Честь и бесчестье нации - Страница 94

А после смерти, когда его история стала известна, он стал опасен для многих во всей стране. Для кое-кого он глубоко опасен и сейчас. Ну как же не опасен, допустим, для Горбачева, всю жизнь озабоченного только своей шкурой, если Павел с открытой грудью шел в бой за других; как не опасен для Ельцина, который всю жизнь лгал и будет лгать до могилы, если Павел просто не способен был солгать; как не опасен для какого-нибудь Марка Захарова, который при первом же шорохе сбежал из партии, да еще устроил мерзкое зрелище сожжения своего партбилета на глазах миллионов телезрителей, а Павел, тринадцатилетний деревенский мальчишка, в ответ на угрозу дремучего деда "бить до тех пор, пока не выпишешься из пионеров", бросил ему в лицо: "Убивай хоть сейчас, не выпишусь!" Он опасен для всех названных и не названных здесь своих гонителей и клеветников: от еврея Соловейчика до русской Ивановой, от нестарого Альперовича до древнего Феофанова, от здравствующего Бурлацкого до покойного Амлинского…

Мой друг и сослуживец по журналу "Дружба народов" Ярослав Смеляков в стихотворении "Судья" писал о юном солдате, павшем в боях за Родину:

Мне кажется, что в этих строках, где мешаются атеизм и вера, больше правды и жажды справедливости, чем в ином псалме. Эти стихи и о нем — о Павле Морозове. За деланными гримасами боли и гневными воплями своих хулителей он ясно видит фальшь и злобу…

"Цвет волос — русый, лицо — белое, глаза — голубые, открыты. В ногах две березы…" Нашим юношам и девушкам "делать жизнь с кого", Лимонов? С Павлика Морозова.

… Хотите верьте, хотите — нет: два особенно злобных его ненавистника умерли, это произошло в разные годы, но в обоих случаях — в день убийства Павлика и Феди.

Тот, кто не верит этому, вероятно, усомнится и в том, чем я хочу завершить статью. 7 января, в Рождество, около 11 часов вечера, когда я был занят некоторыми уточнениями в тексте, уже отданном накануне в редакцию, вдруг раздался междугородный звонок. Париж! И мой добрый приятель сообщает: по французскому телевидению показывают фильм о Павлике Морозове. Вот на экране ты, Бушин, а теперь Федор Бурлацкий лепечет… Герасимовка… памятник Павлику…

Мистика? Промысел Божий? Простая случайность? Все возможно! Но уж это совпадение могут подтвердить, с одной стороны, все парижане, с другой — сотрудники "Завтра".

Я не знаю, конечно, что за фильм получился у студии KinoFinlandia и у ее сотрудников, но я верил всю жизнь и верю до сих пор, что женщину с такими глазами, как у Беатрикс, могут обмануть, но сама она никогда не сделает зла, не скажет неправды.

Завтра. 1998. № 2. Январь

Накануне Дня Победы президент Борис Ельцин назначил себя Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами России. Встречаясь с друзьями-однополчанами в праздничные дни, я не раз с досадой слышал, как некоторые из них выражали несогласие с этим назначением. Что это за Верховный, говорили они, если он ни дня не служил в армии и не имеет никакого звания? Однако другие, на мой взгляд, резонно парировали: "А по-вашему что, лучше, если бы Старовойтову назначили?" И все в ужасе умолкали.

Да, возражал я товарищам, не служил, лямку солдатскую не тянул. Но, во-первых, воинское звание у него должно быть. В свое время Брежнев всех первых секретарей обкомов сделал полковниками, и никто из них ни тогда, ни теперь от этого не отказался. Во всяком случае, предыдущий Главнокомандующий М. Горбачев имел звание полковника, полученное на посту первого секретаря Ставропольского крайкома. Были у него, да наверняка и сейчас есть и полковничья папаха, и хромовые сапоги, и пистолет с кобурой. Не сообщалось, чтобы он вернул хотя бы сапоги. Почему же всего этого не иметь первому секретарю Свердловского обкома?.. Во-вторых, в биографии товарища Ельцина так много подлинно героического, сама жизнь его столь часто висела на волоске, что он имеет полное моральное право быть еще и Верховным Главнокомандующим над нами. И я предлагал однополчанам вспомнить кое-что из его биографии.

