Чертовщина за свой счет - Страница 12

Алена откинулась на подушку и взяла книжку. Я последовала ее примеру, но погрузилась в раздумье, тупо уставившись в середину какого-то абзаца.

Необходимо выяснить, в какой каюте разместился киллер. Кем ему приходится «мечта нового русского»? Как во всей этой истории замешан капитан и «цыганка Аза» – Людмила? Как найти Игоря? Почему занервничал продавец шашлыка, увидев нашу компанию? Не из-за своего же глаза-алмаза, заменяющего ему электронные весы. И когда мы, наконец, будем обедать? Нет, в этой каюте просто невозможно находиться. Пока наша калоша на приколе, запах солярки просто выживает из нее. Я села и выглянула в окно. Кажется, дождь собирается. Небо опять затянуто тучами.

– Неужели опять будет гроза, – послышался тревожный голос дочери. – Надо проверить наличие спасательных средств. – Аленка бодро вскочила и заглянула под свою кровать. – О! Спасательный жилет! Какой оранжевенький! Я сейчас примерю, а ты скажешь, идет мне или нет…

– Не трать зря силы. Пополнять нечем. Пока обедать не зовут. Я еще вчера этот жилет там видела. Только вытаскивать не стала. Чтобы назад не запихивать.

Но дочь не слушала.

– Это кто же здесь такой обувью швыряется? Какая жалость – только одна… Как думаешь, чей туфля? Нет, если бы здесь была вторая, я бы подумала, что она мне ниспослана свыше. Так сказать, в возмещение материального вреда. – Алена вертела в руках изящную черную «лодочку» на шпильке.

– Но ведь ты же испортила только одну босоножку. Значит, и возместился тебе один… туфля. Подожди, где ты ее нашла? – Я подлетела к дочери и взяла одинокую туфельку.

– Нигде… Она входила в комплект к спасательному жилету. Наверное, его следует примерять на каблуках. Помнишь, в Норвегии в каждой примерочной стояли туфельки. Размера «отсюда до завтра». Чтобы не чувствовать свою ущербность от низкорослости. Мы перенимаем положительный опыт капиталистов. Примерила жилетик, покрасовалась на одной ноге в шпильке и… бултых в воду. Пойду проверю твой жилет. Может быть, там вторая завалялась.

Пока Алена лазила под моей кроватью, я нащупала в мыске «лодочки» какую-то бумажку. Осторожно вытянув ее, сунула в карман рубашки. Алена, выползая из-под моей кровати, разочарованно рассуждала о том, что ее надежды не оправдались.

– Это, мамочка, как у папика в холодильнике, когда он один дома. «Оставь надежды всяк сюда входящий!» Пусто!

В это время нас и пригласили на обед. Алена, озверевшая от голода, быстро вылетела из каюты, крикнув, что она подождет всех в ресторане. Оттуда очень хороший вид на берега. Тем более что мы отчаливаем от ее каблука. Ей надо проститься с ним в одиночестве.

Я торопливо закрыла дверь и достала скомканный комочек. Это был кусочек газеты, на котором черным, по-видимому косметическим, карандашом для глаз было написано: «Помогите» – дальше следовал набор цифр. Они были слегка смазаны, от двойки оторван хвостик, тем не менее мне удалось их разобрать. Цифры наверняка обозначали номер телефона. Это уже кое-что. Мобильник куда-то делся. Ладно, потом найду. Я торопливо перенесла номер в свою записную книжку.

Послышался стук в дверь и голос Натальи:

– Ты на диете после шашлыка или просто дурью маешься? В ресторане жюльен подают. Есть угроза, что твоя дочь одолеет все порции. Она звонила Лешке из ресторана по мобильнику. Вот денег не жалко!

Я быстро открыла дверь и увидела ослепительную Наталью. Она красовалась в нарядном черном платье. Красиво уложенные волосы и косметическая штукатурка делали ее кинозвездой.

– Должны же мы соответствовать уровню наших детей. Нельзя позорить их своим непрезентабельным видом.

Пришлось срочно приводить себя в порядок.

В холле мы привычно столкнулись с Киллером. Он поджидал свою красотку, которая улыбаясь, плыла к нему навстречу из другого конца коридора, разделенного холлом. Киллер, увидев нас, удивленно приподнял брови. Усы у него тоже уехали вверх. Кивнув ему на всякий случай доброжелательно, мы прошествовали мимо. По пути нас догнал Лешик:

– Ма, куда ты дела фотоаппарат?

– Никуда. Лежит на тумбочке.

