Chorus (СИ) - Страница 4

Вечерело. Холодало. Ах да, осень же. Промозглый ветерок забирался под комбинезон, который, представляя собой очень умное устройство, и в лютый зимний холод легко спасал. Да ещё и сайл устроился на перекрёстке, открытому всем ветрам.

«Ну, всё равно же помирать», — решил я и сел рядом, да ещё и привалился спиной к наименее ребристой части его твёрдого тела. Пусть загораживает меня от ветра. Сами-то сайлы совершенно никак не реагируют на температуру окружающей среды, оставаясь равномерно-тёплыми. Примерно градусов около двадцати — тело, и более сорока — те самые отростки-члены. Горяченькие, да.

Инсектоид покосился на меня глазом, но ничего не предпринял. Хотя они, вроде как, терпеть не могут, когда на их шкуру что-то налипает. Может, люди не в счёт, а раздражают их только листики и бумажки?

Смотря вверх, на засвеченное адскими фонарями небо, бывшее некогда высоким и звёздным, я уже решительно ничего не понимал. Будут ли меня насиловать, убивать? Отдадут на опыты машине? Кинут в переработчик живьём? Кажется, это уже не имело значения. Страх ушёл, я с наслаждением почесал освобождённую от браслета руку. За три года его ношения тот оставил вполне чёткие следы на коже. Но я был ни капли не свободен. Никто из нас не свободен, пока Рой не улетит. Даже последних бродяжек постигает рабская участь, ещё более жестокая.

От тела сайла, откуда-то изнутри, исходила едва заметная вибрация, усиливающаяся и затихающая медленно, волнообразно. Как цикл работы механизма. Может, это их аналог пульса? Слишком много «может», сплошная неизвестность и неопределённость.

Я явно задремал, пригревшись, потому что проснулся оттого, что упал на спину и приложился головой об асфальт. Сайл не мама, чтобы ласково меня будить, просто поднялся на ноги, так что моё падение, уже третье, блин, за день — моя вина и мои проблемы.

Его машина всё-таки вернулась. Тоже тёмная, как и хозяин. Низкая, немного неуклюжая, медлительная. Такие я только в первый год встречал. Эти — для изучения чего-либо, и я никогда не видел их в личном пользовании. Теперь, впрочем, узрел.

Как и то, как с ней обращаются. Сайл втянул плоскую пластину-щиток у себя на груди и расправил ещё пару конечностей. Тех самых, похожих и не похожих на руки. Чёрные, гладкие, пальцы оканчиваются сверху кристаллическими тупыми выростами, не заточенными под когти. Касается ими машины, поглаживает. Общается. Усиливает телепатический контакт. А затем вынимает из неё треугольник коммуникации и закрепляет у себя на груди.

А я очень дурак. Не заметил совершенно, что у него при себе не было такого и, значит, расплатиться он со мной не мог. Надо же, какой правильный. Не собирался пройтись по мальчикам, что ли, а, чёрный?

Поднявшись, потирая голову, протягиваю к нему пустую руку, показываю. Браслета-то у меня теперь нет. А значит, я бродяга, и платить мне — не обязательно. Разве что только по закону, смертью.

— Ты понимаешь, — произносит сайл.

Не он, конечно. Устройство меж пластин. Не просто коммуникатор, а такой, который позволяет ещё и слушать. И не вопрос это, утверждение. Да что такого-то особенного, что инсектоиду потребовалось опускаться до моего примитивного уровня общения? Киваю.

— Да, понимаю. Немного, — отвечаю медленно, громко и разборчиво, вспомнив инструктаж.

Под глазами сайла освещаются полосы. Так. «Отойди», «вернись», «повтори». Проверяет, чёрт полированный! Хожу туда-сюда, как послушный мальчик. Непослушных убивают. И вообще, всё более чем странно, и уже интересно.

Инсектоид доволен, не пытается скрыть это, причём яркость полос под глазами такая, как будто трахнул меня. Он псих! Точно! Такое же у них бывает?

— Иди. Помогать.

Голос, конечно, синтетический, но не резкий. Как будто копия реального. Что ж, это зависит от машины-помощника, и изучатель, видимо, в этом плане наиболее продвинут.

— Хорошо, — соглашаюсь.

