Что случилось после того как Нора оставила мужа, или Столпы общества - Страница 10

Хельмер. Но ты об этом никому не расскажешь!

Линда. Никому! Эта только наша тайна, Торвальд.

Хельмер. В конце концов, это компенсация, в которой иногда нуждается такой страстный игрок и спекулянт, как я.

Линда. Конечно, конечно, Хельмерчик, пойдем под плеточку! Иди к своей госпоже! Немедленно, я говорю! Вот увидишь, ты сразу же почувствуешь себя лучше, станешь не таким вялым.

Хельмер. Я — вялый?

Линда. Но только до игры! Идем, сейчас… (Тянет его прочь.)

Хельмер. Но дети могут прийти в любой момент…

Линда. Пока дети вернутся, мы уже давно покончим с бичеванием. Они сегодня хотели дойти до пруда, покормить лебедей.

Хельмер. Ну, тогда живо!

Слышно, как хлопают двери, детские голоса.

Линда. Проклятье! Э-э-э… Мои инстинкты говорят мне, что сейчас я должна броситься к детям и прижать их к своей груди. Видимо, прогулку сократили из-за плохой погоды. Мои бедные, брошенные матерью малышки! (Торопится наружу, далее реплики доносятся из-за кулис.) Какие же вы свеженькие и бодренькие! Нет, ну какие же у вас красные щечки! Просто яблочки и розы. (Между ее репликами слышны детские голоса.) Вы хорошо повеселились? Вот и чудесно. А, вот как, ты катал Эмми и Боба на санках? Обоих? Да. Ты хороший мальчик, Ивар. Ах, мои сладкие маленькие куколки. Что? Вы играли в снежки? О, как бы мне хотелось поиграть с вами!

Кабинет Вейганга. Вейганг и Хельмер. У обоих в руках бокалы с коньяком и сигары. «Мужская» атмосфера. Хельмер выглядит подобострастным.

Вейганг (в сторону, тихо). А вот и слабое звено собственной персоной. (Громко Хельмеру.) Дорогой Хельмер, вы, наверное, понимаете, что свело нас сегодня вместе: это капитал.

Хельмер. О, большое спасибо, господин консул. Как вы совершенно верно заметили, капитал влияет на нас обоих, я всегда это говорю моей домоправительнице, фрау Линде. Я, со своей стороны, всегда стараюсь выполнять свои обязательства по отношению к капиталу.

Вейганг. Очень хорошо, Хельмер. Вы ведь еще не так давно в нашем клубе?

Хельмер. Только недавно удостоился чести, господин консул. Но я уже шныряю туда-сюда, как акула, пардон, как щука, между столпами крупного капитала, уже немного покрытыми известью, и приношу с собой свежий воздух, господин консул.

Вейганг. Не называйте меня консулом! Я надеюсь, вы не считаете меня столпом, покрытым известью?!

Хельмер. Я бы никогда себе не позволил, уважаемый господин Вейганг…

Вейганг. Конечно, свежая кровь нам никогда не помешает.

Хельмер. Если я когда-нибудь стану бизнесменом, господин Вейганг, я буду реагировать, как собака Павлова на сильный раздражитель, имя которому — наследство для детей.

Вейганг. Ах, да, у вас же есть дети, мой дорогой.

Хельмер. Здоровые дети, господин консул. Два сына.

Вейганг. Если я верно проинформирован, вы все еще служите в Конти-банке, не так ли, Хельмер?

Хельмер. Я целиком и полностью нацелен на изменение, имя которому — собственный капитал, господин консул.

Вейганг. Ох, давайте забудем о бизнесе хоть ненадолго, Хельмер!

Хельмер. Не могу, господин консул, это уже вошло в мою плоть и кровь. Я, видимо, родился для спекуляций с фактами и числами, господин консул.

Вейганг. Вы — светоч нашей биржи, Хельмер.

Хельмер. Я тоже так думаю, господин консул. Только не забирайте у капиталиста детей, ведь так вы заберете у него то, что заставляет его делать состояние и давать работу людям. Он быстро все спустит! Возможно, даже за границей, куда мне тоже хотелось бы съездить, господин консул.

