Честь и бесчестье нации - Страница 101

Однако обвинить в поджоге коммунистов не удалось, и 5 марта состоялись выборы в рейхстаг, на которых коммунисты получили почти 5 миллионов, а социал-демократы более 7 миллионов голосов. Мало того, 1 мая был объявлен праздником — "Днем немецкого труда". Накануне Гитлер принял рабочую делегацию и заявил: "Вы сами увидите, как несправедливо утверждение, будто наша революция направлена против рабочих. Совсем наоборот!" В день праздника состоялась грандиозная демонстрация, улицы были украшены, Гитлер еще раз выступил с речью о великой любви к рабочим. "Хрустальная ночь", "ночь длинных ножей" и другие фашистские прелести были еще впереди…

Но вот мы узнаем об отставке Ю. Скокова, Г. Хижи, о похищении Виктора Анпилова. Даже когда стало известно, что Анпилов был жестоко избит, ему сломали пальцы, — с экрана телевизоров не прозвучало ни слова сочувствия. А ведущая Светлана Сорокина, не дрогнув ни единым мускулом своей высококачественной личности, поведала, что когда бандиты (разумеется, она их так не назвала) отпустили Виктора и он попросился в какой-то деревне переночевать, то ему не открыли дверь. И добавила от себя, конечно: его узнали.

Понимает ли она смысл сказанного? Ведь это — убийственное доказательство того, что мы действительно, как пишут иногда в газетах, живем при оккупационном режиме. На Руси путников привечали всегда, особенно в таком положении, в каком оказался Анпилов. Не зря же в старой песне беглый каторжник говорит:

И только в годы войны на занятой фашистами территории порой случалось, что люди в страхе перед оккупантами не открывали дверь своим, русским. Вот и сейчас в страхе перед доносчиками иные запираются на все задвижки. И огромную роль в нагнетании этого страха играет телевидение.

А я, между прочим, уверен, что, случись мужу или сыну Сорокиной, или ей самой, или им всем вместе оказаться голодными, не приведи Бог, избитыми, постучаться ночью в дверь Анпилова, он откроет им, обогреет, накормит и уложит спать на собственной кровати, а сам ляжет на полу. Утром же еще и снабдит в дорогу махоркой… Человек, который за два дня до избиения так заразительно смеется с экрана, а сразу после пережитой драмы был так спокоен и рассудителен, миролюбив и тверд, не может поступить иначе.

Советская Россия. 1993. 15 мая (376)

Среди множества коллективных и личных заявлений, обращений, воззваний черных дней октября 1993 года и их кануна не могло не привлечь внимания то, что было сказано группой церковных деятелей, первый из коих, между прочим, известен своим почтительно-покровительственным отношением к президенту. Он смиренно промолчал даже тогда, когда тот, находясь у него в гостях, бросил на всю Державу, что отстранить его от должности может только Всевышний… В этом коллективном заявлении, прозвучавшем в обстановке все накалявшегося противостояния, было немало нужных слов примирения и остережения, насущных напоминаний об ответственности каждого из нас за дальнейшее развитие событий в столице и стране. Но громче других прозвучала главная мысль: кто первым поднимет руку на другого, тот и будет виноват, и на него падет вся тяжесть ответственности, и проклят он будет во веки веков. Эта мысль оставляла странное впечатление. Здесь нетрудно видеть два важных обстоятельства, и оба они наводят на глубокие раздумья и горькие сомнения.

С одной стороны, как легко и просто, как уверенно сказано: "кто первый". Словно речь идет о противостоянии по четкой линии разграничения в основном равных и в известном смысле однотипных сил. Ну нечто вроде "великого стояния на Угре" в 1480 году, когда русские и татары не решились напасть друг на друга в чистом поле через реку. Дело, кстати, тоже было в октябрьские дни… Конечно, в подобной ситуации можно определить, кто первый пустил стрелу или грохнул из гранатомета.

Дело выглядело бы и того проще, если бы тут было противостояние безукоризненно честных, отменно благородных людей "против профессиональных убийц, собравшихся в Доме Советов", как безапелляционно заявил священник Александр Борисов, настоятель церкви Косьмы и Дамиана, что напротив Моссовета, в статье, странно озаглавленной "Молитва против кровопролития", которую напечатали в "Московских новостях" 10 октября, спустя уже почти неделю после кровопролития.

Кстати сказать, в Доме Советов были и священники. Журналист "Комсомольской правды" Александр Гамов говорит, что видел по крайней мере шестерых. Как сказал ему иеромонах Никон, Бог послал их туда с одной целью — укрепить души защитников Конституции и солдат, стоявших в оцеплении. Для этого они в одном из помещений создали церковь, вели службу, проводили крестный ход вокруг Дома, иных его защитников крестили. Но, увы, там оказались "одни только "рядовые батюшки", которые прежде с Красной Пресней, может быть, и рядом не стояли". Вот почему нельзя отмахнуться от горьких слов, сказанных уже после кровопролития Александром Прохановым в газете "Мы и время": "В наступившем периоде роль церкви будет мала. Разговоры о духовном возрождении кончились торжеством палачей, казнями безоружных атеистов и верующих. Патриарх, посетивший Америку вслед за Грачевым и Черномырдиным, не поднялся в дни московской беды над уровнем премьер-министра и мэра. Он не взял в руки икону, не возжег свечу, не возглавил крестный ход к стальному оцеплению, не поднял золотое Евангелие навстречу стреляющим танкам, не проклял бейтаровцев. Он чем-то вдруг заболел, зарылся в пуховик. Внесенная в Елоховский собор Владимирская Божья Матерь освятила присутствовавших в храме Шумейку и Лужкова. Беда родному Православию, у которого иерархи окормляются за морем".

Не все слова тут справедливы. Была, например, воз-жена свеча и отслужена литургия, но обстановка требовала гораздо большего. Да и так ли горяча, так ли вдохновенна и самозабвенна была молитва?!

Нет, никак нельзя отмахнуться от горьких слов Проханова, истинного рыцаря русского сопротивления. Тем паче, что один из "белодомских" священников — отец Виктор — погиб вместе с защитниками Конституции, а другой священник, как видим, проводил его в последний путь воплем: "Профессиональный убийца!"… Господи, да как жить-то ему дальше с таким грехом на душе…

Но вернемся к нашей "Угре". Конечно, если бы было в октябрьской Москве, как там, кабы так было, как изображает бесстыдник в рясе Борисов, то найти первого, пожалуй, не составляло большого труда. Но разве не ясно, сколь сложна, да и вообще едва ли выполнима эта задача в условиях огромного города, когда на его обширных площадях, бесчисленных улицах, кривых переулках участниками драматических событий оказались тысячи и тысячи сограждан. И к тому же о тех, кто противостоял ОМОНу и Борисову, в газете "Позиция" так сказал — и это правда — один из них — Артем К., научный сотрудник НИИ из Калининграда: "Большинство из нас беспартийные, православные, хотя есть и мусульмане, и коммунисты, и демократы. Мы просто честные люди, пришедшие к Дому Советов, чтобы выразить свое неприятие лжи, мафии, политического диктата и произвола. Мы — это те, кто болеет душой за судьбу народа и России и за них готовы поступиться личным. Мы — это те, кто сказал себе: "Если не я, то кто же?" Так услышьте нас, люди!" Да, именно такова была истинная картина жизни, подлинная обстановка тех дней, в которой упомянутые деятели собирались искать первопреступника. Между прочим, понимание невыполнимости этой задачи высказал, в частности, диакон Андрей Кураев в "Литературной газете".