– На тумбочке его нет. И в тумбочке его нет. Нет его и в сумке, в карманах, в унитазе, не знаю, где еще…

– Хорошо, – сказала Наталья голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Я лично сейчас возьму его с тумбочки и принесу. Только пеняй на себя. Это тебе дорого обойдется.

– Нет уж, – ответствовал сын. – Пойдем вместе. Посмотрим, кто прав.

Моя дочь сидела в простеньких джинсах, футболке и шлепанцах с огромным ломтем хлеба в руках и уминала борщ. Я в своем праздничном прикиде почувствовала себя белой вороной. Утешало только скорое прибытие второй такой же. Она и не замедлила явиться. С растрепанными волосами. Выяснилось, что фотоаппарат пропал. Скорее всего, украли. В тот момент, когда Лешик увлеченно отстирывал брюки. А мы с Натальей подслушивали телефонный разговор Киллера.

Дело принимало плохой оборот. Кроме фотоаппарата ничего не исчезло. Не позарились даже на видеокамеру. Сразу вспомнилась грозовая ночь, убегающая темная фигура и Натальин крик вдогонку: «Я тебя все равно запечатлела, урод!» Нас вычислили…

Я забрала у дочери мобильник. Надеюсь, что мне удалось сыграть полное спокойствие. Выхода у нас все равно не было. Во всяком случае, до Мышкина. За себя я не боялась. Страшно за детей. Да и Наталью я очередной раз втравила в историю! Нам бы только вечер простоять да ночь продержаться. А там – сразу в милицию. И ничего, что задержат. Может быть, этот Мышкин очень славный городок. Живут же там люди. Правда, живут они и в Калязине… На улице Чехова, например.

Тупо повращав кокотницу с жюльеном вокруг своей оси, я почему-то вспомнила, что самой редкой приправой в мире является «ка куонг» – не что иное, как секреция, получаемая из жуков. Специализируются на этом в Северном Вьетнаме. От этого совсем похужело. Даже вид апельсинового сока вызывал учащенное сердцебиение. Рекомендовав всем оставаться на своих местах, я пулей вылетела из ресторана.

На палубе сразу стало легче. Жуки со своей секрецией остались в родном Вьетнаме и больше не досаждали. И, главное, я поняла: все-таки надо решиться и набрать злополучный номер телефона, указанный в записке. Не зря же Ольга (а то, что это была именно она, я не сомневалась) записала этот номер после призыва о помощи. Но почему этот призыв остался только на бумаге? Неужели нельзя было заорать во все горло… Наверное, нельзя. Над этим еще стоило подумать.

Я закрыла глаза. И, кажется, нашла сносное объяснение поведению Ольги. Но выводы следовало проверить. Я решила пока никому не сообщать о записке.

Переодеваясь в санблоке, я подумала – звонить следует не из каюты, а откуда-нибудь с верхней палубы. Там широкий обзор, а значит, есть гарантия, что не подслушают.

Выскочив из санблока, я не сразу взглянула на тумбочку у окна Алены. А когда все же взглянула, оторопела. На тумбочке преспокойно лежал Натальин фотоаппарат. Изобразив всем телом знак вопроса, долго не решалась его взять. Пока не затекла вытянутая шея. Осторожно ткнула фотоаппарат пальцем. Он послушно поменял положение. Никакого взрыва! Это придало храбрости, и я быстро взяла фотоаппарат в руки. Оказалось, что в нем отсутствует пленка. Убийца оказался джентльменом. Ему чужого «не нать». Только то, что имеет касательство к его личной шкуре. Приятно сознавать, что тебе возвращают все незаконно изъятые вещи. Прежде чем прихлопнуть. Правда, каютами ошиблись. Через секунду я поняла: нет, не ошиблись. Натальина каюта закрыта, а я, влезая в санблок, легкомысленно не стала закрывать входную дверь. Могла ведь и Алена заявиться. Мысль о том, что дочь угораздило бы столкнуться с убийцей, заставила затрястись мелкой дрожью. Нет, надо положить всему этому конец. Еще немного, и нервы сдадут окончательно. Оторву на лайнере какую-нибудь оглоблю и пойду крушить все подряд. Начиная с каюты капитана.

Торопливо схватив мобильный телефон, я выскочила из каюты, тщательно заперев дверь на два оборота. Ключ решила взять с собой. Ничего, дочь может посидеть и у Натальи. Не на прогулку иду, мстительно подумала я, с чувством ностальгии вспоминая жюльен и мысленно запивая его апельсиновым соком.