Что соврал покойник - Страница 1

«…Партенопей был одним из трех:»

«Очень важный человек, Аркадии был королем».

«Он был мудр, храбр и куртуазен…»

Постепенно мой перевод становился похож на рыцарский роман, а не на подписи к комиксу. Да, разбирать архаические глагольные формы и темный синтаксис «Романа о Фивах» – это удовольствие для избранных.

Я наслаждалась покоем, сидя в своей квартире на седьмом этаже обычного дома. Суетливые майские каникулы с массовым выездом на шашлыки миновали, а до нового финансового года в частных фирмах и государственных организациях было еще далеко. В родном Тарасове началось лето, и офисный планктон паковал чемоданы и отправлялся жарить бока на отечественные и заграничные курорты.

Я на море не собиралась, дома было вполне комфортно. Городскую духоту из моей однокомнатной квартирки изгнал волшебный помощник – кондиционер. Теперь стоило лишь нажать кнопку, и вокруг возникал прохладный оазис, чем я с удовольствием пользовалась. К тому же мне достался удивительный подарок – уже через день я поняла, что до конца лета мне не придется скучать. По сути, это был не подарок, а вызов моему терпению, усидчивости и воле к победе.

Недавно я расследовала кражу в антикварном магазине. Хозяин, жизнерадостный француз, был на грани инфаркта, пока украденный раритет не вернулся к законному владельцу, а придя в себя, отблагодарил меня на свой лад. В необъятных закромах магазина он отыскал экземпляр французского рыцарского романа середины двенадцатого века, сочиненного неизвестным автором, и преподнес мне в качестве премии. Роман был на старофранцузском. Легко вообразить, какие чувства вызвал у меня подарок, ведь мое знакомство с французским языком закончилось в школе.

Конечно, я собиралась из вежливости полистать антикварный том и поставить его на полку повыше, куда-нибудь между Бомарше и Гюго. Но получилось иначе, глаз зацепился за одну строчку, потом за вторую (роман был в стихах). С моими познаниями во французском языке перевод получался диковатый. И это считается шедевром мировой литературы? Мне стало интересно, я всерьез занялась переводом, обложилась словарями и погрузилась в интернет. Занятия эти меня так увлекли, что я забыла о намерении убрать книгу на дальнюю полку.

В романе было около четырнадцати тысяч строк, за три дня кропотливого труда я смогла более или менее адекватно перевести только сотню. Наскоро прикинув расход человеко-часов, я поняла, что для осуществления задуманного потребуется один год, два месяца и пятнадцать дней. Неплохая перспектива! Конечно, можно было покопаться в библиотеках и найти литературный перевод «Романа о Фивах», но это явно не сулило морального удовлетворения.

Переводческий труд был в разгаре, когда дверь в квартиру внезапно заходила ходуном. Досадуя, что меня отрывают от дела, я все же пошла в прихожую, но, прежде чем открыть, глянула в глазок – лучше знать заранее, что найдешь за дверью. Каково же было мое удивление, когда нарушителем спокойствия оказался не посторонний человек, а моя давняя приятельница Ленка. Обычная учительница, преподающая французский язык в обычной школе, она отличалась исключительным талантом притягивать к себе неприятности. Судя по ее виду, этот талант обрел сегодня новые грани. Испытывать терпение подруги я не хотела и распахнула дверь.

– Привет, – начала я, но Ленка явно не была настроена соблюдать этикет.

Влетев в прихожую, она захлопнула за собой дверь, бросилась в комнату и зарыдала на диване. Я несколько секунд гадала, чем она так расстроена, но потом решила все-таки дождаться объяснений от нее самой. Налив в кухне стакан воды, я подумала и отставила его в сторону. Пожалуй, этим я Ленку в чувство не приведу, нужно более действенное средство. В шкафчике у меня хранилась маленькая бутылочка коньяка, не помню, как ко мне попавшая (сама я спиртным не увлекалась и любителей его в дом не водила), теперь она дождалась своего часа.

