Четырнадцатое июля - Страница 14
Вдалеке слышен веселый голос Гоша, прерываемый смехом и криками одобрения. Окна в домах раскрываются. Люди высовываются посмотреть, что происходит. Демулен, Робеспьер и их друзья выходят из кофейной, где они совещались.
Это Гош! Узнаю его смех! Сразу отлегло от сердца!
Входит Гош, окруженный отрядом гвардейцев. Они, как и он, при оружии. Военных сопровождает смеющаяся и кричащая толпа. На общем фоне выделяется своим искрящимся весельем Конта. Из другой улицы выходит, подозрительно оглядываясь, Марат.
Гош (смеясь, показывает своим товарищам воздвигнутые народом укрепления). Какова работа! Посмотрите! Да у них завелись свои Вобаны! Вот молодцы! Так бы всех вас и расцеловал! Потрудились-таки! Но, черт подери, чего ради? Против кого все это, друзья мои? Не против друзей же! А враги не подумают прийти сюда — будьте спокойны!
Народ. Да здравствует гвардия!
Марат устремляется к Гошу и, расставив руки, загораживает ему дорогу.
Марат. Остановись, солдат! Ни шагу дальше!
Изумленная и заинтересованная толпа перешептывается и теснится ближе к Марату и Гошу.
Демулен. Что с ним? Совсем голову потерял...
Гюлен. И давно уж.
Марат. Отдай саблю! Разоружайтесь все!
Демулен. Дождется он, что его зарубят!
Гвардейцы. Каков прохвост!
— Чтобы я отдал мою саблю? Вот воткну ее тебе в брюхо, тогда будешь знать!
Народ. Уничтожить его!
Гош. Спокойствие! Дайте мне объясниться с ним. Я его знаю. А ну-ка, убери руки, дружище!
Марат (поднимаясь на цыпочки, чтобы ухватить Гоша за ворот.) Отдай саблю!
Гош (спокойно высвобождаясь, удерживает вырывающегося Марата). Что ты намерен с ней делать, приятель?
Марат. Я не позволю тебе сразить Свободу.
Гош. Не доверяешь людям, которые пришли сюда, чтобы пролить свою кровь за народ?
Марат. Кто поручится за твою преданность делу народа? Почему я должен доверять этим солдатам? Мы их не знаем!
Гвардейцы. Руби его, Гош!
Гош успокаивает их жестом; улыбаясь, смотрит на Марата и отпускает его.
Гош. Он прав. Почему он должен доверять нам? Он ведь не видел нас в деле.
Озадаченный Марат внезапно умолкает и замирает на месте.
Гвардейцы. Хороши, нечего сказать! Рискуешь ради них жизнью, а они же еще и подозревают тебя!
Гош. Ну так ведь он и вправду не знает нас. (Ласково.) Ты ошибаешься, Марат, но ты хорошо делаешь, что так твердо охраняешь интересы народа. (Народу.) Мы, солдаты и народ, понимаем друг друга с полуслова; нам не нужно долго раздумывать, чтобы распознать тех, кто достоин доверия. И все же необходима бдительность — мы на войне, и ваше право спрашивать у всех отчет в их поступках. Никто не смеет уклониться от этого.
Народ. Мы знаем тебя, Гош! Ты — друг.
Гош. Остерегайтесь друзей. (Улыбается.) Я не о себе говорю. Помните: пока вам трудно, можете не бояться избытка друзей — сейчас такая опасность еще не грозит вам. Но когда вы станете могущественны, ложные друзья появятся со всех сторон, и вот тогда-то надо будет неусыпно следить за ними.
Гвардейцы. Гош всегда таков — любит давать советы другим. Учит нас быть настороже, а сам готов довериться каждому.
