Червоточина - Страница 82

– Но Тюрин это учел, как вы не понимаете! – воскликнул Геннадий Николаевич. – Юрс! Неужели ты не доверяешь Борису?

– Ему доверяю, – сказал волк. – Не уверен в тебе. Не вижу.

– Но если вы не будете мне верить, мы ничего не сможем сделать! А мне сейчас очень нужна ваша помощь.

Удивительно, но Соня все понимала в этой странной беседе. Во всяком случае, она знала, о чем идет речь. Ее пугало это необъяснимое знание, но и только лишь. В отличие от Николая, который был откровенно напуган самим происходящим.

– Папа! – затряс он кулаками. – Объясни мне, что происходит!

– Ты только успокойся, Коль, – не глядя на сына, проговорил Геннадий Николаевич. – Видишь ли, я и правда теперь в некотором роде вирус. Иначе мне было сюда не попасть. Да и чем бы я тут помог без этого? А так – может, какой-нибудь толк от меня и будет.

– Но… как?! – воскликнул Нича, опустив, но не разжав кулаки. – Как это может быть?

– Дядя Игорь познакомил меня с одним человеком… Точнее, не с человеком, но это долго объяснять. Можно сказать, с программистом, который смог меня запрограммировать, чтобы я прошел к вам.

– Что за чушь! – вновь затряс кулаками Нича. – Как можно превратиться в вирус?! И что значит: «не с человеком»? Он что, тоже вирус?

– Наоборот. Он антивирусный блок. Кстати, он же создал Юрса. То есть сделал антивирус из волка. Такой вот хард-рок.

– Какой блок? О чем ты?.. – уже чуть не плакал Нича. – И почему ты все это скрывал от меня?

– Ну, думаешь, легко признаться родному сыну, что перестал быть человеком? – опустил Геннадий Николаевич голову. – Ты и так подозревал, что это не я. А насчет антивирусного блока – это и правда долго объяснять. Пусть тебе потом Соня расскажет.

– Соня?.. – Нича вздрогнул, обернулся и вытаращился на нее. – Ты что, правда об этом знаешь?

Соня кивнула. Ей почему-то стало вдруг стыдно за свое неведомо откуда взявшееся знание, словно она его украла. Вот только не помнила, у кого. Может, это случилось во сне? Ведь она же, оказывается, аккумулятор. И ретранслятор в придачу. Правда, об этом она тоже знает неизвестно откуда. Дурацкое положение! Еще и Коля, похоже, обиделся. Вон, смотрит на всех них, как на предателей.

– Похоже, я тут лишний, – буркнул Нича. – Все всё знают, только я как… – Он махнул рукой и резко повернулся, будто собираясь уйти. Но отец успел схватить его за плечо. Да так, что Нича сморщился от боли.

– А ну-ка стой! – рыкнул новоявленный вирус. – Ты что, в детском саду? Похоже, тебе не двадцать восемь, а и восьми нет. Ты что, думаешь, мы тут в войнушку играем? В шпионов? Не сказали мальчику военной тайны – ай-ай-ай, какие плохие дяди и тети!.. А может, ты вспомнишь, для чего я здесь? И Юрс, и она вон, – кивнул он на Марию Антоновну. – Может, ты забыл, что Соня домой не поехала, осталась здесь, в этой долбаной каше, чтобы людям помочь?

– Я тоже не поехал, – буркнул пристыженный Нича, покраснев так, что казалось, сейчас вспыхнут волосы. – А Соня просто не успела.

– Дурак ты, – покачал головой Геннадий Николаевич. – Плохо ты, оказывается, свою девушку знаешь. И чего она в тебе, таком идиоте, нашла? В обидчивом, хвастливом придурке. «Я тоже не поехал!..» – передразнил он сына. – Ишь ты, герой какой! – Тут вдруг запал у Геннадия Николаевича кончился, он даже словно уменьшился, будто сдулся, и закончил уже вроде как извиняясь: – Короче говоря, давайте-ка засунем куда подальше свои обиды и подозрения и будем вместе думать, как нам дальше быть. – Он перевел взгляд на волка, обернулся к Марии Антоновне, посмотрел на Соню. – Вместе думать. Иного выхода у нас все равно нет. Как говорится, пан или пропал. Такой вот хард-рок.

– А что тут думать? – из-под насупленных бровей глянул на отца все еще красный Нича. – Если так, то тебе нужно всех Викторов слопать. Думаешь, больше их не осталось?

