Честь и бесчестье нации - Страница 108

Смотрю я на это все, и множество горьких недоумений теснится в моей облысевшей от умственных усилий голове. Ну прежде всего, с чего бы это оппозиции, коммунистам слова на телевидении почти не дают, если не считать лимитированных десяти секунд раз в неделю для Зюганова, а вот телефашистам — пожалуйста! Во-вторых, хочется спросить устроителей этих полит-шоу: "Как вы думаете, полупочтеннейшие, если бы на телеэкраны выпустили Шарлотту Корде или Фанни Каплан, Каракозова или Богрова, то объявили бы они на всю страну о своем решительном намерении убить Марата и Ленина, царя Александра и Столыпина?

В-третьих, не дает мне покоя мысль: чем помянутый мальчик с его шалавыми россказнями о своих гипотетических зверствах страшнее старика Окуджавы с его публичными восторгами по поводу отнюдь не гипотетического расстрела сотен людей в Доме Советов? По-моему, старец, сам называющий себя фашистом в молодости, гораздо страшнее юнца хотя бы потому, что его все знают.

В-четвертых, хочется спросить тех же устроителей: чем нынешний трехцветный флаг и реанимированный орел-мутант лучше свастики?

— Как! — слышу кого-то вроде умного Гайдара.

— Свастику нам хотят навязать силой и повести нас под ее знаком в джунгли фашизма.

Ну, это еще, допустим, говорю, только гипотеза, прожект, мечта, курочка, как говорится, пока в гнезде, а вы уже навязали стране свои знаки, и притом именно силой. Недавняя попытка протащить их через Думу, узаконить всю эту госсимволику провалилась. Никто доброго слова о ней не сказал, кроме Козырева, слаще репы ничего не едавшего. Однако вы присобачиваете их всюду — от купола над Кремлем до свидетельства загса о смерти. И вы не просто мечтаете вести нас в джунгли, а уже привели. В те самые, где народ бедствует, вымирает. На панихиде В. Листьева политпрохвост Яковлев, как всегда, врал: "Убивают сторонников реформ, тех, кто предан президенту". Конечно, миллионер Листьев был сторонником, был предан, но это лишь очередь теперь по каким-то пока тайным причинам дошла и до таких, а первыми-то в сей длинноватенькой очереди были противники людоедских реформ, такие, как редактор калужской газеты коммунист Фомин, вице-премьер коммунист Поляничко, депутат Думы Мартемьянов, тоже коммунист, беспартийный Холодов, разоблачавший подлые порождения реформ, и люди, подобные им.

— Но! — раздается нервный голос Шумейко, что ли.

— Вы не имеете права забывать: трехцветный флаг — это старый символ великой России, а биглавый орел заимствован у Византии! Свастика же — символ гитлеровского фашизма. Ну правильно, отвечаю, символ гитлеровского фашизма. Но те, кому нравится свастика, уверяют, что она заимствована из древней Индии, где считалась знаком благодатного плодородия. Всего лишь! С другой стороны, какое нам дело до "старых символов" византийского происхождения, если одни из нас своими глазами видели, а другие доподлинно знают, что дивизии Буняченко и Зверева, составлявшие "армию" Власова, воевали против нашего народа именно под этим трехцветным знаменем. Между прочим, ввести в обиход биглавого орла они не решились — даже предателю Власову, в отличие от политбюрошника Ельцина, это показалось уж такой комической дичью, такой чиновной дурью, что хоть святых выноси. Не настаивали на орле ни Гитлер, ни Гиммлер, прямой и непосредственный начальник Власова. Удивительно, что ныне даже оппозиционных лидеров орел ничуть не смущает: прекрасно зная, что эта птичка абсолютно незаконна, они как ни в чем не бывало поднимаются на трибуну Думы, где византийская пташка тоже красуется, и произносят речи о любви к своему народу. И никакого запроса по этому делу, никакого протеста. Никто не смеет противостоять, отважиться на то, чтобы заявить: "Не желаю выступать с такой трибуны!" Конечно, если бы нашлись, таких смельчаков легко зачислить в фашисты. Сейчас, после того, как сам президент обозвал миллионы и миллионы соотечественников "красно-коричневыми", нет ничего легче, чем угодить в фашисты. Впрочем, и раньше не так уж трудно было.

