Черный Лотос - Страница 83

– Сожалею, но мы должны идти. Нам с Хирата-сан предстоит еще опросить заключенных целой тюрьмы.

Они и без того провели уйму времени, выслушивая священников и монахинь, которых набралось столько, что в каземате не хватило места и их пришлось размещать в палатках на тюремном дворе. День и ночь они продолжали твердить "Хвала Черному Лотосу!", причем ни один из них пока не выказал раскаяния. Пленники отказывались верить, что Анраку мертв, и по-прежнему считали, что их ждет просветление во славе. Допрашивая их, Сано смотрел в души, исполненные фанатизма – наследия Анраку. Увиденное так удручило его, что он уже мысленно торопил миг закрытия дела.

– Могу я предложить вам совет? – спросил судья Уэда. Сано кивнул.

– Отложите на время работу и побудьте с домашними. Это пойдет вам на пользу.

Минуту Сано колебался, потом снова кивнул, зная, что судья плохого не посоветует. Настала пора поговорить с Рэйко.

Мидори сидела в детской поместья Сано, глядя, как Рэйко и няньки кормят Масахиро ужином. Комнату ярко освещали фонари, угольные жаровни разгоняли холод и сырость осеннего вечера. Масахиро ел рис и радостно лопотал.

– Вот молодец, – улыбнулась Рэйко сыну. – Кушай как следует, вырастешь большим и сильным.

Мидори, получив от Кэйсо-ин дозволение оставаться у Сано и Рэйко столько, сколько потребуется, чтобы отойти от пережитого, пыталась согреть душу, наблюдая эту безмятежную сцену. Но какая-то неуемная тоска не давала ей покоя. Все выглядело точно таким же, как прежде, до резни и пожара в храме Черного Лотоса, и вместе с тем многое изменилось.

Рэйко и Сано, казалось, отдалились навсегда. Мидори знала, что Рэйко, несмотря на внешнюю веселость, очень гнетет отчуждение мужа и то, что было в храме. Да и саму ее, такую сердечную и жизнелюбивую раньше, словно подменили. Столкнувшись с Анраку, увидев, что он творил с людьми и на что заставлял идти, Мидори поняла, что мир не так чист и светел, как ей представлялось. Она не подозревала, что может пасть жертвой злых чар. Хуже того – ей даже не удалось завершить то, ради чего она отправилась в секту.

Сано сказал, что ей не придется свидетельствовать против Черного Лотоса, поскольку резня в храме и так доказала его злонамеренность. Таким образом, Мидори избежала скандала и сохранила честь, которой рассказ о пережитом в секте неминуемо бы повредил. Однако это не принесло ей облегчения: выходило, она мучилась напрасно и совсем не помогла Рэйко. Хирата был слишком занят, чтобы навестить ее по возвращении... Из-за сонного зелья Мидори почти не помнила осады. Вроде бы Хирата тогда обнял ее и воскликнул: "Благодарение небесам, ты жива!" – но, возможно, ей это просто привиделось... А его любовь как была, так и останется несбыточной мечтой.

Убеждая себя радоваться жизни и забыть о перенесенных тяготах, Мидори услышала, как кто-то идет по коридору, и тут же в дверях показались Сано и Хирата. Ее сердце забилось так сильно, что пришлось опустить глаза, чтобы не выдать охватившего душу волнения. Масахиро радостно потянулся к отцу, остальные неловко молчали.

Тишину нарушила Рэйко:

– Не ждала вас так рано.

– Да, мы вот... – Сано замялся, не зная, что сказать.

Служанки подхватили Масахиро и вышли из комнаты.

Хирата задумчиво произнес:

– Мидори-сан, не желаешь ли прогуляться со мной?

Ее окрылила надежда, но она по-прежнему держала глаза долу.

– Хорошо, – пролепетала она. – Сейчас, только оденусь.

Вскоре Мидори шла по садовой дорожке рядом с Хиратой. Оба потупили взгляды, чтобы не смотреть друг на друга. Пелена облаков в сумеречном небе снова грозила дождем, огни особняка высвечивали мокрые деревья. Любовь и тревога охватили Мидори, она нервно стискивала руки под широкими рукавами кимоно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Хирата. С него слетела прежняя снисходительная небрежность, голос звучал молодо и неуверенно.

Мидори глубоко вдохнула, чтобы совладать с волнением. Воздух был напоен влагой и запахом сосен.

– Спасибо, гораздо лучше.

