Что будет, если я проснусь - Страница 17

– Не бойся, маленький. Теперь ты дома. Это твоя квартира. Здесь ты будешь жить.

На шум из комнаты вышла мама. Увидела щенка, ойкнула. Кеша вздрогнул от неожиданности.

– Это что за гость такой? – удивлённо спросила мама.

– Он будет здесь жить, – сказала я, хмуро глядя на маму. – Не отдам.

– Милая, а кто его кормить будет? – усмехнулась мама, качая головой. – И выгуливать надо, пока он маленький, по три-четыре раза на дню. Кто лечить его будет, он ведь наверняка блохастый.

Я молча повела щенка в ванную комнату. Собачий шампунь мы с Кешей купили по дороге. Но я и не думала, что помыть такого малыша окажется настоящим квестом. Вскоре и ванна, и я были в мыльных брызгах. Кеша явно никогда не мылся, и ему не слишком понравилась эта процедура. Мокрый он показался мне совсем тощим. Мама подошла к нам, молча протянула мне чистую старую пелёнку. Я вытерла Кешу и вытащила из ванны.

Вымытый, щенок будто понял, что теперь ему можно пройти дальше. Кеша начал исследовать квартиру. А я налила воды в миску, нашла остатки манной каши после завтрака. Щенок ел с жадностью и искоса поглядывал то на меня, то на маму.

А я думала о том, что каждый из нас иногда может попасть в беду, каждый из нас боится перемен. И главное здесь – не бояться и думать о хорошем.

Ведь когда я заходила следом за Федей в гараж, первым моим желанием было выбежать оттуда. Я перешагнула порог практически с закрытыми глазами. Но после, когда я осмотрелась, то поняла, что никто меня не гонит. Ребята готовились к репетиции, настраивали свои инструменты. Я им не мешала. Я тихонько присела в кресло и закрыла глаза. Так мне легче привыкнуть к малознакомому месту.

Когда заиграла музыка, я поняла, что уже не волнуюсь и не стесняюсь. Каждый звук будто пронизывал меня, заставляя подпевать. Сначала внутри себя. Но потом я просто не смогла удержаться. Я начала петь. Петь, следуя мелодиям каждой песни. Музыка во мне не желала умолкать ни на минуту. Фёдор не смотрел на меня, перебирая струны гитары. Но я знала, что сегодня он играет только для меня. Я чувствовала это.

Для меня стало привычкой ходить вместе с Федей на репетиции. Я будто стала частью команды. И не думала уже, что кому-то могу помешать, что меня здесь не ждут. Ребята привыкли ко мне. А я была рада слушать живую музыку. А потом мы шли домой. Фёдор провожал меня, а я мурлыкала себе под нос услышанные мелодии. Однажды Федя, когда мы уже дошли до моего дома, вытащил из рюкзака листы бумаги с напечатанными текстами.

– Это тебе, – протянул он листочки.

– Что это? – спросила я, взяв листы.

– Это тексты наших песен. Мы с ребятами хотим предложить тебе выступать с нашей группой. Ты классно поёшь.

– Я? Нет. Я не могу. – Я попыталась отдать листочки обратно, запихнуть их в рюкзак.

Но Федя со смехом увернулся.

– Нет, нет, отказы не принимаю. Ну, серьёзно. У тебя отличный голос. Поёшь ты чисто. Осталось только выучить тексты, и дело в шляпе. Ну, соглашайся, Танюша, – Федя ласково провел ладонью по моим волосам.

По телу пробежала дрожь. Я опустила голову, чувствуя, что сейчас ни в чём не смогу ему отказать. Федя наклонился и поцеловал меня в щёку нежно-нежно.

– Ты сможешь, – прошептал он. – Я это точно знаю.

– Хорошо, – ответила я и посмотрела Феде в глаза, прижимая листочки к груди. Потом убрала листы в сумку.

Я не помню, сколько мы ещё так стояли. Помню, как он меня обнимал. Помню, что время перестало существовать. Было лишь тепло его объятий.

Новый год каждому приносит свою радость. Для меня этот праздник всегда был временем ожидания. Я всё время чего-то ждала. Обещанных подарков. Снега. Появления Деда Мороза. А когда мама и папа разошлись, я с начала декабря начинала ждать в гости отца. Он приходил, но совсем ненадолго.

