Червь смерти. Метаморфозы олгой-хорхоя - Страница 8

Гиблое место кончалось, до ближайшего аила осталось совсем немного. Цэвэн приободрился, привстал на стременах и оглянулся на пройденный путь. Сердце на миг замерло: слева над гребнем бархана почудились синие тени. Неужели?.. Но нет, это были дзерены. Цэвэн недаром в молодости слыл мэргэном — метким стрелком. Ружье само выскочило из-за спины, приклад уперся в плечо, глухо громыхнул выстрел. Охотник не успел как следует разглядеть гибкие стройные фигурки животных и острые, дважды изогнутые рожки, как все уже кончилось. Стадо унеслось по направлению к хребту Хачиг-Ула, добыча осталась на месте.

Арат неспешно слез с лошади и пошел степенной, важной походкой, огибая бархан с наветренной стороны. Спасибо умному человеку, придумавшему очки, спасибо славному мастеру, выточившему стекла. На старости лет Цэвэн снова стал мэргэном и принесет в юрту свежее мясо и крепкую шкуру. Где тут мой дзерен, убитый одним выстрелом?

Лошадь спокойно смотрела вслед хозяину и поматывала головой. Вдруг она вздрогнула и запрядала ушами. Цэвэн скатился с крутого подветренного склона, вскочил и, увязая в песке и теряя гутулы, тяжело побежал к коню. Тот шарахнулся, но арат уже ухватился трясущимися руками за луку, запрыгал на одной ноге, не попадая другой в стремя, наконец, попал; едва не вывернул седло, усаживаясь, и что есть мочи ударил пятками в потные бока лошади. Та рванулась, и тут дико и бессмысленно в круп врезалась плеть. Хуху-морь почти по-человечески вскрикнул, вытянул шею, как гусь, и, ничего не видя перед собой, полетел над раскаленными песками.

Цэвэн задыхался. Горячий пот струйками сбегал из-под островерхой шапки, и он сбросил ее с головы. Где-то потерялись очки, ружье, гутулы. Высокий ворот дэли резал шею, но он не чувствовал боли. Вязкий ужас наполнил тело, сдавил голову, путал мысли. Перед глазами мелькали неясные образы. То он видел черные блестящие глаза дочери, то новорожденного верблюжонка, покачивающегося на тонких ножках, то родную юрту и пиалу с молоком в руках у жены. «Дочка, дочка!.. Смерть, смерть!.. — колотили копыта о щебенку. — Смерть, смерть!.. Люди, люди!..» Он едва удержался в седле, когда конь круто свернул вправо, к открывшемуся вдруг аилу.

Лошадь резко остановилась у распахнутого полога юрты перед двумя изумленными аратами. По инерции Цэвэн упал на шею коня, потом сполз на землю, цепляясь скрюченными пальцами за гриву, и упал ничком. Он собрал последние силы, повернул искаженное ужасом лицо к аратам и закричал во всю мочь. Ему казалось, что его вопль наполнил вселенную, но на самом деле он едва слышно прохрипел:

— Люди!.. Я видел олгой-хорхоя!..

— Иван Михайлович, а олгой-хорхой существует на самом деле?

Волков удивленно вскинул на маленькую Анну Семеновну голубые глаза:

— Почему вы спросили?

— Да вот прочитала рассказ Ефремова. Там сказано, что в безводных песках Джунгарской Гоби живет огромный червяк, убивающий на расстоянии.

— Понравился рассказ?

— Еще бы! Так правдиво написано — будто про нас.

— Видите ли, Анечка, с одной стороны, Ефремов был крупным ученым и изъездил Монголию вдоль и поперек. Но с другой стороны, он все-таки писатель-фантаст.

— Так, значит, это все выдумка?

— Не жалейте, Анечка, не жалейте. А то еще повстречаемся с олгой-хорхоем, и он сорвет работу экспедиции. И так программу не выполняем.

— Выполним, — уверенно сказала Демьянова. — У вас всегда все получается.

— Вашими устами да мед пить. Вот гобийского медведя изловить бы, — мечтательно пробасил Волков. — Сколько вопросов сразу решится…

— Так в чем же дело? — поднялась Анна Семеновна. — Идемте!

Вид у нее был настолько решительный, что можно было не сомневаться — она голыми руками поймает не только медведя, но и мифического олгой-хорхоя.

