Читайте старые книги. Книга 1. - Страница 2

В XIX веке наибольший успех имели именно сентиментальные произведения Нодье, его ”добродушные” сказки (они многократно переиздавались, постепенно приближаясь к ”безобидной” литературе для детей дошкольного возраста). В XX веке нужнее, актуальнее оказались произведения другого плана: фантастическая повесть ”Фея хлебных крошек”, посвященная безумцу, который наперекор расчетливому, эгоистическому обществу верит в сказку и любовь; сатирические повести, которые современный французский исследователь, воспользовавшись выражением самого Нодье, назвал ”циклом здравомыслящего насмешника” — язвительный упрек обществу, где изобретений и технических усовершенствований становится все больше, а добрых чувств и здравого смысла — все меньше.

Мы охарактеризовали литературное творчество Нодье по возможности кратко, но хочется верить, что и по этому краткому очерку видно: Нодье был писателем незаурядным, писателем со своим лицом, достойным занять место рядом с такими корифеями французской литературы первой половины XIX столетия, как Виктор Гюго (который, кстати, очень многим, в частности любовью к Шекспиру, обязан Нодье, своему старшему товарищу), Альфред де Мюссе или Стендаль.

Но вот что удивительно: мы познакомились с Нодье-писателем, но список его творческих интересов далеко не кончен. Ибо Нодье был еще:

— профессиональным энтомологом, автором ”Рассуждения о назначении усиков у насекомых и об их органе слуха” (1798; в соавторстве с Ф. М. Ж. Люкзо) и Энтомологической библиографии” (1801), которую одобрил сам Ламарк[4];

— профессиональным лингвистом, автором книг ”Толковый словарь французских ономатопей” (1808), ”Критическое рассмотрение французских словарей” (1828) и ”Начала лингвистики” (1834), а также множества статей, посвященных проблемам языка;

— профессиональным литературным критиком: в 1810—1820-х годах он опубликовал в периодической печати множество рецензий, откликаясь и на значительные, и на ничтожные новинки французской и иностранной литературы, причем не просто хвалил или осуждал, но стремился разглядеть во всяком произведении выражение художественных и социальных тенденций и потребностей эпохи.

Не так уж мало для одного человека?

А ведь впридачу ко всему этому Нодье был еще талантливым и многоопытным библиографом и библиофилом — о чем, собственно, и пойдет дальше речь.

Почему мы выбрали для перевода библиофильские сочинения Нодье? Ведь среди его современников были профессиональные библиографы, историки книги и коллекционеры очень высокого класса: Габриэль Пеньо, Жак Шарль Брюне, чуть позже Библиофил Жакоб (Поль Лакруа). Ответ, казалось бы, напрашивается сам собой: Нодье был талантливым писателем, а ведь всегда интересно, что думает о книгах писатель, особенно если он — мастер стиля, ироничный парадоксалист, выражающий свои мысли изящно и остроумно. Дело, однако, не только в этом. От прочих библиофилов его времени Шарля Нодье отличает одно весьма существенное свойство: его библиофильские работы гораздо шире рамок книговедения или библиофилии в собственном смысле слова.”Библиография, — писал он в 1815 году, — есть история наших открытий и гипотез, нашего ума и вкуса, а главное, наших безумств. Это наука, предмет которой неисчерпаем”[5]. Нодье был, если можно так выразиться, библиофилом-публицистом и, рассуждая о старых книгах, размышлял одновременно о настоящем и будущем родной страны (да и всего человечества). В основе его библиофильских статей лежала оригинальная историко-литературная и социальная концепция, которая, хочется верить, окажется для современного читателя не менее интересной, чем строго библиофильские суждения писателя о необрезанных полях и золототисненых переплетах. С этой концепцией нам и предстоит теперь познакомиться подробнее.

