Чистые души. Книга 1 (СИ) - Страница 44

— Меня за такие дела давно бы уж… а тут! Что творит! И вы молчите. Как так-то?

— Ты знаешь его имя? — быстро спросил Семен.

Она покачала головой:

— Не знаю. Имени не знаю, где он не чувствую.

— Узнать сможешь?

— Боюсь, — ответила она и подняла голову. — Он ведь убил и Марфу и Инфарита, а они только с его проклятьем столкнулись. Куда мне!

— Строго говоря, он не убивал их. Просто лишил сил. Умерли они… кхм, от старости.

— Вот я и говорю! Лишить колдовской силы все равно, что убить. Забери мою, что будет? Лет-то мне уже…

— Сколько? — спросил Семен и она грустно ответила:

— Под восемьдесят, господин мой…

— Так что скажу честно: боюсь я. Искать его не стану, если он узнает, мне конец. А вот если б ты поискал! Тем более, это твое дело и вроде, говорят, ты и сам хотел бы поискать, да только тебе устав не позволяет. Так можно ведь и заказать. Я бы сделала тебе заказ, честь по чести. Что скажешь, господин добрый? То есть, что скажете, Семен?

— С чего бы вдруг ты решила сделать это, Лена? Я тебя хорошо знаю. Колдун не трогает тебя, так зачем же вдруг ты решила пойти на это? В добронравие твоих намерений я не верю. Так чего тебе надо?

— Конечно, не трогает. А вдруг тронет? — спросила она и глазки у Лены забегали.

Затем проговорила вкрадчиво:

— Что б нам не помочь друг другу-то? Господин хранитель? Я бы сделала заказ, вы б нашли колдуна, всем хорошо.

— Ты ведь понимаешь, что оказываешь мне этим услугу, а я не могу быть в долгу? — спросил Семен. — Хватит юлить. Говори, чего хочешь.

Она сцепила руки в замок и хрустнула костяшками пальцев:

— А вот чего захочу. Что бы ты поимел ко мне снисхождение! Проявил доброе участие. Запомнил мне услугу мою и отплатил добром!

— Яснее не становится, — отрезал Семен. — Говори прямо чего хочешь.

— Прощения хочу. А лучше прощения, хочу, чтоб хранитель ослеп, или отвернулся в нужный момент. Может ведь хранитель заснуть один, или два разочка? Вон, колдун тот через границу шастал туда-сюда, как по тракту! А мне всего-то мелочишку! А⁈

Семен повернулся к ней.

— Ой, мамочки, как мне твое лицо не нравится! Ничего по нему не понятно! То ли злишься, то ли нет!

— Я не умею злиться, или испытывать иные чувства, — проговорил Семен. — Тебе это хорошо известно… насчет твоей просьбы, сделаю вид, что не слышал. Ты хочешь, чтобы я позволил тебе пронести через границу некие вещи? Ты с ума сошла, Лена?

— Что такого… вот колдун новоявленный, он! А я всего-то мелочишку, — пробормотала она.

— Видно у тебя после праздничное похмелье, иначе не объяснить, почему ты приходишь к стражу устава и предлагаешь ему нарушить устав.

— Ты б хоть выслушал, что мне нужно, господин мой! — всплеснула она руками. — Это мелочь плевая, а колдун…

— Иди прочь, — произнес Семен раздельно, не поднимая голоса и Лена вскочила.

— Ладно. Уйду. Не нужен тебе колдун, пусть живет. Я ведь знаю отчего ты не можешь его ухватить! Знаю! Куратора-то у него нету! Нет!

Взметнув подолом, она унеслась прочь. Хлопнула дверь.

Ра тут же появилась с тряпкой, оглядела пустую чашку, в которую так ничего и не налили и вздохнула:

— Что за гостья! Даже чаю не выпила. Нехорошо.

Семен ничего не ответил и Ра тут же спросила:

— Господин, можно мне спросить?

Он кивнул. За окном снова шел легкий снежок, снежинки так и парили.

— А почему вы не схватите того колдуна на самом деле? Ведь за ним столько проступков и нарушений уже тянется! Даже я понимаю.

Некоторое время она ждала, затаив дыхание. Потом тихонечко вздохнув, взялась за поднос.

— Сядь, — проговорил Семен. — Я объясню.

Ра покорно села.

