Чикаго, 11 - Страница 47

— Неужели? — дерзко спросила Мери.

— Именно, — сказал Хэнсон. — Я, конечно, понимаю, что выбрал не самое подходящее время для этого вопроса, но, полагаю, вас, возможно, заинтересует мое мнение о вас и вы захотите узнать, что я сказал о вас Фрэнчи, после того, как он нас с вами познакомил. Вам интересно?

— Точнее, скажем, любопытно.

— Ну, он пригласил меня выпить и познакомиться с вдовой своего сына. Полагаю, он хотел нас свести. Но, несмотря на то что молодая миссис Ла Тур была очень вежлива, красива и умна, мы остались равнодушными друг к другу. Мы были просто женщиной и мужчиной, которые беседовали о пустяках, чтобы сделать Фрэнчи приятное. Ее мысли были за миллион миль от нас, а я все время поглядывал на часы и размышлял, как скоро можно будет сделать оттуда ноги, не показавшись невежливым. Потом, когда я в конце концов собрался уходить и Фрэнчи пошел меня проводить вниз по лестнице, мы встретили вас. И у меня возникла совершенно иная реакция. Мне понравилось, как вы выглядите, как говорите и какой от вас исходит запах. Мне захотелось обнять вас прямо на лестнице и не отпускать. А потом целовать и говорить о том, какая вы замечательная. Потом мне захотелось отнести вас в вашу квартиру или в мою, снять с вас всю одежду, скрывающую ваше прекрасное тело, и лечь с вами в постель и заняться тем, чем занимаются мужчина и женщина, которых влечет друг к другу.

Хэнсон помолчал, а потом продолжил:

— Но поскольку мы живем в этом сумасшедшем мире, в мире искусственных запретов, с незнакомыми дамами так не поступают. Попробуй только, и тебя отправят в психушку. Поэтому я ничего такого не сделал. Я только выдавил из себя вежливое: «Рад познакомиться с вами, мисс Дейли» или что-то в этом роде. Но потом, когда вы пошли вверх по лестнице, а я смотрел вам вслед и с каждым вашим шагом, удалявшим вас от меня, хотел вас все больше и больше, я сказал Фрэнчи: «Боже правый! Вот это мой тип девушек! Если только я когда-нибудь наложу на нее свою большую шведскую руку, то оставлю ее босоногой и беременной. И мне кажется, ей это понравится!»

Голос Мери был едва слышен, когда она спросила:

— Но если у вас возникли тогда такие чувства, почему вы не продолжили наше знакомство? Почему вы не потратили эту злосчастную монетку?

— Я хотел, — просто сказал Хэнсон. — Но всегда происходит что-то непредвиденное, и тогда нам приходится дежурить в две смены. А пять вечеров в неделю после дежурства мне приходится ходить в адвокатскую школу, и я так и не выбрал времени. Каждый вечер я говорил себе, что должен позвонить этой девушке. Но так и не позвонил.

— А теперь? — еле слышно спросила Мери.

— Ну, теперь, когда мы снова с вами встретились, я подумал, что, может быть, у нас что-нибудь получится.

Выбор слов был не самым удачным.

— Понятно, — холодно сказала Мери. — Теперь, когда я совсем сломлена и вы видели меня раздетой и знаете, что я могу вам предложить, и вам не нужно беспокоиться о правилах приличия, вы хотите наверстать упущенное и без предварительных ухаживаний взять быка за рога.

— Можете считать и так, — согласился Хэнсон.

Он сунул руку в карман брюк, вытащил мелочь и положил десятицентовик на ночной столик.

— Поэтому почему бы нам не поступить следующим образом? Я буду вынужден видеться и говорить с вами, вероятно, еще дюжину раз, пока мы не закроем это дело. Но поскольку я не сделал звонка, который должен был бы сделать, то когда вы захотите встретиться со мной в неофициальной обстановке, опустите эту монетку в автомат и позвоните мне.

Мери со злостью сбросила рукой монетку с ночного столика:

— Не дождетесь! А теперь уносите отсюда свое грязное мужское "я" и выметайтесь отсюда сами!

— Как скажете, Мери, — согласился Хэнсон.

Он прошел к двери, но развернулся в дверном проеме:

— Ах да! Чуть не забыл! Отец Ксавье шлет вам привет. И он просил меня передать, что он знает, что во всем этом нет вашей вины и что он и Бог любят вас. И еще: завтра утром он придет проведать вас.