… При крещении в церкви села Бутка Талицкого района Свердловской области пьяный попик едва не утопил малышку в купели, роль которой по бедности церкви выполняла обыкновенная бадья, в каких обычно дают коровам пойло. "Опустил, — рассказывал в автобиографическом сочинении "Исповедь на заданную тему" сам повзрослевший малыш, — а вынуть забыл, давай о чем-то с публикой рассуждать и спорить".

С опозданием учуяла молодая мать Клавдия Васильевна что-то неладное, кинулась к бадье и в последний миг выхватила свое дитятко с самого дна.

Откачали, спасли, выходили. Как в свое время деда Щукаря, которого окосевший от подношений попик при крещении тоже чуть не погубил: по причине лютого мороза они с дьячком решили подогреть воду, но спьяну перестарались, и ширнул батюшка нежного младенчика в крутой кипяток. "Так шкурка с меня и полезла", — вспоминал младенчик в старости.

Надо заметить, что Щукарь и Ельцин родились в феврале и по гороскопу оба они — "водолеи", да еще и оба первенцы у родителей. Вероятно, отсюда и немалое сходство судеб. Когда Щукарь родился, бабка-повитуха, оценив по достоинству сытенькое пузцо и басовитый голосок новорожденного, сказала его матери: "Твой сын, как в лета войдет, генералом будет. Радуйся, Матрена!" Нечто похожее услышали и родители Ельцина от пьяного попика. Он сказал: "Ну, раз выдержал такое испытание, значит, самый крепкий и нарекается Борисом".

Вот такие пророчества. Ну, а потом с ними обоими то и дело происходили, по выражению одного, "сурьезные случаи", по выражению другого, "курьезные факты", и все — не дай Господи!

Чего только не пережил горемычный дед Щукарь! И собаки его рвали, и гусак "щипал до невозможности", и жеребенок однажды так саданул, что парень "замертво копырнулся", и хуторской бугай рогами через плетень его метал, и одичалые свиньи в степи нападали, и хори в овраге его преследовали, и на крыле ветряной мельницы чуть не погиб, и под косилку угодил, и старик один по подозрению, что хотел он ночью залезть в окно к его снохе Олютке, нещадно бил, и даже на рыболовный крючок при попытке воровски откусить его под водой был другим стариком подцеплен. Словом, с полным основанием говорил Щукарь о себе Давыдову: "Как я чертом меченный!"

Борис Николаевич тоже говорил В. Познеру в беседе по телевидению: "Со мною постоянно случаются разные истории". И он сам поведал о них в своей "Исповеди" с истинно щукаревской обстоятельностью. Да, ему ничуть не меньше доводилось хлебнуть лиха, чем бессмертному герою Шолохова. Судите сами.

Когда было Боре лет тринадцать-четырнадцать, он рвался к нам на фронт, но его, конечно, не пустили. Тем не менее решил он с приятелями вооружаться: делали пистолеты, ружья, даже, говорит, пушку соорудили. А потом захотели найти гранаты "и разобрать их, чтобы изучить и понять, что внутри".

Где-то поблизости, в поселковой церкви, находился склад боеприпасов, который, разумеется, строго охраняли и даже, уверяет автор, опоясали его колючей проволокой. И вот однажды темной ночью он "пролез через три полосы колючей проволоки на территорию склада". О, мы, фронтовики, понимаем, что это такое. И должны признать, что нам в таких случаях было гораздо легче, ибо у нас всегда имелись специальные ножницы для проволоки, а у Бори — одни только мускулистые руки да безграничная храбрость.