Чертов нахал. Рождество (ЛП) - Страница 9

Чэнс мельком взглянул на меня.

– Вот видишь, крошка Обри. Что и требовалось доказать. Ты только что представляла меня, занимающегося этим грязным делом, прямо перед твоим хорошеньким носиком.

– Неправда.

– Ты меня не обманешь.

– Нет, нет и нет.

Увы, он прав, так оно и было.

Как ни странно, но Чэнс не стал продолжать этот разговор. Он съехал с дороги на большую парковку рядом с супермаркетом, напоминающим улучшенную копию «Уолмарта»[6]. Это был громадный оптовый магазин, напоминающий деревянный склад, – только фасад был у него каменным. На нем красовалась гигантская надпись: «Cabela’s – лучший в мире магазин товаров для охоты, рыбалки и путешествий».

– Для чего мы здесь остановились?

– Надо пополнить запасы. – Чэнс припарковал машину. – Я вернусь через десять минут. А ты сторожи Малыша Билли[7], чтобы его, не дай Бог, не украли.

Я стояла у машины, потягиваясь, когда Чэнс вернулся с большими пакетами в руках. Я делала наклоны вбок, заканчивая комплекс для растяжки, и изогнулась вправо, приветствуя Чэнса.

– Что это такое?

Он ответил не сразу. Я попрыгала на месте, снова сделала несколько наклонов и посмотрела ему в лицо, чтобы понять, почему это он так подозрительно притих. Оказывается, он глазел в вырез моей рубашки. Это была не его вина. Я сама выставила свои прелести напоказ. Рубашка расстегнулась, выставляя на обозрение все, что, по идее, должно быть скрыто. Я перестала прыгать. В конце концов Чэнс поднял взгляд и увидел, что я наблюдаю за ним. Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Я узнала это выражение, я уже видела его раньше. В зеркале, после того, как любовалась его сексапильной задницей.

Чэнс тряхнул головой и несколько раз моргнул.

– Вот. Купил снаряжение.

– Что еще за снаряжение?

– Палатку, фонарь, дрова для растопки, спальные мешки. – Он пожал плечами. – Основное снаряжение для кемпинга.

– Для чего?

– Для кемпинга! Для отдыха на лоне природы.

– Ты собираешься отдыхать на лоне природы?

Он тряхнул волосами и сунул пакеты туда, где нашел свободное место. Когда я начинала это путешествие, багажник и заднее сиденье были заполнены до предела. А теперь у меня в машине, вдобавок ко всему, был пассажир, козел… да еще и туристическое снаряжение.

– Мы собираемся.

– М-м-м… Я не хожу в туристические походы.

– Ну, тогда Карри, – он указал на заднее сиденье, – будет спать в машине. – Чэнс закрыл багажник и подбоченился с вызывающим видом. – Что выбираешь, Обри? Ночи на природе, или пусть козлик спит в машине один?

Разумеется, я выбрала ночи на природе. В конце концов, все в жизни бывает в первый раз.

– Смею предположить, что тебе приходилось заниматься этим прежде. – Мы прибыли на место для кемпинга только полчаса назад, а Чэнс уже развел костер и заканчивал устанавливать первую палатку.

– Каждое лето с семьей. Отец ежегодно брал нас с сестрой в путешествие по бушу, и мы жили в палатках где-нибудь в дикой местности. Это лучшие воспоминания моей жизни. Разумеется, мы останавливались не в таком бутафорском лагере, как здесь.

– Бутафорском?

– Никаких пронумерованных площадок, туалетов, душевых кабинок и охраны. Мы разбивали настоящий лагерь посреди дикой природы. А как насчет тебя? Ты что-то имеешь против кемпингов?

– Ничего. Я просто никогда не жила в них.

Чэнс закончил устанавливать первую палатку и отступил на несколько шагов, чтобы полюбоваться результатом.

– Очень вместительная палатка.

– Слышал это не однажды, – усмехнулся он.

Я с сомнением покачала головой.

– А зачем тебе такие большие палатки?

– Вот, дьявол! – вскрикнул Чэнс, прихлопнув на лице москита. Внезапный вопль испугал бедного Эсмеральду-Снежинку, он застыл на месте, повалился на землю и потерял сознание. Мы просто не смогли удержаться от хохота.

Чэнс подбросил дров в костер и сел.