Вейганг. Знаю, знаю, Хельмер.

Хельмер. Но я уже стою одной ногой на свободном пространстве рыночной экономики, господин консул.

Вейганг. А вторую вы хотите подтянуть как можно скорее, да?

Хельмер. О, это было бы весьма-весьма замечательно, господин консул.

Вейганг. Тогда выньте на минутку одну вашу ногу из свободной рыночной экономики, а вторую — из банка…

Хельмер. Это будет непросто, господин консул, я уже слишком глубоко укоренился там.

Вейганг. Преодолейте эту пропасть и подумайте о том, что гениальный менеджер должен время от времени отдыхать от работы…

Хельмер. Я уже неоднократно говорил фрау Линде, моей домоправительнице, что я должен достичь большего, господин консул…

Вейганг. Вы должны вращаться в подобающих вам кругах…

Хельмер. Где эти круги, где эти круги, господин консул?

Вейганг. Вы чувствуете, что уже созрели для этого?

Хельмер. Еще как созрел, еще как созрел, уважаемый господин консул!

Вейганг. Если вы действительно чувствуете себя достаточно сильным, то я мог бы представить вас одной подруге…

Хельмер. О, дорогой, уважаемый господин консул…

Вейганг. Я не ваш дорогой консул.

Хельмер. Извините, пожалуйста, господин консул, но я не говорил «мой дорогой»!

Вейганг. Дама, о которой я говорил, проводит свое время, летая от цветка к цветку.

Хельмер. Только при одной мысли об этом у меня текут слюнки, господин консул.

Вейганг. Это совершенно новый, оригинальный тип женщины, в Штатах его называют «Flapper».

Хельмер. Я мог бы освежить мой английский, господин консул…

Вейганг. Эта дама — создание, для которого не существует никаких моральных критериев, однако при этом она выглядит как ребенок. Э-э-э-э (многозначительно) …кроме того, она может быть очень жестокой.

Хельмер. Боже мой… вы сказали, дама — американка… Господин консул? Смогу ли я с ней объясниться… нужно ли вправду… тайные желания… иностранка…

Вейганг. Перестаньте болтать ерунду, Хельмер! Может быть, вы еще не готовы, и это переживание вас потрясет…

Хельмер. Меня не будет трясти, господин консул, точно не будет! Я обещаю! Женщина-ребенок — это же нечто совершенно отличное от того, что у нас обычно хранится дома, господин консул.

Вейганг. Тогда договорились, Хельмер?

Хельмер. Как мне отблагодарить вас за вашу доброту, господин консул?!

Вейганг. Вы же еще не знаете, сможете ли вы все вынести, Хельмер…

Хельмер. Боже мой, господин консул, великий охотник порой может и сам превращаться в дичь… Мне, правда, можно прийти, господин консул?

Вейганг. Само собой разумеется, Хельмер. Я вас представлю.

Хельмер. О, большое, большое спасибо за великодушное приглашение. И сердечный привет даме, э-э-э-э… не премину явиться точно в назначенное время…

Вейганг. Я надеюсь. Точность — вежливость королей, Хельмерчик!

Спальня Норы. Нора в халате, красится перед зеркалом, Анна-Мария убирает комнату.

Анна. Я даже смотреть на это все не могу… Господам же должно быть ужасно больно!

Нора. Анна-Мария, они хотят, чтобы им было больно!

Анна. Отец ужасно бил меня…

Нора. Анна-Мария, твой отец был по своей природе бедным и опустившимся человеком, а эти господа — богаты.

Анна. То, что обеспеченные мужчины позволяют себя так отделывать… Нора, вы бы лучше пороли ваших детей, если уж вам надо кого-то бить. Это соответствует природе женщины.

Нора. Своих детей я бы никогда не стала бить! Сочетание женщины и природы необязательно порождает естественное существо. Эти части можно и разделить. Не существует больше женственности на природной основе!

Анна. Когда женщина такое творит, ей должно быть больнее, чем подчиняющемуся мужчине, потому что это противно природе женщины.

Нора. Тебе этого не понять, моя старая добрая Анна-Мария.