Черныш - Страница 9
Йорка Кащеев заложил руки в карманы. Но тут же осторожный летчик взял верх над ростовским грачом.
- Я - не барчук, - отвечал он. - Я - рабочей среды, на хрен нужно мне буржуйство!
- Отрекаешься, - с удовольствием констатировал Черныш. - Знаем вашу змеиную душу. Изучили. К девчонке прешься, небось? Удовольствия строишь?
Йорка Кащеев выплюнул недокуренную папиросу и протянул руку, чтобы отвести Черныша.
- К чорту!
Черныш не шевельнулся. Он оттолкнул Йоркину руку даже с некоторой нежностью, словно готовя все это, возвышающееся перед ним и состоящее из рук, ног, головы и прочего, - к чему-то очень хорошему и справедливому. Сейчас вот все это хорошо прилажено друг к другу; оно стоит и разговаривает, как человек. А вот еще минута какая-нибудь - и этого не будет совсем, словно и не было никогда. Так, кашица останется, собакам на пищу.
- Это хорошо, - говорил Черныш. - Это очень хорошо. Я тебя давно ищу. Вот и покончим с тобой делишко.
Словно делишко было самое пустяковое: ну, например, денежек призанять или что-нибудь в роде.
Йорка Кащеев молчал, обдумывая положение. Какой он барчук? Что за чепуха! Ему ужасно как нравился сейчас этот невысокий человек в кавалерийской шинели. Совхозом бы ему заведывать в деревне, а если в городе - то служить, что ли, в милиции. И уже досадно было Йорке Кащееву, что он поссорился с ним из-за совершенного пустяка: из-за девчонки. А теперь уж надо было давить фасон дальше: все равно ничего не объяснишь.
- Покурил? - ласково спросил Черныш.
- Покурил, - в тон ему отвечал Йорка Кащеев.
- Так начнем, что ли? - осведомился Черныш с таким видом, словно Йорке Кащееву уже известно, что надо начать.
- А что начнем? - спросил Йорка Кащеев, приготовившись к бою.
- А вот погоди, - отвечал Черныш, отбросил стэк (с человеком приятней на кулачки), оглядел стоящего перед ним парня и, выбрав для первого удара грудь, изловчился, и Йорка Кащеев, отшатнувшись, еле успел отвести грозный кулак. И тут же, замахнувшись правой рукой, он обманул Черныша и левой рукой стукнул его по скуле.
- Так, - одобрил Черныш. - Это хорошо. Это начистоту. Защищайся, парень. Кашица из тебя будет - так и не защитишься. Это я не за девчонку хрен с ней! - я за справедливость борюсь.
Приговаривая так, он все усиливал и усиливал удары. Он бил Йорку Кащеева даже с некоторой жалостью: до того явно было, что он значительно сильней и выносливей. Йорку Кащеева спасала только ловкость: он увертывался от ударов, но никак не мог перейти от защиты к нападению. Тяжелые удары рушились ему в лицо, в грудь, в живот. Кровь заливала ему глаза, затекала на язык, но он, ловчась, давил фасон: не кричал и продолжал бой.
- Трудный мужчина, - удивился наконец Черныш. - Хорошо бьешься.
И он, размахнувшись вместе с рукой всем своим правым боком, в полную силу ухнул Йорку Кащеева. Тот, схватившись руками за голову, бессмысленно шагнул вперед и молча упал лицом в землю.
- Так, - сказал Черныш. - Девчонка плакать будет.
И для верности он еще ударил Йорку Кащеева сапогом меж лопаток.
- Плакать будет девчонка, - повторил он.
Делишко было закончено, но никакого удовлетворения Черныш не испытывал, словно убить-то он убил, да не того.
- Так, - сказал он, словно оправдываясь. - Тебе бы противу меня не итти. Ты - мужчина сильный, я не возражаю, да против моей силы - куда!
Йорка Кащеев лежал недвижно, уткнув избитое лицо в землю.
- Так-то, - страдал над ним Черныш. - Силы во мне чересчур.
Он вздохнул:
- Эх, по ухабам живем - раз - вниз, раз - вверх! А надо б мягко, как на машине: чтоб быстро и нетряско.
И, махнув рукой, он пошел по направлению к набережной Невы.
Луна выкатилась из-за облака, чтобы осветить этот небольшой клочок земли с биржей и прочими домами. Луна была желтая, круглая и добродушная.
XI.