– Остались. Пару десятков, не меньше, – вздохнул Бессонов-старший, и словно в подтверждение дверь подъезда открылась, и на крыльцо выполз вялый, будто сомнамбула, Виктор. Похоже, этот экземпляр еще не успел слиться ни с кем из сородичей и показался Соне маленьким и неказистым. Но точно так же, как и предыдущий, он обреченно побрел к Геннадию Николаевичу. Соня отвернулась, не в силах наблюдать за противоестественным актом «слияния», а когда повернулась назад, Виктора уже не было.

– Они лезут ко мне, как мухи на мед, – усмехнулся Ничин отец. – Хорошо Борис поработал. И это упрощает нашу задачу. Нужно теперь закончить начатое Виктором и пробить все стены в этой халупе. А также полы – они же потолки. Нужно соединить между собой все зоны, чтобы эти Витюши меня почуяли и все ко мне приползли. А для этого необходима помощь всех вас, один я долго колупаться буду. Кстати, людей здесь много? – посмотрел он на Юрса.

– Люди есть. Я скажу им. – Волк потрусил к подъезду.

– И все же я ему не верю, – сказала Мария Антоновна, когда Юрс поравнялся с ней. Сказала нарочито громко, чтобы услышал и Геннадий Николаевич. – Но другого выхода у нас и впрямь нет. Даже если мы убьем его, с Виктором нам не справиться. Так он по крайней мере будет в одном лице.

– Но сильный, как все, – сказал Юрс. И добавил, соглашаясь с «коллегой»: – Выхода нет.

Мария Антоновна открыла ему дверь, и волк скрылся в темноте подъезда.

Измерять время было по-прежнему нечем, но Соне показалось, что они провозились не меньше семи-восьми часов, всего лишь однажды прервавшись для обеда. Эффективней всех работал сам Геннадий Николаевич, едва ли не голыми кулаками круша стены, словно те были фанерными. К счастью, и Викторы успели до них потрудиться на славу. Люди же, которые встречались им в некоторых квартирах, на просьбу реагировали по-разному. Кто подключался сразу, кто не понимал, чего от него хотят, – в силу незнания языка или попросту находясь в прострации от случившегося. Иногда стены и потолки обрушивались «с той стороны», под ударами оставшихся «в живых» Викторов. Как бы то ни было, со светловолосыми вирусами в конце концов было покончено.

Серо-бурый от цементно-кирпичной пыли, похожий на голема Геннадий Николаевич отбросил кирку и выдохнул:

– Вот и все.

– И что теперь? – тяжело дыша, опираясь на лом, спросил старавшийся не отставать от отца Нича. Он тоже был ужасно грязным, и если бы процесс «опыления» не протекал непосредственно при ней, Соня вряд ли бы признала сейчас в этом чучеле своего любимого. Наверное, и сама она выглядела не намного лучше, хоть мужчины и старались ограждать ее от тяжелой работы.

– А теперь будем думать, как вернуть домой людей, – ответил Бессонов-старший. – Тянуть не стоит. Хоть вируса больше и нет, но «свернуть» этот мир могут в любой момент.

– Не свернут, – сказала вдруг Соня. Она вновь не понимала, откуда знает это, но была полностью уверена в своем внезапном озарении. – Этот мир теперь не тронут.

Геннадий Николаевич, похоже, не удивился, хоть она и поймала на себе его изучающий взгляд. Юрс и Мария Антоновна, которые ни на шаг не отходили теперь от супер-вируса, также прошили ее острыми взглядами.

– Вот и славно, – сказал Бессонов. – Тогда можно не торопиться и хорошо все обдумать. Хотя, если честно, я даже не представляю, как к этой задаче подступиться. В этой чащобе не помешал бы хороший проводник.

– Проводник?.. – насупилась Соня. В голове словно что-то щелкнуло. «…В вашей команде есть проводник…» – раздалось в ней гулким эхом воспоминания. Воспоминания чего? Да какая разница! И она повторила вслед за эхом: – В нашей команде есть проводник.

– Что? – уставились на нее оба Бессонова.

– Какой проводник? – спросил Нича.

– Кто именно? – уточнил Геннадий Николаевич.

– Этого я не знаю, – пожала она плечами. – Кто-то из нас троих. Или даже пятерых, – одарила она мимолетной улыбкой антивирусов. – Но раз есть проводник – может быть, нужен поезд?

– Конечно! – хлопнул по лбу Нича. – Ну, конечно же, поезд! Не зря же меня тут в поезде катали!