Черныш - Страница 8

Черныш, у которого отобрали стэк, тщетно пытался вырваться из рук милиционеров.

Чаплин, подойдя, говорил, ласково улыбаясь:

- Только вы не строго с ним. Ведь это отчего они? Они напились.

Он с удовольствием жалел Черныша, чтобы показать свою доброту он был уже в безопасности.

Черныш дико оглядывался:

- Это что? Безногих хватать стали? Это за что же гонение? За подвиги гонение? Сволочь от героев защищаете?

- Ты-то с ногой небось! - озлился милиционер. - Тоже герой выискался. На мирных граждан нападать! Сами герои, знаем! А только дисциплине нынче подчиняться надо. Не один ты живешь - все живут!

- А хлыстик где? - воскликнул вдруг Черныш. - Хлыстик кто взял, братцы? - Хлыстик-то отдайте, как же мне жить остаться без хлыстика?

Милиционер крепко зажимал стэк левой рукой. Правой он держал Черныша за плечо. Второй милиционер держал Черныша с другой стороны.

Черныш говорил упавшим голосом, словно он только теперь понял, до чего он запутался и до чего трудную жизнь прожил:

- Жалко меня, товарищи! Очень жалко!

Кучка людей собралась вокруг, развлекаясь происшествием. Один с портфелем под мышкой и большими, в роговой оправе, очками на длинном носу спросил у сторожа:

- Что случилось такое?

- Калеку мучают, - отвечал сторож спокойно.

Он тоже целиком стоял за дисциплину, но, кроме того, обладал жалостливым сердцем. Принимая от Чаплина шляпу и палку, он сказал:

- Хорошо - милиция во-время явилась. А то б мне и не справиться! Ударил бы он вас обязательно!

IX.

Неделю спустя Чаплин шел со службы домой.

Вот уже оборвался сплошной ряд зданий, и огромный вокзал со светящимися часами открылся справа в широком просторе площади Восстания. Чаплин взглянул на часы: половина пятого, а он еще не обедал.

Знакомый голос окликнул его:

- Здорово, земляк!

И Черныш встал перед ним, протягивая руку и широко улыбаясь. Чаплин хотел-было крикнуть милиционера, но сдержался: ведь ничего преступного не было в жесте и улыбке Черныша. Он подал ему руку.

- Простил? - сказал Черныш. - Это я, представляешь себе, - сгоряча. Это я сгоряча тогда.

- Тебя Уточкин искал, - отвечал Чаплин. - Ко мне даже заходил.

Черныш покачал головой.

- Не увидит он больше меня. В деревню еду. Тесно мне в городе - не размахнуться. А ты - простил, что ли?

- Я мелкими чувствами не интересуюсь, - отвечал Чаплин. - Я и забыл все.

- Так пойдем ко мне.

И Черныш взял его под руку. Чаплин отстранился.

- Мне обедать надо.

- Делишко у меня есть, - возразил Черныш, - до деревни обязательно сделать надо. А плетку-то в милиции мне вернули. Неделю, представляешь ты себе, за дебош отсидел! О-го-го! А ты мне - во как нужен! Я, может-быть, даже сознательно сторожил тебя тут. Уж совсем к тебе собрался.

И он радостно потащил Чаплина по Лиговке. Тот напрасно упирался: Черныш даже не замечал его усилий. И Чаплин покорился, не видя особых опасностей впереди. Напротив: приятно было выслушивать извинения напавшего на него человека.

Черныш провел Чаплина на задний двор трехъэтажного дома и поднялся по темной зашарканной лестнице. Вынул ключ, отворил низкую дверь - и они очутились в совершенно пустой - без мебели и даже без обоев - комнате. Из этой комнаты они прошли в соседнюю. Тут обоев тоже не было, но стоял стол, стул, а в углу - на табурете - граммофон. Увидев граммофон, Черныш ударил себя по ляшкам.

- Утром сегодня достал! И как достал! Музыка! Погоди - я на этом играть - о-го-го как умею! Вхожу я, представляешь себе, в комнату, - а тут музыка. А я эту самую музыку пуще жизни люблю. Эх, отберет безногий от меня музыку!

- Да ты меня-то зачем привел? - спросил Чаплин. - Ты...

- Погоди, - перебил Черныш. - Эх, сейчас музыку услышишь! Я на ней о-го-го! - как играю! А комната эта не моя - безногого комната для дел всяких держит, и вот уступил временно. И музыка безногому принадлежит.