Мама суетилась, накрывала на стол. Отец тоже суетился. Доставал из пакетов шуршащие свёртки подарков, открытку от бабушки, пакетики с шоколадом. И во всём этом было какое-то стеснение. Будто что-то мешает им говорить и двигаться свободно. В такие моменты мне хотелось закричать или швырнуть эти свёртки с балкона. Я сидела за столом рядом с ними, пила чай из любимой кружки, смотрела в неё, разглядывая пузырьки на поверхности чая, вдыхала его аромат. А внутри зудело непрестанное противное ощущение, которому я не находила названия.

И вроде бы папа такой же, как раньше, когда мы были все вместе. Вот и сегодня он вошёл в дом, такой же, как и был, полноватый, в мохнатой большой шапке, длинной чёрной куртке, в любимых джинсах.

Папа пытается шутить, чешет затылок привычным движением, откидывается на табурете назад, прислоняясь спиной к кухонной стене. Мама отвечает на папины вопросы, подмигивает мне, протягивая шоколадку. Но почему всё это очень похоже на хорошо отрепетированный спектакль?

Я допиваю чай и ухожу в свою комнату. Родители остаются на кухне. Молчат. Звенькают чашки о блюдца. Звенят мельхиоровые ложечки. Шуршат, шуршат пакеты.

Я могла бы подойти к отцу и спросить: «Почему ты ушёл, что тебя заставило?»

Но я сижу на стуле у окна и смотрю, как на небе появляются первые звёзды. Я знаю, что все мои вопросы останутся без ответа. Отец будет молчать и улыбаться, но его глаза смотрят мимо меня.

И вот сейчас до меня начало доходить, что точно так же обычные люди не замечают таких, как я. Им так удобно. Они старательно делают вид, что всё хорошо. Что я либо не существую, либо незаметно вписалась в общую картину этого мира.

После новогодних каникул нужно было возвращаться в школу. Вот это для меня было настоящим испытанием. Умом я понимала, что доучиться осталось всего полгода. И тогда школа для меня закончится навсегда. Но эти полгода надо как-то пережить.

Я очень долго собирала школьную сумку, перебирала тетради, ручки в пенале. У меня всегда вещи находятся в полном порядке. Но сегодня я дошла до крайней степени собранности, бесконечно поправляя то один предмет, то другой. Когда я в очередной раз начала поправлять стопку тетрадей, мама подошла ко мне сзади, обняла за плечи.

– Танечка, послушай. Трудно будет только войти в класс. Поверь мне. Тебе просто нужно настроиться на учебу и не думать ни о чём другом. А о плохом забудь. Теперь всё будет иначе, обещаю. Я понимаю тебя. Я ведь тоже когда-то училась в школе. И мне иногда было сложно.

– Я знаю, мам, – ответила я.

Но сама я подумала совсем о другом. Вряд ли мама представляет, насколько я от неё отличаюсь. С самого начала я не понимала, зачем в школе нужно столько правил? А ещё мне очень трудно смотреть людям в глаза, и поэтому я смотрю, например, на нос, или подбородок. И только потому, что это жизненно необходимо, я научилась приспосабливаться и стараться делать всё так, как это делают другие. Я чувствовала, что иначе моя жизнь станет совсем невыносимой.

Но всё-таки одно радовало – я знала, что Федя тоже будет в школе.

Самым странным для меня стало то, что, как только я оказалась в классе, я перестала думать о том, как ко мне все относятся.

Я молча зашла в класс, кивнула паре знакомых людей. Поздоровалась с Мариной. Села за парту рядом с Федей. Он улыбался мне так, будто мы виделись всего минуту назад. Поздоровался со мной. И моё волнение куда-то ушло.

Я вдруг заметила, что никто не бросает на меня косые взгляды. Не шепчется за спиной. Хотя меня это и раньше не сильно беспокоило. На переменке Марина жарко зашептала мне в ухо свежие школьные сплетни. Оказывается, после драки Фёдора и Бори девочки решили, что они устроили это из-за меня. Я удивлённо посмотрела на Марину. А та продолжала заливаться соловьём. Каким-то непостижимым для меня образом та заварушка повлияла на отношение ко мне всего класса. Раз уж два главных красавчика дерутся из-за моей персоны, значит, во мне есть что-то уникальное.