– А как быть со второй палаткой? – спросила я, разглядывая Чэнса через пламя костра. Я очень надеялась, что Нахал не ожидает, что я установлю ее сама.

– Какой второй палаткой? – с невинным видом спросил он.

– Ты что, купил только одну?

Чэнс вынул упаковку «Пикси» из бокового кармана и запрокинул голову, чтобы ссыпать сладкий порошок из пакетика прямо в рот.

– В палатке два отделения, разделенные перегородкой. Ты со своим подопечным будешь спать с одной стороны, а я – с другой.

Что ж, я не имела права жаловаться, ведь он выполнил всю работу и за все заплатил. Поэтому на этот раз я прикусила язык – так, для разнообразия.

Мы уничтожили запас еды, который означал для меня месячную норму углеводов, и уселись возле костра. Чэнс карманным ножом выстрогал палочку и нанизал на ее конец зефир, потом протянул мне. Здорово же все это у него получалось!

– Итак, сегодня ночью я делю с тобой одну палатку, мы завели домашнее животное, а я при всем при этом даже не знаю, чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Можешь считать, что я на пенсии.

– На пенсии? В каком возрасте? Двадцать шесть, двадцать семь?

– Двадцать восемь, – уточнил Чэнс.

– Вот как? Это, конечно, многое объясняет. – Было очень темно, особенно за пределами круга, освещенного пламенем костра. Я подняла поджаренный зефир, чтобы проверить его готовность. Он хорошо подрумянился с одной стороны, а с другой остался белым. – А чем ты занимался до пенсии?

– Футболом.

– Ты играл в профессиональной команде?

– Да, какое-то время. В Австралии.

– И что случилось потом?

– Порвал связку.

– Это неизлечимо?

– Меня оперировали несколько раз, но она снова порвалась.

– Извини. А как долго ты играл, прежде чем это случилось?

– Один матч.

– Один матч? Ты порвал связку в первой же профессиональной игре?

– Да. Моя первая и последняя профессиональная игра. И все в один день.

– Сколько времени прошло с тех пор?

– По контракту я оставался в реестре еще три года. Прошел через несколько операций… но так и не смог вернуться к прежней форме. Ушел в двадцать четыре.

– Черт, это ужасно. Полный отстой.

Чэнс только улыбнулся.

– И чем ты теперь занимаешься?

– Я до сих пор получаю лицензионные выплаты, так что мне нет необходимости просиживать на работе с девяти до пяти. К тому же я увлекся созданием произведений искусства из отходов.

– Из отходов?

– Некоторые называют это скульптурами из вторичного сырья.

– Я ходила на такую выставку в музее Гуггенхайма. Мне понравилось. Хотелось бы когда-нибудь увидеть твои работы.

Чэнс кивнул, но ничего не сказал.

– Могу я полюбопытствовать?

– Имеется в виду – еще больше полюбопытствовать?

– Ты сам сказал, что я должна получше познакомиться с тобой. Это было как раз перед тем, как я налетела на бедную Эсмеральду-Снежинку.

– Ты даже не коснулась бедолаги. И его зовут не Эсмеральда-Снежинка.

Мой зефир загорелся. Я дунула на него, затем сняла с палочки и откусила. Он был почти жидким и очень горячим. М-м-м.

Я заметила, что Чэнс внимательно наблюдал за мной.

– Хочешь попробовать?

Он лениво покачал головой.

– Почему нет? Ты же сластена.

– Для меня большее удовольствие – наблюдать за тем, как ешь ты, чем есть самому. – При этих словах он сглотнул, а меня бросило в жар, к которому костер не имел никакого отношения.

– И все-таки. Как ты можешь жить на выплаты, если контракт был только на три года?

Чэнс отвел взгляд в сторону.

– Ну, знаешь, постеры и все такое…

– Постеры с твоим портретом?

– Не слишком ли много мы говорим обо мне? Что-то Гарри сегодня никак не проявлялся, ты заметила?

– Не получится, даже не надейся. Один раз ты меня уже продинамил, и я позволила тебе соскочить с крючка, но только не сейчас.

Как выяснилось из его рассказа, не я одна находила Чэнса Найтмана до обалдения горячим парнем. Даже годы спустя после того, как он покинул профессиональный спорт, легионы женщин в Австралии все еще активно покупали постеры и майки с его изображением, что приносило кое-какой доход, на который он и жил.