Червоточина - Страница 83

Старший Бессонов с любопытством посмотрел на сына, но переспрашивать не стал. Зато, подумав, высказал интересную идею:

– А может, этот дом и есть поезд? Похоже ведь. Квартиры – купе, этажи – вагоны…

– Ну и как на нем ехать? – улыбнулся Нича. А потом его улыбка стала медленно таять, и когда исчезла совсем, он сказал: – А ведь я знаю, где тут есть настоящий поезд.

И он рассказал о составе, который видел в поселке. А потом развел руками:

– Только я не представляю, как на нем можно уехать домой. Даже если мы найдем среди попавших сюда людей машиниста.

– Машинист – не проблема, – задумчиво подергал «хвост» Геннадий Николаевич, создав вокруг головы пыльный нимб, – я и сам смогу. А вот что это даст?..

Соня внезапно закашлялась. Сначала ей показалось, что она неосторожно вдохнула поднятую Ничиным отцом пыль, но вкус во рту был странным, скорее – табачным, хотя вокруг никто не курил. Ощущение было таким, будто покурила она сама. Как тогда, с Несом.

«С кем?!.» – от неожиданности она снова закашлялась и пропустила начало фразы Геннадия Николаевича.

– …что надо делать, – тихо произнес он и пристально посмотрел в глаза Юрса. Волк осторожно кивнул. Геннадий Николаевич перевел взгляд на Марию Антоновну: – Мне нужно с вами двоими поговорить, давайте на пару минут выйдем.

Оставшись наедине с Ничей, Соня почувствовала неловкость. Нет, виноватой она себя не считала, и все же что-то неприятно скреблось в глубине души. Да и Николай, похоже, на нее все-таки обиделся – вон, стоит, дуется, на нее даже не смотрит.

Она решила заговорить с любимым первой. Не важно, кто из них на самом деле виноват, да и есть ли тут вообще чья-то вина. Но если встать в позу, поиграть в дурацкую гордость – кому станет от этого лучше? А вот хуже точно станет. Обоим.

Соня подошла к Ниче и дернула его за пыльный рукав.

– Коль, ну чего ты?

– Я? – бросил на нее взгляд и снова отвернулся Нича. – Ничего.

– Я же вижу. Обиделся, да?

Нича молчал.

– Обиделся. А на что, можно узнать?

– На что? – Теперь любимый повернулся к ней полностью и заглянул прямо в глаза. – А зачем ты со мной так? Почему ты мне… лжешь? Ты считаешь, я не заслужил того, чтобы знать правду?

– Когда я тебе лгала? – искренне удивилась Соня.

– Когда я спросил тебя там, у дороги, когда ты вернулась… Помнишь?.. – Нича сглотнул, не договорив. Похоже, обида его была по-настоящему горька и комом застряла в горле.

– Про твоего отца? – спросила Соня.

Нича кивнул.

– Но я и правда ничего не знала конкретно. У меня и впрямь испортилось настроение, когда ты меня столь безрадостно встретил. – Она попыталась улыбнулась, но ответной реакции от Ничи не дождалась. – Я неосознанно почувствовала что-то такое… Не знаю, как объяснить. Думаю, эти знания – и про твоего отца, и про все остальное – сидят у меня где-то глубоко в подсознании, иногда по чуть-чуть оттуда выплескиваясь. Но как они туда попали, кто их закрыл, мне и самой хотелось бы узнать.

– Ты точно никого не встретила перед тем, как повернуть назад? – заговорил-таки Нича. – Перед отъездом с тобой этого не было.

– Нет, – помотала головой Соня, но, подумав, добавила: – Во всяком случае, я этого не помню. Хотя если закрыли то, что я узнала, тогда и само воспоминание об этом оказалось закрытым. Но я ведь не виновата в этом, Коль!..

Нича вздохнул и положил ей на плечо руку.

– Ну, прости. Но ты пойми, мне ведь и правда обидно: все кругом обо всем в курсе, один я – дурак дураком. Ты хоть сейчас мне объясни про эти блоки и все остальное.

Соня посмотрела на дверь, в которую вышла вирусно-антивирусная троица. Неизвестно, долго ли они будут совещаться. Можно и правда хотя бы начать Ничино просвещение.

