Четыре жизни мистера Джоунса - Страница 1

Если бы Санчес, лживый мерзавец-латинос, не продавал бы гнилую мочу под видом первосортного бензина, вся жизнь Берта Сэмюэля Джоунса Третьего могла бы пойти иначе. Вполне возможно, в Кейптауне он встретил бы красивую девушку, переспал бы с ней, заразился бы СПИД-ом и умер в ближайшее время. Он также мог бы познакомиться с эксцентричным миллионером, туристом из Штатов, помешанным на охоте, и тот, погибая от укуса змеи, завещал бы Берту все свое состояние. После чего Берт также умер бы в самое ближайшее время, поскольку эксцентричные миллионеры без наследников водятся только в заповеднике под названием «Голливуд».

Так или иначе, но всего этого не случилось. Берту сказочно повезло: его самолет, захлебнувшись бензином Санчеса, рухнул в джунгли на полпути из Дурбана в Кейптаун. Точнее, не совсем в джунгли: поблизости было шоссе, а в паре миль к югу раскинулась деревня тсвана.

Самолету повезло меньше. Удар о дерево оторвал машине крыло, после чего ее закрутило и смяло в гармошку. Берт отделался несколькими синяками, но, стоя у обломков, за которые он даже не успел расплатиться, пилот думал о чем угодно кроме своего здоровья. Точнее, он думал о страховой компании, обанкротившейся неделю назад и передавшей всех клиентов своему бывшему конкуренту, который потребовал доплатить за новые контракты почти столько же, сколько стоила начальная страховка. Берт послал их к дьяволу. Он забыл, что все страховые агенты лично знакомы с дьяволом и нередко пользуются его услугами.

Довольно долго пилот просидел у обломков самолета, пытаясь осознать случившееся. Из шокового состояния его вывел шорох за спиной и спокойный голос, принадлежавший местному жителю:

– Все хорошо?

Берт оглянулся. Рядом стоял черный, как одноименная дыра, старик со сморщенным лицом и глубоко запавшими обезьяньими глазками. На поджарых ногах тсвана блестели белые кроссовки «Nike Supersport», чресла скрывала набедренная повязка «Adidas». Больше у старика ничего не было, если не считать толстую сигару ядовито-желтого цвета, на кончике которой сидела муха ЦЦ.

– Все прекрасно, – Берт с трудом нашел в себе силы для жалкой улыбки. – Я пойду, пожалуй...

– Ты останешься, – негр вытащил сигару изо рта и любовно покрутил перед глазами, рассматривая муху со всех сторон. – Я мбахо.

Бывший владелец старенького самолета «Де Хевиленд» обреченно пожал плечами.

– Колдунов не бывает.

– Я же есть? – резонно вопросил негр. – Ты упал сюда не случайно, вапуку. Я – мбахо, я сказал земле: нужен вапуку. Земля тебя притянула, да, сама земля... – при этом он смачно сплюнул себе под ноги.

Берт молча повернулся и направился прочь. Старый колдун догнал его и пошел рядом, оживленно жестикулируя обеими руками.

– Ты не должен уходить, вапуку. Я хороший мбахо, могу дать, что тебе нужно...

– Например, семнадцать тысяч долларов? – съязвил Берт.

– Семнадцать тысяч! – негр возмущенно затряс головой. – Какие семнадцать тысяч? Я сделаю тебя курупиру!

Берт остановился.

– Зачем?

– За душу... – старый колдун оскалил желтоватые зубы. – Тебе душа не нужна, вапуку. Одни беды от нее. А мне польза будет, я снова молодой стану...

Бывший летчик криво усмехнулся.

– Где подписать?

Колдун подозрительно нахмурил брови, но сразу заулыбался и жестом фокусника поднес к лицу Берта свою сигару с мухой.

– Проглоти.

– Что? – переспросил экс-пилот.

– Муху, – объяснил негр. – Когда проглотишь, она укусит тебя за душу и душа выпадет.

Берт сглотнул.

– А что потом?

Колдун осклабился.

– Я ее сьем и стану молодой, а ты станешь курупиру.

– Ты съешь мою душу? – переспросил Берт.

Старик погладил себя по тощему животу.

– Я хороший мбахо. Во мне сто раз по сто жизней.

Он жестом поманил экс-пилота к дороге, где сквозь ветви деревьев смутно виднелась новенькая полноприводная «Тоёта».