Пластинка у Черныша оказалась только одна. Он завел граммофон и слащавый тенор, шипя и хрипя, запел арию Лоэнгрина. Черныш, расставив ноги, стоял перед граммофоном и восхищался пением. Знаменитый тенор пел недолго. Когда хрип пошел из зеленой с растворами трубы, Черныш остановил диск и обернулся к Чаплину.

- Одна только музыка и есть. Надо еще достать.

Чаплину хотелось есть. Ему вообще хотелось поскорей оставить это подозрительное место.

- Стих написал, - сообщил Черныш. - В милиции написал. Хороший стих. Погоди, прочту, - а потом делишко закончим.

И Чаплин, потея от злобы, вынужден был выслушать длиннейшее стихотворение, в котором говорилось о полях, лесах и сельских работах. Но вот стихотворение кончилось. Чаплин сказал:

- Хорошие стихи. Но мне итти нужно: дела ждут.

Черныш закивал головой.

- Представляю, представляю. Вот ты на что мне нужен. Ты мне скажи, как мальчишку мне того найти, что с девчонкой твоей. Барчука мне того очень нужно.

Чаплин осведомился:

- А на что он тебе нужен?

Но тут же перебил себя:

- А мне, впрочем, и дела нет на что.

Мало ли на что нужен Чернышу адрес, а не сказать все равно уж нельзя. И вообще чорт его знает: не то смирный человек, не то бандит.

Еще убить может, если не скажешь. Тем более: адрес Чаплину известен. Лиза, придя за своей корзинкой после воскресенья, не скрыла от него, где будет жить теперь. Прибавила только:

- К нам можете не ходить. Не просим.

Чаплин вспомнил эти слова и сказал адрес Чернышу. Он прибавил даже:

- Вот где эта сволочь живет.

- Сволочь, - согласился Черныш. - Да он бы у меня в прежние времена вьюном бы вертелся! Я б его застрелил, представь ты себе, - и мертвый был бы он у меня!

- Такие живучи, - отвечал Чаплин. - Такие всегда приспособятся. Это только мы, настоящие, - нам трудно сейчас тихо жить. А этим против совести итти - привычное дело. Да и совести у них нет. В самую борьбу укрывались, а теперь и повылазили из нор. Этих много сейчас.

Черныш сказал:

- Покончу с ним делишко - и в деревню!

И прибавил просто:

- Ну, ступай теперь. Больше ты мне не нужен. Забыл ты борьбу. Тихая жизнь тебе-то именно и нужна. Ступай.

Чаплин оскорбленно поднялся и ушел. Впрочем, он был доволен: он ни в чем не провинился. Он же не обязан знать, что хочет делать Черныш с Йоркой Кащеевым. На самом строгом всенародном суде он может рассказать все до последнего словечка, и ни в чем не окажется вины. А мысли - до мыслей никому дела нет.

Черныш, оставшись один, хитро подмигнул сам себе. Больше он себя в обиду не даст. Он тонко проведет дело, так, что и мальчишке и этому с харей плохо выйдет.

X.

Лиза напрасно надеялась на то, что Йорка Кащеев поселится с ней в одной комнате. Только неделю они вместе и прожили. А потом Йорка Кащеев сплавил ее на Петроградскую сторону, поставив ее, правда, на работу: устроил курьершей в типографскую контору. Он не часто, но все же бывал у нее.

Город уже спал, когда Йорка Кащеев шел к Лизе. У слияния Невы с Невкой, там, где слева громоздится, кидая огромную тень вокруг, здание биржи, а справа - через воду - золотится Петропавловская крепость; радостный возглас остановил Йорку Кащеева.

- А вот тут и поздоровкаемся!

Черныш протягивал Йорке Кащееву руку.

- Весь вечер тебя, сволочь, стерегу, - сообщил он очень хозяйственно. На дому делишко закончить помешают - это я себе представил, - а тут самое подходящее место.

Йорка Кащеев вынул из кармана коробку "Зефира" и закурил, показывая полное равнодушие.

- Кури, кури, - сказал Черныш. - Я тебе курить разрешаю. Мое от меня не уйдет.

Йорка Кащеев давил фасон: он и не думал звать кого-нибудь на помощь. Впрочем, никого вблизи не было видно, а извозчики у биржи были к этому часу уже все разобраны прохожими.

- Так, - сказал Черныш. - Барчук. В капризах перевалялся, буржуенок, гонение на пролетариат устраиваешь. Из новых будешь? Летаете все в мечтах своих?