Иван Михайлович рассмеялся:

— Сейчас пойдем. Куда-то ящик с летающими шприцами задевался… А, он у Лодоя Дамбы!

Физик сидел в своей палатке и мрачно рассматривал фотоэлектронный умножитель. Черные волосы его растрепались, ковбойка взмокла от пота.

— Не работает прибор? — сочувственно спросил Волков.

— Работать-то работает, но показывает год рождения Чингисхана.

— Как это?

— А вот так… Хотел проверить фон, направил приемное окно на барханы и зарегистрировал мощное излучение с длиной волны около 260 нанометров.

— Ого! А какова продолжительность?

— Два коротких импульса.

— Действительно, прибор барахлит. С электроникой это случается.

— Я тоже так думаю, но надо проверить…

— Проверяйте и не забывайте о сроках, — Иван Михайлович помолчал. — Лодой, я вам, кажется, летающие шприцы отдавал на хранение…

— Вот они, под мешком. Все-таки на медведя идете?

— Попытка не пытка…

— Тогда ни пуха ни пера!

Волков и Анна Семеновна, помня о вечерней прохладе, облачились в ватные телогрейки и бодро зашагали в сторону отметки 1865 метров, где Сейфуллин якобы видел медведя. Сначала каждый шаг по сыпучему песку давался с трудом, но потом, когда они сбежали в сухое русло, стало полегче. Солнце опустилось низко, от вершины горы падала густая фиолетовая тень. Освещенные же места казались тускло-красными.

— Красиво как! — воскликнула Демьянова, приноравливаясь к широкому шагу Волкова.

— Очень, — согласился тот.

— Иван Михайлович, мне олгой-хорхой покоя не дает. Может он существовать или нет?

— Все может быть. Наука, как утверждает старая картежная формула, умеет много гитик.

— А если серьезно?

— А если серьезно, то никакими фактами о существовании червяка-убийцы ученые не располагают.

— Но ведь Ефремов пишет…

— Ни в одной научной публикации Ефремов об олгой-хорхое не говорит. А вот в популярной книге «Дорога ветров» со слов аратов указывает место его обитания — четыре уртона к юго-западу от Далан-Дзадагада.

— Так это же совсем рядом с нами!

— Вот-вот. Однако окрестные араты о страшном червяке нам не сообщали. Я думаю, что если олгой-хорхой как вид и существовал когда-то, то давно вымер, а легенда о нем пришла из глубины веков… Однако давайте помолчим, мы уже там, где Сейфуллин видел медведя…

Похолодало. Демьянова застегнула на все пуговицы телогрейку и последовала за Иваном Михайловичем, огромная фигура которого выделялась черным силуэтом на фоне темно-синего неба с первыми звездочками. Волков ступал осторожно, немного пригнувшись и выставив ружье вперед. Так шли они около часа, изредка останавливаясь и прислушиваясь. Вечерняя прогулка захватила Анну Семеновну, с замиранием сердца всматривалась она в темноту. В каждом валуне мерещился громадный медведь, готовый к нападению. Вдруг тишину прорезал пронзительный вскрик. Иван Михайлович вздрогнул. Демьянова от неожиданности присела. Волков наклонился к ней и еле слышно прошептал:

— Тиш-ш-ше… Это сова… сова…

Анна Семеновна секунду смотрела на его близкое лицо с расширенными глазами, на палец, прижатый к губам, на нелепую позу — одна нога поднята, рука с ружьем отставлена далеко в сторону — и весело расхохоталась.

— Тише!.. — умоляюще шептал Волков. — Прошу вас, тише!

Но Демьянова уже не могла остановиться.

— Ой, Иван Михалыч, — давилась она от смеха. — Ой, не могу!.. Как вы крались… и ружье наперевес… А тут сова!.. Ой, простите, ради бога!

Волков опустил ружье, посмотрел на хохочущую Анну Семеновну и засмеялся сам.

— Поистине нельзя брать женщину на охоту… Ладно, пошли в лагерь, — он открыл патронник и вытащил шприц с наркотиком.

— А как же медведь?

— Его скорее всего не было. Да и вы на десять километров в округе распугали всю живность.

Он достал из кармана фонарик, осветил все еще смеющуюся женщину, укоризненно покачал головой и закинул ружье за спину. Поминутно оступаясь, они взобрались на крутой склон. Низко над ними сияли огромные холодные звезды, огней лагеря не было видно.