Я налила коньяк в кофейную чашку и отправилась спасать Ленку. Ее рыдания не утихли, пока я была на кухне, напротив – Ленка, интеллигентная и аккуратная до мозга костей, размазывала слезы, текущие по щекам, рукавом тонкой блузки. Жила она на учительскую зарплату и привыкла беречь свой небольшой гардероб, а тут такое явное пренебрежение судьбой красивой блузки. Это симптоматично, видно, дела были совсем плохи. Я подсела к рыдающей подруге и, прикладывая чашку к ее губам, ласково попросила:

– Выпей это.

Ленка открыла рот и позволила влить в себя коньяк.

– Теперь глотай!

Она послушно глотнула. Коньяк должен был обжечь ей горло, но она даже не поморщилась. Минуту спустя на щеках Ленки проступил румянец, поток слез начал иссякать, оставив после себя икоту. Я снова сходила на кухню, теперь вернувшись со стаканом воды.

– Выпей водички, это поможет прийти в себя, – терпеливо, как маленькой девочке, объяснила я.

Ленка осушила стакан и вернула его мне со словами:

– Я уже никогда не стану прежней!

– Поживем – увидим. Сделай глубокий вдох и задержи дыхание, тогда перестанешь икать.

Она безропотно вдохнула, задержала дыхание и перестала икать. Взгляд стал осмысленным, но пугал меня больше, чем недавняя истерика. В Ленкиных глазах плескались вселенская скорбь и явный страх. Я уселась рядом, взяла ее за руку и как можно мягче сказала:

– Ты можешь рассказать мне все.

– Танюша, это ужасно, – еле слышно произнесла она. – То, что я совершила, ужасно!

– Рассказывай, ведь ты пришла ко мне именно за этим.

Ленка вгляделась в мое лицо и решительно произнесла:

– Ты будешь меня презирать, но мне больше не к кому обратиться.

– Насчет этого не переживай. Я знаю тебя столько лет, что никакое признание не изменит моего отношения к тебе, – ответила я, готовясь услышать самое невероятное.

Ленка еще какое-то время медлила, собираясь с силами. Я крепче сжала ее руку, стараясь передать ей свою уверенность. Она вздохнула и выпалила:

– Я убила человека!

Мне с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица, так я была поражена Ленкиным заявлением. Я готова была услышать что угодно: что она позволила неисправимому двоечнику списать на экзамене и теперь мучается угрызениями совести, или подсидела коллегу и того выперли из школы, или что-то еще подобное – но только не то, что услышала. Сама мысль была абсурдна: Ленка убила человека! Да это в принципе невозможно. Машину она не водит, оружием не владеет, врагов, с которыми нужно было бы поквитаться, никогда не имела – кого она могла убить? Примерно это я и сказала, на что Ленка скорбно возразила:

– Так было раньше, до сегодняшнего дня. А теперь я убийца. Я – убийца, Танюша, и это правда.

– Ты употребляешь это слово в метафорическом значении? – цепляясь за соломинку, спросила я.

– Нет, под этим словом я подразумеваю то же, что и все, – физическую смерть, – едва слышно прошептала она.

– Ты должна рассказать мне все с самого начала и желательно с подробностями. Если снова надумаешь реветь, я выставлю тебя за дверь, – заявила я, поняв, что мягкость не поможет прояснить ситуацию.

Ленка, губы которой уже дрожали в преддверии нового истерического приступа, глубоко вздохнула и принялась рассказывать.

История началась десять месяцев назад, осенью. Ленке крупно повезло – некий Роман Веденкин, состоятельный джентльмен, нанял ее репетитором к своему нерадивому сыну. Парня собирались отправить в престижную школу в Париж, но знаний ему недоставало, пройти отбор при поступлении было непросто. Веденкин твердо решил сделать из сына достойного человека, причем не в родном отечестве, а за границей. Платил он щедро, отказываться от такого заработка Ленке не хотелось. Несмотря на предупреждения отца, что наладить контакт с его ребенком не удалось еще ни одному репетитору, она решила попробовать. К удивлению всех троих, дела пошли великолепно. Вадим Веденкин проникся к Ленке то ли уважением, то ли сочувствием и показывал необыкновенные успехи в освоении французского. Так продолжалось до конца мая, а на лето занятия было решено прервать, чтобы мальчик не перетрудился. Ленка вернулась к своим привычным занятиям. Так прошли июнь и половина июля.