Чокнутая будущая (СИ) - Страница 10

— Это очень вкусно, — строго сказала я Антону, — ешь.

— Но где шаурма?

— Будет, — пообещал Гамлет Иванович. — Я тебе с собой заверну.

— Гамлет Иванович человек творческий, — пожала я плечами, — он по заказу не готовит. Здесь никогда не знаешь, чем тебя накормят.

— Как можешь ты так говорить, девочка, — разволновался он. — Все приготовлю, что захочешь! Хочет брат твоего мужа шаурмы — будет ему шаурма! Что ты мне огорчаешь гостя!

— Нет-нет, — сказал Антон поспешно, — я просто не ожидал такого роскошного обеда.

— Это разве роскошь! — закричал Гамлет Иванович почти сердито. — Ты просто не был на обедах моей матушки! Пять видов еки, долма, хоровац, манты с тыквой! Ты никогда не ел досыта, если никогда не садился за стол моей матушки!

Я с аппетитом лопала шашлык, закусывая лавашом с пхали, раскаты этого голоса звучали для меня как самая лучшая музыка в мире.

Чайковский с Моцартом заплакали бы, если бы узнали, как мало они стоят по сравнению с этим голосом.

— А как она Славку любила, — продолжал Гамлет Иванович, — наряжала ее, как куклу.

— Моя бабушка не умела ни шить, ни вязать, — закивала я, — но бабушка Ануш из любого махра была способна сшить платье, а из любого клочка шерсти связать шарф. Она и меня всему научила. Это платье я сшила собственными руками.

— Очень выразительное, — вежливо похвалил Антон.

Да, я выросла со стариками в мире теплых пирогов, советов на все случаи жизни и обильных объятий.

В этом мире было очень много любви, еды и сказок.

— К слову о матушках, — тут Гамлет Иванович посмотрел на меня со значением. — Ты афиши-то видела? Весь рынок ими обклеен.

— Видела и даже купила билеты. У моей мамы гастроли в нашем городе, — это я поведала Антону, который внешне не проявлял ни малейшего интереса, но вдруг он втайне сгорал от любопытства.

— Гастроли? — повторил он безучастно. — Ты поэтому в Леху влюбилась? Потому что сама из театральной семьи?

— Моя мама комик, — это прозвучало так едко и отравлено, что Гамлет Иванович тут же нахмурился. — Стендапер! Женщина у микрофона, которая свою семью превратила в тему для шуток. У бабушки каждый раз сердце прихватывало, когда она слушала ее выступления. Ну, можешь себе представить…

Тут я вскочила на ноги, изображая вилкой микрофон, подперла бок одной рукой и затараторила:

— Привет, привет, меня зовут Мария Милованова, и я самая старая в нашем проекте. Но надо мной никто не шутит по этому поводу, потому что у меня мать — ведьма. Действительно ведьма, с помелом и котлом. Она смотрит на карты и говорит: э, мил человек, да тебе нужны деньги. Серьезно? Похлопайте те, кому не нужны деньги. Вам? Прям не нужны? Выйдите вон из зала. И я все время спрашиваю ее: мам, что же ты не увидела в этих своих картах, что я залечу на первом свидании? К такому надо было начинать готовить меня заранее. Ну, я не знаю. Тренироваться на бананах надевать по три презерватива. У каждого свои фобии. Кто-то боится девочек, вылезающих из колодца. Я боюсь девочек, вылезающих из меня.

— Мирослава, перестань баловаться, — велел Гамлет Иванович печально. — Другой матери у тебя все равно не будет, люби такую, какая есть!

— Полюби меня такой, — пропела я, — полюби меня такой, какая я есть! Эх, хорошее у вас вино вышло, крепенькое.

Он крякнул и снова ушел — наверняка за печеньем и кофе.

А я, притомившись, упала на стул напротив Антона.

— Я собираюсь на ее выступление, — сообщила я, поправляя пион и возвращаясь к образу роковой красотки. — Не думаю, что смогу подойти к ней, чтобы поздороваться, но даже кошке разрешено смотреть на короля. Алеша обещал пойти со мной в качестве группы поддержки, если я раздобуду ему гроб.

— А вот и жалостливая история, — резюмировал Антон. — Это уже манипуляция уровня моего племянника «Олег», которому двадцать.

— И почему ты все меряешь в племянниках?

