Чистилище - Страница 15

елей фантомных вселенных, как и Зольц, получили свободу перемещения.

Так возникли реальности, напоминающие отстойники памяти, - люди приходили в логры, лишившиеся своих хозяев, и оставляли в них часть собственного "я" - ту самую неугодную, потаенную память, которую держали под запретом при жизни.

Негативные воспоминания десятков, если не сотен или тысяч заключенных, собранные в одном месте, формировали жуткие пространства, которые из-за адаптивности логров постепенно оживали, образуя нечто кошмарное…

Генрих ощущал себя как зверь, загнанный в ловушку.

Кругом его окружал сплошной нескончаемый и нужно сказать - опасный кошмар, сотканный из различных, причудливо смешавшихся образов.

Редкие фантомы настоящих личностей, обитающих в этой преисподней, оказались еще опаснее, чем стихийный синтез "брошенных" воспоминаний: они походили на совершенно одичавших, потерявших рассудок ментальных вампиров, от которых Зольцу приходилось либо прятаться, либо отбиваться, пуская в ход оружие, чтобы избежать плачевной участи, когда остатки его памяти стали бы достоянием обитателей жутких миров.

Казалось, что этому кошмару не будет конца.

Время окончательно потеряло смысл физической величины, превратившись в вечность.
***

Генрих менялся. Его личность таяла, все меньше оставалось воспоминаний, медленное, но неумолимое самоуничтожение казалось процессом неизбежным.

Он уже давно не стоил иллюзий, хотя подобная формулировка в фантомном пространстве звучала абсурдно.

Зольц прошел больше, чем несколько кругов ада. Наверное, телесные муки показались бы ему благом по сравнению с мучениями, что постоянно испытывал рассудок и сжавшаяся в маленький комочек, истерзанная душа.

При жизни Генрих никогда не придавал значения собственной душе. Он полагал, что ее не существует. Научившись при помощи волевых усилий загонять любые поползновения совести в глубины подсознания, Зольц думал, что решает проблему, но на самом деле лишь накапливал ее.

Теперь он раскаивался в этом, но… слишком поздно.

Он и здесь, в пространстве соединенных друг с другом логров, натворил немало непоправимого, применяя стереотипы прижизненного поведения к уникальной реальности…

…Генрих стоял на берегу мутного ручья, который протекал через мрачную чащобу уродливого леса. Мертвые деревья с корявыми, лишенными листьев, черными ветвями, обступали его со всех сторон.

Он знал, что этот лес, равно как и обитающие в нем призраки, не более чем гротескная форма чьих-то тяжких воспоминаний.

Между деревьев, которые, будто насмехаясь над привычными для рассудка закономерностями, жили, изгибали ветви, тянулись к нему, то и дело мелькали смутные эфемерные образы - брошенные тут призраки, фрагменты памяти о грязных поступках и их жертвах.

Наверное, тех личностей, что создали данный "отстойник памяти", более не существовало. Они распались. Генрих и сам находился на грани распада, ощущение собственной нестабильности постоянно присутствовало в нем. Теперь он искренне сожалел, что уничтожалОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com