Минуту-другую они шли молча. Потом Хирата сорвал с куста листик и принялся его разглядывать.

– Кстати, то, что ты сделала... – начал он вдруг.

Чувствуя, что не вынесет его упреков, Мидори выпалила:

– Знаю, не надо было! Зря я туда пошла. – Ее голос дрогнул. – Вы были правы. Я слишком глупа, чтобы быть сыщицей...

Хирата остановился, бросил листок и посмотрел ей в глаза.

– Я совсем не это хотел сказать, – горячо произнес он.

– ...А еще гордилась собой: надо же, с первого раза попала в храм! Оказывается, меня взяли только потому, что им были нужны как раз такие.

Мидори пришла к выводу, что именно простота характера, уступчивость и наивность стали для нее пропуском в секту.

– Сразу попалась... Даже не смогла ничего никому сообщить!

На глаза ее навернулись слезы.

– Я думала, что не испугаюсь, а сама тряслась от страха. – Поддавшись чувству, Мидори призналась в том, чего Хирата не должен был узнать: – Я пошла туда, чтобы вас удивить. Простите, вы столько натерпелись из-за меня...

– Мидори-сан. – Хирата взял ее за плечи. – Послушай.

Еле сдерживая слезы, Мидори взглянула на него и замерла: с такой теплотой и заботой он смотрел на нее.

– Твой поступок был умным и смелым, – сказал он хрипловатым, искренним голосом. – Тебе удалось то, что не вышло у опытных сыщиков, – проникнуть в храм. Ты рисковала жизнью, чтобы добыть доказательства против сектантов. Конечно, тебе было страшно. А кто бы не испугался? Но ты поборола свой страх, а главное – выжила.

Внезапно он оробел и отпустил Мидори.

– Я хотел сказать, что все-таки... – проговорил он с запинкой, – хотя мне и надо было остановить тебя, когда я мог... ненавижу себя за это... все-таки я тобой восхищаюсь.

– Правда? – Мидори смотрела на него, недоумевая. – Но ведь мной не за что восхищаться! Я так глупо попалась...

– Нет-нет! – Хирата замахал руками в знак опровержения. – Вовсе не глупо. Ты попалась из-за своей доброты и доверчивости. Ты не могла бросить ту девушку, Тосико, в беде. Думаю, даже если бы ты догадалась, что она шпионка, все равно попыталась бы ее спасти. – Он потупился и пробормотал: – Это я не заслужил твоего восхищения.

В листве зашуршал дождь. Хирата поспешил увести ее в беседку, укрывшую их от грозы в тот памятный день два года назад. Рука в руке стояли они, глядя на ливень, как тогда. Сердце Мидори забилось в том же предчувствии.

– Это мне нужно просить у тебя прощения – за то, как я с тобой обходился, – смиренно вымолвил Хирата. – Я, как последний дурак, разбрасывался твоей дружбой, ценил внимание женщин и положение в обществе превыше всего. Теперь-то я сознаю, что никто в мире не сделал бы для меня и половины того, что сделала ты. Когда я узнал, что ты ушла в храм и не вернулась, я понял... – Хирата повернулся к ней и пылко продолжил: – Понял, как сильно тебя люблю!

Мидори почувствовала, как расцветающая улыбка стирает все следы горестей на ее лице.

– Значит, еще не все потеряно? – спросил Хирата, глядя на нее с надеждой. – Тебе еще есть до меня дело?

Мидори покраснела и кивнула. Хирата словно засветился. Потоки дождя стекали с крыши беседки, отчего окружающий мир казался нечетким...

Потом Хирата посерьезнел.

– Я хочу, чтобы мы больше не разлучались, – сказал он.

Мидори постеснялась повторить его обет, но любящим взглядом и сердечной улыбкой дала понять, что согласна. Однако на брак еще требовалось разрешение родителей.

– Что же нам делать? – прошептала она.

Хирата сжал ее руку в теплой ладони.

– Все, что в наших силах.

Оставшись одни в детской, Сано и Рэйко сидели в разных концах комнаты. Далекий смех Масахиро только усугубил их затянувшееся молчание. Рэйко напряглась в предчувствии обвинений. Она понимала, что заслужила наказание – за свои ошибки и ослушание. Сано был вправе расторгнуть их брак и забрать у нее Масахиро. Должно быть, только из-за обилия работы он до сих пор с этим медлил. Рэйко смятенно ждала, что-то он теперь скажет, как ждала все четыре дня после битвы. Только бы сердце выдержало...