И она стала рассказывать все, что знала, что по крохам выдало и продолжало выдавать ее непослушное подсознание. Впрочем, многое из этого они и раньше знали, новые обрывки информации в основном помогли лишь крепче связать кусочки прежних знаний. Но пока она говорила, новых знаний явно прибавилось. Например, она теперь была уверена, что их спасение именно в поезде. Она даже вспомнила купе, где с кем-то беседовала о смысле безответных вопросов. Где и когда происходил этот странный разговор, она вспомнить не могла – на поезде она не ездила уже лет пять. Скорее всего это был полузабытый сон. Или все же не сон, а реальность, воспоминание о которой недостаточно чисто подтерли? Или… Соня задумалась. А потом сказала:

– Поезд был не у тебя одного, Коля. Я тоже была в поезде. Только ты беседовал там с самим собой, а я – с кем-то чужим. И я думаю теперь, что это случилось именно тогда, когда я поехала домой. Кто-то решил нам помочь. Я точно уверена теперь, что поезд – это подсказка.

– Но кто может нам здесь помогать? Студент?

– Не думаю. То есть отчего-то я тоже уверена, что это не он. Постой-ка… Имя Нес тебе о чем-нибудь говорит?

– Нес? Может, сокращенно от Нестор? Махно, например. – Нича наконец-то улыбнулся.

– А ты не знаешь, Махно курил сигары? – спросила вдруг Соня.

– Сигары? Не знаю. По-моему, он вообще не курил. Сигары точно курил Черчилль. А при чем тут сигары?

– А при чем тут Черчилль?

– Черчилль говорил, что ситуацию нужно не только использовать, надо уметь ее создавать, – вновь улыбнулся Нича и обнял ее за плечи. – Как-то так. По-моему, хорошо сказано, как раз для нас.

– Действительно, хорошо, – послышался голос Ничиного отца. Он и Юрс стояли уже по эту сторону двери. – Вот давайте и займемся созданием этой ситуации.

– Вы что-то придумали? – обрадовалась Соня. – А где бабушка?

– Кое-что придумали. Во всяком случае, мы знаем, как с помощью поезда вернуться в наш мир. А бабушка, – усмехнулся Бессонов-старший, – за поездом пошла.

– За поездом? Так она три дня туда идти будет! И как она его, интересно, сюда доставит?

– Туда она уже наверняка добралась. Видишь ли, мы тут можем сразу перемещаться в нужную точку…

– Мы тоже, – вставил Нича и, поймав удивленный взгляд Сони, довольно осклабился: – Ага! Оказывается, есть и такое, что я знаю, а ты нет.

– Да? – посмотрел на него отец. – А ты раньше сказать не мог? Чего ж мы тогда от дороги пешком топали?.. – Потом он снова обернулся к Соне и продолжил отвечать на ее вопросы. – А доставит она поезд традиционным, так сказать, способом – по рельсам.

– Она умеет водить поезд? – изумилась Соня.

– Не забывайте, что Мария Антоновна не совсем бабушка. То есть она совсем не бабушка. Даже наш Белый Клык умеет водить поезда, самолеты и все остальное, – подмигнул Геннадий Николаевич Юрсу, – только ему хвост мешает.

– Не хвост, – ответил волк. – Нет ваших пальцев.

– Ну, допустим. Она приведет сюда поезд. А что вы придумали, чтобы мы смогли вернуться на нем домой?

– Ну, это сейчас не важно. Технические детали. Мы сумеем это сделать, – вновь подмигнул старший Бессонов Юрсу. Потом опять посмотрел на Соню с Ничей и сказал: – Теперь перед нами стоит другая задача: собрать здесь всех людей.

– Как же мы их соберем? – нахмурился Нича. – В доме семьдесят квартир, ведущих в разные части этого… – Он щелкнул пальцами, подбирая правильное слово.

– Огрызка, – подсказала Соня.

– Точно, – кивнул Нича. – Огрызка. Причем червивого. Даже если в каждой части есть по пять человек, то уже триста пятьдесят получается. А если по десять? И они ведь в большинстве своем не по квартирам сидят, как мы успели заметить. Кусочки-то – о-го-го по площади, сотни квадратных километров. Да нам ни за что всех не собрать!

– Вот именно, что червивого, – улыбнулся Бессонов-старший. – Ты забыл еще про тридцать квартир.

Соня вздрогнула, вспомнив сразу же те мерзости, что вытворяли они с Ничей в такой вот «червивой» комнате. Но тут же вспомнила и кое-что еще. Точнее, опять не совсем вспомнила, а будто бы откуда-то знала.

– «Черви», – сказала она, явно повторяя чьи-то слова, – это всего лишь пустой программный объект. А данные заносил в них Виктор. Теперь они – простые безвредные болванки.