Гош (смеясь). Это правда! Если мне приглянутся чьи-нибудь глазки, я сразу попадаюсь! Но моя глупость не приносит вреда никому, кроме меня самого. А вам ведь предстоит спасти весь мир. Не подражайте мне! Нас несколько сотен — гвардейцев. Офицеры, пронюхав о наших симпатиях к народу, хотели отправить нас в Сен-Дени, чтобы разлучить с вами. Мы покинули казармы и перешли к вам на службу. Чтобы успокоить Марата, разделите нас на группы по десять или по двадцать человек, и пусть каждая из этих групп вольется в народные батальоны... Таким образом, вы будете хозяевами над нами, а мы сможем руководить вами и обучать вас. А со мной пусть идет Марат. Ты согласен, Марат? Мы оба не останемся внакладе. Ты убедишься, что честные люди еще существуют на свете, а меня, быть может, научишь распознавать предателей, хоть я и боюсь, что ты зря потратишь время на мое перевоспитание.
Марат пожирал Гоша глазами, с напряженным вниманием следя за его речью; тут он приближается и протягивает ему руку.
Марат. Я ошибся.
Гош (улыбаясь, пожимает ему руку). Как это должно быть тяжело — вечно подозревать! Я бы предпочел умереть.
Марат (вздыхая). Я тоже. Но ты ведь только что сказал — речь идет не о нас, а о Нации.
Гош. Оставайся же бдительным оком народа. Но не завидую тебе; моя обязанность легче!
Марат (глядя на Гоша). О, Природа! Если глаза и голос этого человека лгут, тогда честности больше не существует. Солдат! Я тебя публично оскорбил. Перед лицом народа я прошу у тебя прощения.
Гош. Ты не оскорбил меня. Кому лучше меня знать, что такое военачальник и как он может быть опасен для дела Свободы! Правительство, опирающееся на военную силу, подходит только рабам, но не свободным людям — мы ненавидим его так же, как и ты[4]. Мы по собственной воле только что разделались с той слепой силой, частью которой мы сами являлись. Примите же нас в свои объятья, дайте нам место в кругу вашей семьи, верните нам нашу былую свободу, нашу совесть, которая так долго была закована в кандалы, наше право быть людьми — такими же, как вы, равными вам, быть вашими братьями. Солдаты, станемте вновь народом! А ты, народ, весь как один стань воином — защищайся, защищай нас, защищай нашу поруганную душу! Возьмемся за руки, обнимемся, сольемся в едином дыхании! Друзья! Каждый за всех! Все за одного!
Народ и солдаты (в порыве восторга и братских чувств целуются; слышны плач и крики). Да! За вас! Ради вас! Ради наших братьев — простых людей! Ради наших братьев — солдат! Ради всех угнетенных! Всех страдающих! Всех людей!
Восклицания раздаются со всех сторон, сливаясь в общий гул; слышен голос народа, голоса солдат, кричат с улицы, из окон, с балконов, где полно женщин и детей.
Гюлен. Урра! Гош! Наконец-то! Вот кто умеет разогнать тоску!
Гош (дружелюбно обращаясь к тем, кто приветствует его из окон домов). Что вы торчите по своим каморкам? Какое безумие сидеть взаперти в эту дивную июльскую ночь! Человек тоскует, когда отгораживается от себе подобных! В затхлом воздухе рождаются неверие и сомнения! Выходите на улицу! Достаточно мы насиделись дома! Настала пора дышать свежим воздухом! Идите все сюда насладиться пробуждающимся утром! Осажденный город дышит полной грудью! Ни городские стены, ни подступающие к ним полчища не могут преградить доступ ветру полей! Он несет нам привет от наших братьев крестьян. Хлеб созрел: мы соберем урожай.
Конта. До чего же он хорош! Он излучает радость. (Направляется к Гошу.)
Гош. А вот и вы — цветочница Свободы, госпожа роялистка, обрывавшая своими прекрасными ручками листья с деревьев Пале-Рояля, чтобы одарить народ эмблемой раскрепощения! Я знал, что вы сюда придете! Вы, значит, все-таки уверовали в нас?
Конта. Я поверю во все, во что ты захочешь. Человек с таким лицом (показывая на него) способен обратить меня в любую веру.
Народ смеется.
Гош (смеясь). Ну, это меня не удивляет — ведь я прирожденный апостол. Что ж, становитесь в ряды — мы никого не отталкиваем. Вооружайтесь пикой — такая девушка должна уметь постоять за себя.
Конта. Меньше прыти! Ты слишком уверен, что уже завербовал меня! Я смотрю, аплодирую, даже нахожу спектакль занимательным, но сама не играю сегодня.