В первой трети XIX столетия библиофильство и библиография носили во Франции своеобразный характер. В послереволюционной Франции многим памятникам старины, начиная со средневековых замков и кончая книгами, грозила гибель: их скупали и нередко уничтожали люди, даже не подозревавшие об их ценности. Появилось даже новое ремесло — ”книжное живодерство”: ”специалисты” сдирали с книг богатые переплеты и пускали сафьян или телячью кожу на изготовление женских туфелек, а бумагу — ту, что получше, — на кульки для бакалейщиков (та, что похуже, снова попадала в чан бумажника и служила для изготовления картона). Нодье одним из первых начал ту борьбу за сохранение памятников французской культуры — и словесных, и архитектурных, и живописных, — которую вскоре продолжил его знаменитый современник Виктор Гюго. Едва ли не в каждой работе из тех, что вошли в настоящий сборник, Нодье призывает новых толстосумов, буржуа-нуворишей, обратить внимание на гибнущие книжные сокровища и иронизирует над теми, кто ценит одно лишь новое и не ощущает прелести старинных книг и старинных авторов.

До какой-то степени охране и возрождению литературы и книжного искусства прошлого служит любой каталог старых книг; Нодье не раз восславлял такие каталоги; свое уважение к их составителям он высказывает в рецензии на ”Учебник книгопродавца и любителя книг” Ж. Ш. Брюне и в статье ”О масонстве и тематических библиотеках”. Сам он, однако, каталогами не занимался, хотя и оставил нам описания своих книжных собраний. Достаточно сравнить ”Заметки об одной небольшой библиотеке” Нодье[6] с им же отрецензированным ”Учебником книгопродавца и любителя книг” Брюне и ”Рассуждением о выборе книг” Пеньо, чтобы увидеть разницу. Брюне и Пеньо — ученые, их интересует библиография и история книги как таковая: история изданий, раскрытие анонимов и псевдонимов, качество экземпляров и пр. Все это, разумеется, небезразлично и Нодье, но в первую очередь его влечет совсем иное — исторические судьбы и человеческие характеры, встающие за страницами редких старых книг.

В нашем сборнике представлены основные этапы ”библиофильского” творчества Нодье: 1812 год — первое издание книги ”Вопросы литературной законности”, рассказывающей, говоря словами русского критика О. Сомова, ”об уступке сочинений, о подменении имени сочинителя, <…> о вставках чужих сочинений, <…> о подделках, состоящих в точном подражании слогу известных писателей”[7]; 1820-е годы — статьи (в первую очередь рецензии) в периодической печати; 1829 год — книга ”Заметки об одной небольшой библиотеке” (рассказ о редких и любопытных книгах из собственного собрания); 1834 год — основание вместе с издателем и книгопродавцем Ж. Ж. Тешне журнала ”Бюллетен дю библиофил” и публикация в нем многочисленных библиофильских статей; наконец, 1844 год — посмертная публикация рассказа ”Франциск Колумна”. Как характерно и закономерно, что последним произведением Нодье оказалась эта ”библиографическая новелла”!

Нодье хорошо сознавал, что безмерная любовь к книгам, пренебрегающая содержанием ради формы (переплет, поля и пр.), — болезнь, мания; он не раз писал об этом, но так же часто признавался, сгущая краски, что сам страдает этим недугом. Поэтому неудивительно, что среди его суждений о книгах и изданиях есть высказывания резкие и, с современной точки зрения, несправедливые, — ведь всякая мания пристрастна. Так, Нодье был убежденным противником факсимильных переизданий; он считал, что они отнимают у коллекционера возможность гордиться сокровищами, равных которым нет ни у кого в целом свете. Однако некоторым идеям Нодье было суждено в издательской практике большое будущее. Например, он был убежденным сторонником и пропагандистом миниатюрных книг.”Я приветствую изобретательных издателей, которые <…> сумели поместить всех французских классиков в маленькие томики ин-октаво; поскольку воображение человеческое неиссякаемо и число книг растет с угрожающей быстротой, приходится соглашаться на миниатюрные библиотеки”, — писал он в 1814 году[8].”Похвальное слово” книгам ин-октаво читатель найдет в статье ”Анналы типографии Альдов”. Нодье, впрочем, не ограничивался одними похвалами; воплощая свои идеи на практике, он подал издателю Деланглю мысль выпустить ”Собрание французских классиков” в восемнадцатую долю листа (1825–1826; соответствует современным малоформатным изданиям) и принял участие в его подготовке.