, слово взяла Ребекка.

Ребекка — тихая, погруженная в себя женщина. За несколько недель нашей совместной работы она почти не открывала рта, но когда речь зашла о разводе, она решилась поведать нам свою историю. Ребекка была замужем за пастором. Но у ее супруга обнаружилась темная сторона: он коллекционировал порнографию, а во время командировок пользовался услугами проституток. Иногда он просил у Ребекки прощения, иногда обходился и без этого. Потом он бросил ее ради другой женщины, Джулианны.

Ребекка вспоминала, сколь унизительной была эта ситуация для нее, жены пастора. Некоторые прихожане, питавшие глубокое уважение к ее мужу, вели себя так, точно это она во всем виновата. Ребекка начала прятаться от людей. Она не могла никому довериться. И мужа выкинуть из головы никак не могла, поскольку у них росли общие дети, и ей приходилось постоянно общаться с ним, когда он навещал малышей.

Она начала понимать: если ей не удастся простить мужа, тугой ком злобы и мести перейдет по наследству к детям. Сначала в ее молитвах звучало столько же ненависти, как в некоторые псалмах: покинутая жена требовала от Бога воздать ее мужу «по заслугам». Наконец ей удалось довериться Богу: пусть Он Сам определит, что такое в данном случае «по заслугам».

Однажды вечером Ребекка позвонила бывшему мужу и дрожащим голосом сказала ему: «Я хочу, чтобы ты знал: я прощаю тебе все, что ты сделал. И Джулианну я тоже прощаю». Он рассмеялся в ответ, не желая признавать, что причинил жене какое–то зло. Однако, несмотря на такую реакцию со стороны мужа, этот разговор помог Ребекке преодолеть обиду.

Через несколько лет Ребекке в отчаянии позвонила Джулианна, та самая женщина, которая «увела» у нее мужа. Джулианна поехала с ним в Миннеаполис на конференцию, и пастор отлучился из гостиницы погулять. Потом Джулианне позвонили из полицейского участка: ее мужа арестовали, когда он пытался «снять» проститутку.

— Я не верила тебе, — всхлипывала в телефонную трубку Джулианна. — Я все уговаривала себя: даже если ты сказала правду, теперь он изменился. И вдруг такое. Мне так стыдно, так обидно! Я чувствую себя замаранной, виноватой, и на всем белом свете мне не с кем поделиться. Я вспомнила, как ты сказала тогда, что простила нас, и подумала: может быть, ты сумеешь понять меня? Конечно, я прошу слишком многого, но нельзя ли приехать к тебе, поговорить?