И уже вполне искренне. Мне самому интересно, в чём таком сайлу, который своих же легко пополам рвёт, имеет лучшую машину и неведомый знак отличия, может понадобиться помощь такого, как я. С чем у него трудности?

Послушно плетусь следом, почти молясь на изучатель — этот конструкт ходит как раз с околонормальной скоростью, мне не приходится изматываться. А сайлам, похоже, глубоко всё равно, с какой скоростью ходить и по какой местности.

Окраины кончаются, мы покидаем зону последнего фонаря. Тут же на машине загораются осветители, услужливо указывая дорогу хозяину. За город? Во тьму? С психованным сайлом? Конечно пойду.

В ночь. В ветер. В звёздное небо и мокрую листву, шуршащую под ногами. Сентябрь. Золотой. Прекрасный. Хоть и ночной, отдающий сыростью и холодком. Лесополоса, переходящая в настоящий лес. Неслышные шаги огромной чёрной многолапой тени рядом, свет, зовущий её впереди. И запах спелых яблок.

В животе заурчало, и стало немного неловко даже, теперь-то сайл меня слышал. Успокоил себя тем, что такие проявления моей голодной физиологии ему наверняка незнакомы. А дерево-виновник — как назло, вот, у самой тропы. Ничего же мне не будет, если я сорву яблоко? Ну хоть одно!

Не дичок, плоды средние, красивые, манящие. Только вот висят выше, намного выше моего пиздючного росточка. Почему я не доедал в детстве молочной каши? Теперь помру с голоду. И, как назло, на земле вокруг — ни одного. То ли звери поели, то ли тот бродяжка. А ещё я стоял под деревом слишком долго, потому что отстал от сайла, и тот это заметил.

Свет резанул по глазам, как будто меня полицаи приняли на месте преступления. Это машина развернулась и освещает меня-долбоёба, замершего под проклятой яблоней. Фрукт искушения, чтоб его. Змея не потребовалось, голодухи было достаточно. Может, и библейская Ева просто с утра есть хотела?

Сайл, заставший меня в позе лисы под веткой винограда, немного созерцает картину, а потом протягивает переднюю ходильную ногу, выпуская зацеп. Увесистая ветка, увешанная плодами, падает прямо на меня, я едва успеваю подставить руки.

Впившись зубами в терпкий, немного кисловатый, плод, ощутив на языке вкус сока настоящего фрукта впервые за три года, я догоняю сайла чуть не бегом. Как мало нужно, чтобы купить человека с потрохами, особенно, если они пустые. Как и голова. Я за этим психованным теперь куда угодно пойду!

========== 3. Трепетать заставил, как лист на ветру. ==========

Домом назвать это светящееся изнутри сооружение было сложно. Строго говоря, это и не здание было вовсе — ещё одна машина, только огромная. Трейлер для путешествий, не на колёсах, а на лапах, сейчас надёжно почти полностью врытых в землю, и очень просторный.

Не думал, что сайлы нуждаются в жилье или хоть каком-то ограниченном пространстве для жизни, да ещё и за пределами городов. Этот тёмный — отшельник? Изгнанник? Бродяга? Просто опасный тип? На подобных догадках знания не построить.

В корпусе жилья обнаружилась дверь, приветливо втянувшаяся в стены при приближении хозяина. Сайл вошёл первым, за ним — его машина, погасившая огни. Я, отбросив огрызок, поспешил вслед, опасаясь, что дверь закроется, и я останусь снаружи.

Автомат-изучатель лёг в основном помещении на пол, втянув конечности, напомнив мне собаку, а чёрный сайл прошёл дальше, в другие комнаты. Я остался стоять у входа, не зная, что предпринять.

Изнутри жилище оказалось даже более вместительным, чем выглядело снаружи, в масштабах к инсектоиду — как очень просторная квартира, в масштабах ко мне — давяще-огромная. Естественно, никакой мебели, никаких украшений, только большие окна и осветительные приборы.

Сайлы — не сентиментальны, не нуждаются в комфорте и тепле, а если и спят, крайне редко, — то наоборот, на открытых и хорошо освещённых, по возможности, ровных местах. Получают необходимое — от своих машин, работают — с ними же. Мода, одежда, красивые вещи, всё, что так волновало людей — им не знакомо. И неизвестно, есть ли у них чувства, насколько их эмоции вообще сложны, и насколько каждый из них отличается характером.