— Ты знаешь, люди редко рождаются с магической силой. Она приходит в сознательном возрасте и тот хранитель, который ближе всего, становится куратором нового колдуна. Он объясняет новичку правила игры. Как было с Марфой, например. Я был ближе иных, когда на нее спустился дар колдовства. С того дня я стал для неё и стражем и наставником. И пока она была жива, я нес ответ за ее деяния перед уставом, а когда она переходила черту, я вмешивался А если б не вмешивался, пришли бы бестелесные и снесли бы голову мне, как несущему ответственность. Так и с Ефросиньей — Леной, я ей страж и несу ответ за ее дела. И у каждого колдуна есть такой же стражник. Выходит, и у этого колдуна он есть. И он знает все о его делах и позволяет ему. Вмешиваться в дела хранителей никто из нас не может. Не имеем права контролировать друг друга. Над нами жнецы и они следят за уставом. Потому Прохор и упорствует — мы не стражи нашему брату.

— Но… почему же хранитель этого колдуна ничего не делает?

— Вот этого-то я и не знаю. И никто не знает. Прохор считает, это было решено свыше нас. Что есть неведомые цели и нам не следует вмешиваться. А Лена считает, что куратора вовсе нет и честно говоря, это более вероятно. Но проверить я не могу.

— То есть, вам нужен заказчик, чтобы вмешаться в дела этого колдуна.

— Да. Нужен заказчик, который потребует восстановить баланс и след должен вывести на него. Иначе нельзя.

— А я…

— А ты иди и забудь об этом, — Семен встал. — Если ты станешь заказчицей, за мной придет жнец. Если будешь уговаривать другого, за мной придет жнец.

— Ах, точно! Вы ведь, получится, что склонили меня к заказу, а это запрещено. Простите!

На улице было пусто, город будто вымер. Прежде Семен любил первое января, люди будто бы исчезали, а те, что все же встречались ничего не замечали вокруг, слишком занятые отголосками праздника, похмельем, частицами радости. Было тихо и безлюдно, будто находишься не в оживленном городе. Только в этот день Семен был вовсе не рад тишине. После возвращения из тундры ему хотелось отвлечься от воспоминаний, скрыться в шуме города, а он будто вернулся назад, в снежную пустыню.

Карина была у себя в квартире, судя по звукам, которые он слышал, когда она позвонила с утра. Конечно, могла и уйти куда-то, но попробовать стоило. Семен зашел в какой-то дворик, огляделся, раздвинул пространство прямо средь белого дня, на улице, и шагнул к дому Карины. Волноваться не о чем — улица пуста в оба конца, и никто не видел его.

Оказавшись у ее дверей, на миг он застыл. Там, внутри, слышно было как играет музыка, закипает чайник, а сама хозяйка квартиры, напевая под нос, заворачивает мокрые волосы полотенцем.

Дважды Семен поднимал руку и дважды опускал её. Наконец все же ударил в дверь костяшками пальцев. В квартире замолкла песня. Он слышал, как хозяйка, опустив руки, настороженно прислушивается. Наконец, на цыпочках она подошла к двери и заглянула в глазок.

— Это я, — произнес он устало.

Замок тут же щелкнул. На миг ему полегчало — в глазах Карины промелькнула радость, впрочем, она тут же исчезла, девушка сложила на груди руки и уставилась на него недобрым взглядом. Впрочем, она сердилась, а не боялась его.

— Почему ты кралась к двери? — без обиняков спросил Семен. — Ты кого-то ждала?

— Прекрасное приветствие! — теперь её глаза сузились, — Великолепное!

Она сделала движение, будто хотела захлопнуть дверь, но он просунул ногу в проем и потребовал:

— Отвечай!

Приподняв брови, она усмехнулась:

— Вот так? Ну ладно! Я думала, снова сосед. У него белая горячка, всю ночь бегал с ножом по подъезду, кто знает, что ему пришло в голову с утра! Вчера ему казалось, что мы сверлим дырки к нему в квартиру и бросаем через них мусор.

— Вам не стоит так делать, — кивнул он, прислушиваясь к отголоскам возни за соседними дверями.

— Это была шутка, да? Ты ведь понимаешь, что мы не сверлим дырки в стене?

Он улыбнулся краем губ:

— Ты меня впустишь?

Глаза у нее стали совсем ледяными.

— Да что такое? Карина!

— Я уже двадцать два года Карина, но такую наглость встречаю впервые! Пусть даже ты не человек, — она чуть приглушила голос и подалась вперед, произнося эту фразу, — Но ты живешь много лет и у тебя были отношения с людьми! Поэтому твое поведение…