– Пойдем, вапуку, у меня есть коньяк. Тебе надо выпить...

Берт помотал головой. Мутная пленка перед глазами никак не желала расстворяться, в висках шумно пульсировала кровь. Наверно, он слишком сильно ударился о приборную доску.

– Хороший коньяк, – повторил негр.

Это подействовало. Молча кивнув, Берт отправился следом на колдуном.

Берт Сэмюэль Джоунс Третий уныло сидел в баре, глядя на последнюю кружку пива. Пиво и цветом, и вкусом больше напоминало теплую мочу, но иного в этом клоповнике не подавали. Рядом с кружкой, на грязном столе, расположилась необычно большая муха, которая деловито чистила крылышки, не обращая на человека почти никакого внимания.

– Кшш, – вяло буркнул Берт. Муха возмущенно привстала на задних лапках и уставилась ему в лицо всеми двумя тысячами своих глаз.

Берт внезапно разозлился. Ему стало необычайно жаль себя, на которого не обращают внимания даже мухи. Яростно выдохнув, он поднял руку, надеясь прихлопнуть насекомое прежде чем оно улетит. Однако что-то его удержало.

Муха вела себя неправильно. Сидя на задних лапках, будто собака, она размахивала передними в воздухе. Берт тупо уставился на тварюшку, потом осторожно поднес палец и толкнул муху. Насекомое послушно отползло в сторону.

Ничего не понимая, Берт мысленно чертыхнулся и пожелал этой психованной мухе утонуть в пиве. Дальнейшее его поразило: взвившись над столешницей, муха спикировала прямо в пивную кружку. Не веря своим глазам, Берт смотрел, как насекомое загребает лапками, ныряя все глубже.

– Эй, а ну вылезай... – буркнул он неуверенно. Муха немедленно изменила направление и с трудом выползла из пива. Изумленный Берт протер глаза.

– Я слишком много выпил, – сказал он вполголоса. И все же муха была тут, полуживая, но настоящая. Берт осторожно поднял ее двумя пальцами и посадил на ладонь; насекомое, не делая попыток улететь, принялось чистить крылышки.

– Обалдеть... – пробормотал Берт. Тут ему в голову пришла новая мысль: – А ну, сделай три круга влево вокруг бутылки!

Муха послушно попыталась взлететь, однако мокрые крылышки ей не повиновались, и насекомое виновато притихло. Берт огляделся в поисках других мух.

У прилавка, где толстый бармен с аппетитом пожирал виноградную гроздь, роилось несколько ос. Прищурив глаза, Берт послал им мысленный приказ. Осы немедленно повиновались. Несколько секунд Берт молча смотрел на стройный ряд насекомых, расположившихся перед ним на столе.

– Или я спятил, или... – и тут его осенило. Бросив нехороший взгляд на бармена, Берт решил испытать свою новую силу в деле.

Послушные осы сихнронно взмыли в воздух и накинулись на бармена. Они не роились вокруг него и не пытались атаковать, а стремительно и быстро, как пули, ужалили его в руку – все четыре одновременно. Заорав от неожиданности, толстяк выскочил из-за прилавка, отчаяно ругаясь и тряся укушенной рукой. Берт смотрел на это, раскрыв рот.

– Или я спятил... – повторил он вполголоса. Но закончить мысль вслух не решился: «...или богат!».

За следующую неделю Берт основательно разобрался в своих новых способностях. Он мог повелевать любым насекомым, более того, любым количеством насекомых. Он мог приказать им что угодно – влететь в пламя свечи, например. Ему даже не требовалось видеть «исполнителя» приказа, достаточно было пожелать, и если поблизости оказывалось хоть одно насекомое, оно мчалось на зов властелина.

Берт также выяснил, что он совершенно не способен повелевать пауками, и не может приказывать насекомым дальше, чем в миле вокруг себя. Зато в пределах этого круга его власть была фактически неограничена. Он мог приказать шмелю отправиться в кругосветный полет, и бедняга летел бы, пока не свалился бы от изнеможения или не умер от старости. Берт мог видеть все, что видело любое избранное им насекомое, и в первые дни он часто засылал мух в ванные комнаты окружавших домов. Но смотреть на черно-белых купающихся девушек, разбитых фасетчатыми глазами на тысячи осколков, Берту скоро наскучило.