— Отец Ксавье? — удивилась Мери. — Из Святой Агнессы?

Хэнсон напялил на голову шляпу:

— А почему вы так удивляетесь? Он ведь ваш приходской священник, не гак ли?

— Да, но…

— И к тому же очень приятный парень. Наш департамент вот уж несколько лет сотрудничает с ним. Как только какая-нибудь заблудшая овца начинает отбиваться от стада, он сразу звонит нам. А когда она уж совсем заблудится, то мы ему звоним. Я знаю его с тех пор, как пришел служить в полицию. Но сегодня вечером мы с отцом Ксавье встретились в первый раз по делу, которое можно назвать не имеющим отношения к полицейскому департаменту.

Мери продолжала недоумевать.

— Не понимаю. Какое у вас может быть личное дело к отцу Ксавье? Что у вас с ним общего?

— Вы, — ухмыльнулся Хэнсон.

— Я?

— Точно.

— Что вы имеете в виду?

Хэнсон сдвинул шляпу на затылок и закурил сигару вместо обычной сигареты:

— Ну, да я вам расскажу. Все дело в том, мисс Дейли, что вчера ночью, когда под воздействием лекарств вы отбросили все запреты, вы подчеркнули, что для того, чтобы узнать вас получше, мне нужно было только купить лицензию на брак и что вы не стали бы настаивать на священнике. Я верно вас понял?

— Д-д-да, — призналась Мери.

— Что означает, — продолжал Хэнсон, — конечно же, что вы, будучи примерной католичкой, хотели бы вступить в брак в своей церкви и что без церковного обряда вы не почувствуете себя замужней. Принимая во внимание то, что вы можете предложить мужчине, я счел это очень даже подходящим. Поэтому после сегодняшней нашей с вами встречи днем, убедившись в своих чувствах к вам, сразу же после окончания дежурства я поехал к Святой Агнессе и обсудил ситуацию с отцом Ксавье. И мы оба пришли к решению, что к тому времени, как вы сможете снова смотреть на мужчин без ужаса, он успеет меня подготовить к тому, чтобы стать прихожанином вашей церкви. Вот таким-то образом мы все получаем то, что хотим. Я получаю вас. Вы выходите замуж в своей церкви. Отец Ксавье получает полудурка-католика вместо полудурка-лютеранина и конечно же детей, которые могут получиться от этого брака. — Хэнсон внимательно посмотрел на горящий кончик своей сигары. — Отец Ксавье счел это не такой уж плохой сделкой. Во всяком случае, он дал мне эту сигару, когда я уходил, и она до сих пор не взорвалась.

Мери отодвинулась от подушки и села, чинно сложив руки на коленях:

— Вы хотите сказать, что после того, что со мной произошло вчера, вы все равно хотите жениться на мне и даже согласны сменить церковь?

Хэнсон подошел к краю постели:

— Давайте сначала поставим на этом точку. Что же произошло вчера? Вы из лучших побуждений попали в ситуацию, которая вышла из-под вашего контроля, и в течение двух часов были вынуждены испытывать серию побоев и издевательств, каких ни одной женщине не пожелаешь. Однако, несмотря на то, что все произошло против вашего желания, не исключено, что вы, по крайней мере частично, тоже во всем этом участвовали и даже, может быть, почувствовали вкус к тому, как оно бывает, когда вас любит мужчина, потому что известно, что наши тела реагируют в определенной ситуации помимо нашей воли. — Хэнсон откинул со лба выбившуюся прядь волос. — Я не знаю. И никогда об этом не спрошу. Однако из медицинского заключения мне известно, что, несмотря на сексуальные домогательства, которым вы подверглись, вам не было нанесено никаких особых физических повреждений и, как вы можете предполагать, любая возможность вашей нежелательной беременности исключается. И как ни неприятны для нас обоих воспоминания о случившемся, мы с вами изменить ничего не можем. Это произошло. Теперь все уже позади. И как только этот случай, вне зависимости от его расследования, попадет на полку с «закрытыми» делами, ни вы, ни я не будем больше вспоминать о нем.

Хэнсон взял тонкую руку Мери, и ее ладонь утонула в его ладони.

— Послушайте, Мери. Почти каждому приходится жить с чем-то неприятным. Ничего. Мы будем жить с этим. И если мы действительно питаем друг к другу те чувства, о которых мы думаем, то у нас с вами будет столько всего, что со временем мы забудем о том, что случилось.