— Потому что им тоже все время что-то от меня нужно.

— Да фу, — обиделась я, — да тоже мне! Сколько там стоит твой гроб? Сделаю мужу подарок.

Я тут же себе представила, как все артисты театра рукоплещут мне, как меценату и покровителю муз. Кто знает, возможно, они даже повесят мой портрет в фойе и подпишут «человек, без которого постановка Вия бы не удалась»… Вдруг таким незатейливым образом я смогу стать самой лучшей и заботливой женой Алеши. И даже блеск и богичность Риммы Викторовны немножко пооблезут.

— Я подарю тебе его, — проинформировал меня Антон, — если ты тоже окажешь мне одну небольшую услугу.

Я захохотала.

— Не убивай меня, Иванушка, я тебе еще пригожусь! Поди туда, не знаю куда. Милый мой Антошечка, да мы же прямиком оказались в сказке. Ну, рассказывай быстрее, какой подвиг я должна совершить, чтобы получить свою награду?

Антон молчал так долго и загадочно, что за это время я придумала ровно три вещи, о которых он мог меня попросить.

Во-первых, пион из моих волос, чтобы засушить его, а потом долгие годы вспоминать этот обед со слезами ностальгии на глазах.

Во-вторых, поцелуй. Разве мужчине не полагается пытаться поцеловать девушку при любой возможности? Они же охотники, а мы неприступные крепости. Ну, теоретически.

В-третьих, никогда больше не появляться в его конторе — даже в темных одеждах. Не подумайте, что я уж очень мнительная, но порой мне кажется, что я его нервирую. Совершенно непонятно, почему, кстати.

Тут только я сообразила, что ничего не знаю о его личной жизни, кроме того, что он платит Алешины алименты и на нашей свадьбе был без жены.

А вдруг он с кем-то встречается?

Или живет?

Не то чтобы меня сильно смутил бы подобный расклад — ах, оставьте, я ведь и сама замужем.

Но вдруг Антон никаких женщин, кроме бывших жен своего старшего брата, и не видел.

Вдруг он понятия не имеет, что с нами делать.

Или, наоборот, страшный бабник.

Рука сама собой потянулась к сумочке, к колоде, чтобы посмотреть, как там на личном фронте у этого гражданина, как вдруг мое запястье перехватили цепкие пальцы.

Натурально, как в корейской дораме!

Не хватало лишь того, чтобы из-за ширмы вынырнул знойный красавчик и схватил бы меня за другую руку.

А я бы стояла между ними, хлопая глазками.

Какая прекрасная была бы сцена в декорациях взбесившегося балагана, коим являлся интерьер кафешки Гамлета Ивановича.

— Прости, — неожиданно мягко произнес Антон и разжал пальцы, — мне вдруг показалось, что ты сейчас достанешь карты.

— С чего бы это? — изумилась я с пылом воришки, застигнутого прямо на месте преступления.

— Никогда не гадай на меня, — проговорил он все так же мягко, почти нежно, но это была та самая двуличность, которая поразила меня с первого взгляда. Лезвия под плюшем.

— А? — я попыталась сосредоточиться. — Почему?

— Потому что у тебя слишком богатая фантазия, ни к чему ее подстегивать. Мирослава, у меня один брат, а вот жен у него — много. Ни к чему нам лишние сложности, правда?

Божечки, что от вытворял своим голосом.

У его голоса был обволакивающий аромат капучино, когда ты следуешь за кофе и корицей, утратив смысл и осторожность. Я невольно покачнулась Антону навстречу и только секундой позже осознала, что именно он мне сейчас заявил.

«Отстань от меня», — вот что это означало.

Я обещала ему стать пиявкой, а он избегал этой участи изо всех сил.

— На кого мне раскладывать карты, а на кого нет — не твое дело, — с надменностью снежной королевы процедила я. — Ступай, Антошенька, с богом, не смею тебя больше задерживать. И чахни дальше над своими гробами.

Он покачал головой, демонстрируя огорчение моей вспыльчивостью, дружелюбно улыбнулся с потрясающей фальшью, кивнул на прощание и молча вышел.

А я налила себе вина в пузатую рюмку и опрокинула ее в себя.

Не гадать на него!

Фантазия у меня богатая!

Брат у него один!

Ну и в чем он, собственно, не прав?