У моста стоял и зевал на луну милиционер: ведь луна только для того и вращается вокруг земли, чтобы на обоих полушариях отвлекать людей от дела.
Черныш подошел к милиционеру.
- Быстренько, товарищ, быстренько, - там, представляешь ты себе, человека кончили.
Милиционер, забыв о луне, немедленно приложил к губам свисток и засвистал что было мочи. Свистя так, он быстро шел за Чернышем.
Черныш, оживившись, рассказывал, широко разбрасывая руки:
- Иду я, представляешь ты себе, и вдруг вижу: человека бьют. И как бьют: и в рожу, и по губам, и в живот. А человек не кричит, отбивается. И вижу я: скосился парень. Ты представь себе, милый, живо эту картину: лежит что мертвый, не повернулся даже - так лицом вперед и упал.
Милиционер перестал свистеть. Он заговорил:
- А ты чего зевал? Видишь: человека бьют, - отбил бы. Тоже!
- Это я не могу, - рассудительно отвечал Черныш. - Это ваша обязанность, товарищ милиционер. А моя обязанность: кликнуть вас. Я эти порядки - о-го-го! - как знаю.
- А ты не рассуждай, - сердился милиционер, предвидя взбучку за ротозейство. - Никто тебя не просит рассуждать. Струсил - так и не рассуждай!
И он снова приложил свисток к губам и оглушительно засвистел, выражая этим тревожное состояние духа. Так они подошли к телу Йорки Кащеева. Милиционер, повернув тело, удивился.
- Эх, и харя же! Харя, а не лицо!
- А было лицо, - вздохнул Черныш. - Было лицо, а стала харя. Уж этого убивца надо по всем строгостям.
- А кто бил-то? - спрашивал милиционер.
Уже бежали к нему с разных сторон два дворника и еще один милиционер.
- А бил такой человек, - объяснял Черныш, - росту невысокого, толстоватый, при шляпе и палке. Палкой и бил. Вот и представь себе картину: шляпа, палка, лицо невыразительное. Полное лицо. А одет в пиджак - отличного сукна пиджак. Я его как увижу - враз узнаю. Совсем живо представляю себе его фигуру.
- И в таком районе, - огорчился милиционер, подымая стэк, лежавший невдалеке от тела Йорки. - В таком центральном районе (его участок представлялся ему самым центральным и главным в городе). - Не этим ли бил?
- Это мой хлыст, - забеспокоился Черныш. - Мой хлыст, товарищ милиционер. Я как после боя подбежал посмотреть - так и выронил. Выронил, представляешь ты себе, и - тебя кликать.
Это в первый раз за долгое время он не уследил за стэком.
- Не уходи, - строго отвечал милиционер, не выпуская стэка из рук. Свидетелем будешь.
- Да я и не ухожу, - беспокоился Черныш. - Зачем мне уходить? Надо все наружу вывести. Я знаю.
Дворник отыскал извозчика. Тело Йорки Кащеева положено было в пролетку, туда же сели милиционер и Черныш, извозчик дернул вожжи и буланая лошадь повезла четырех людей в милицию.
Вызванный немедленно следователь тут же учинил Чернышу допрос. Черныш повторил ему то, что он уже рассказал милиционеру. При этом он снова наружности убийцы придал черты Чаплина. Он, кажется, и сам уже верил своему рассказу: до того ему хотелось, чтобы это было правдой.
Следователь сказал ему между прочим:
- Адрес свой - адрес запишите.
- Нет у меня адреса, - отвечал Черныш.
- Где ночуете? - спросил следователь и с подозрением глянул на Черныша (милиционер уже доложил ему о стэке). - Почему у вас, гражданин, кровоподтек под глазом?
Черныш испугался: тонкий план грозил рухнуть из-за пустяка.
- Есть адрес, - сказал он. - Запишу.
И записал адрес Чаплина.
Полной неожиданностью было для него то, что его не отпустили на свободу. Он был задержан впредь до детального разбора дела.
XII.
Варвара Петровна, без стука отворив дверь, впустила к Чаплину судебного следователя и управдома. Милиционеров следователь оставил в прихожей. Следователь глядел на Чаплина: наружность этого человека вполне соответствовала тому описанию, которое дал преступнику Черныш.
Чаплин сидел за письменным столом и пил чай с молоком. Он был без пиджака, и жилет у него был расстегнут. При виде следователя Чаплин встал, застегивая непослушные пуговицы.