Вот есть, например, писатель Григорий Бакланов, тот самый, чья восковая фигура уже почти пять лет красуется в известном лондонском музее мадам Тюссо. Слепили ее, правда, по ошибке, перепутав романиста с однофамильцем из ГКЧП. Но когда оплошка выяснилась и к писателю обратились с вопросом, как быть, не убрать ли фигурку, он ответил, что нет, не надо, ибо если не сейчас, то в будущем я эту честь заслужу. И впрямь достоин, ибо давно уже он — крупнейший специалист по фабрикации фашистов в своем Отечестве. Работает он гениально просто. Есть, скажем, критик Ю. Б. Он о нем говорит: "Смекалист, не глуп, ум схватчивый, светлые не густые волосы, лоб белый, глаза голубые…" Вроде бы ничего порочащего. Но Бакланов люто его ненавидит. За какие грехи? Не говорит, неизвестно. Но вот что проделывает: "Я мысленно примерил на него эсэсовскую фуражку и поразился…" Перед ним стоял живой фашист!

Очень давно, еще в студенческую пору (а мы были однокурсниками в Литературном институте), Гриша Фридман, как его тогда по ошибке звали, примерил и на меня такую фуражку. Примерил и тотчас воскликнул на весь актовый зал, где я защищал диплом: "Фашист!" Правда, через несколько дней прискакал ко мне домой с извинениями, но ведь по тем временам это могло быть уже ох как поздно… Я ответил: "Бог простит". И повел Гришу в Измайловский парк, сводил в "комнату смеха", покатал на "чертовом колесе", угостил "эскимо" за 11 копеек. Словом, вроде помирились. Позже он подарил мне том своих прекрасных сочинений, изданный не то в Кишиневе, не то во Владивостоке, сделав на нем трогательную надпись. Я в свою очередь давал ему, по его просьбе, кое-что почитать из своих сочинений, которые не мог напечатать, и т. д. Что ж, лады! Я был уверен, что ему о давнем хамстве и вспоминать стыдно. Фронтовик же он, коммунист, интернационалист…

Прошло много-много лет, целая жизнь. И вдруг в 1992 году раскрываю журнал "Знамя", который Бакланов не столь долго, сколь многоуспешно редактировал, и в его воспоминаниях читаю о тех далеких днях: "Я назвал Бушина фашистом". Сказано лихо, как о подвиге. И тут же вранье о том, как жестоко будто бы пострадал за это. И ни словечка об извинении, о том, что жрал мое мороженое, читал мои рукописи, дарил мне свои нетленки… Не утаю: тогда я мысленно примерил к его плечам голову шакала и поразился!

И вот говорят, что этот Бакланов входит в пятерку самых любимых писателей президента: Еврипид, Данте, Шекспир, Жванецкий и… он… Во всяком случае, его непременно приглашают на сальерианские радения худинтеллигенции с президентом. И он всегда произносит речи, которые президент слушает с большим вниманием. Помните, на последнем радении в ноябре прошлого года, еще до кровавой расправы с Чечней, Бакланов говорил: "Борис Николаевич, что ж это такое? Иду я намедни мимо американского посольства, а там напротив плакат: "Ельцин — убийца!" Иду мимо английского посольства — опять афишка: "Борис Николаевич — Джек Потрошитель!" Иду в гости к израильскому послу — и там: "Ельцин — это Мишка Япончик сегодня!" И вы, всенародно обожаемый, терпите это! Неужели не можете примерить кое-кому если не эсэсовскую фуражку, то смирительную рубашку?"

Сейчас, после Чечни, Бакланов мог бы добавить: "Борис Николаевич! Что ж это такое? Носится по воскресной Тверской Валерия Новодворская, хлещет себя по заду пятками и вопит: "Долой фашистский режим!.. Ельцин — Гитлер номер два!" Это та самая Новодворская, которая раньше носилась по той же улице, хлестала себя пятками и вопила: "Да здравствует новый режим в стране, режим великой демократии!.. Ельцин — отец народа!"

Можно представить себе, сколько фашистов вовсе не из воска налепит Бакланов для президента, который и сам бредит красно-коричневым бредом!

А между тем уж кому-кому, а нашему народу не надо объяснять, что такое фашизм и гитлеризм, у него на сей счет твердое, кровью миллионов оплаченное понимание.